Женщина подалась вперед, обдав моё ухо обжигающим, пропитанным ненавистью дыханием.

— Ты мерзкая, толстая, безобразная потаскушка, — прошипела она.

Мне стало противно и смешно.

— Всё верно, — ответила, борясь со слабостью. — Ты — не я…

— Да, я лучше! — не уловив иронии, горделиво воскликнула Свирская.

— Куда ты меня везешь? — наконец, задала главный вопрос.

Честно говоря, бурное воображение уже унесло меня далеко вперед, по волнам жутких фантазий. Каждая последующая была страшнее предыдущей. Поэтому очень уж хотелось понять, как дела обстоят на самом деле.

— О, тебе понравится, — хихикнула Балалайка. — В гаремах морских кочевников-харишей очень ценятся белокожие невольницы твоей тяжелозадой комплекции.

Она с упоением меня оскорбляла, явно наслаждаясь беспомощным положением своей жертвы.

— Хариши живут на многоэтажных зачарованных судах. Они не принадлежат ни к одному государству и считаются практически неуловимыми. Я продам тебя им, — заявила она таким тоном, словно готовилась осчастливить голодного бродягу куском отлично прожаренного стейка.

— Меня будут искать, — попыталась я вразумить эту паучиху.

— Недолго и не упорно, — ехидно сообщила она. — Не воображай будто ты так ценна. Мужчины вообще склонны быстро утешаться. А уж я Рэта утешу по высшему классу. Можешь быть спокойна — о тебе он позабудет весьма скоро.

Негодяйка, не целясь, попала в самое больное. Ледяной Лорд изрядно подорвал моё доверие к нему. И хотя я до сих пор не сомневалась в его способности перевернуть с ног на голову весь мир ради достижения своей цели, в том, что он станет делать нечто подобное для меня, я, откровенно говоря, больше не верила.

Сильнее всего душа болела за Тая. Как он переживет моё исчезновение?

От защемившей сердце тревоги на глаза навернулись горькие слезы. Нет, я должна сопротивляться. Должна затаиться и найти выход, чтобы любой ценой вернуться к моему мальчику. В конце концов, я не была совсем уж бессильна. Рано или поздно действие того яда, который впрыснули в мою кровь закончится и черный феникс всем покажет, где он видел Балалайку и её неуловимых харишей.

К тому же, собираясь на вылазку к графине, я не рискнула оставлять дома скрижали. Они до сих пор болтались в потайном кармане, вшитом в мою нижнюю юбку. Если потребуется, я прибегну к ним, как к последнему средству. Главное, чтобы их не нашли раньше времени.

Несколько успокоившись, я прислушалась к себе. Действие яда нарастало и становилось всё труднее сопротивляться усиливающейся сонливости. Соблазн поддаться и позволить себе подремать был велик, но мог дорого мне обойтись. Поэтому я лишь притворилась спящей. Всё ещё оставался шанс усыпить бдительность своих похитителей, немного очухаться и попытаться сбежать.

— Эй, — толкнула меня в плечо Свирская, но я предпочла не реагировать.

Пускай лучше думает, что яд довел меня до полной отключки. Собственно, этого похитители и добивались.

— Вырубилась? Отлично. А то я сомневалась, что одной порции синеголовки хватит на такую тушу.

Балалайка явно любила потрындеть даже в отсутствие благодарных слушателей. Аристократка в целом отличалась повышенной самонадеянностью, что в некотором роде даже вызывало уважение. Всё же это лучше, чем быть бесцветной молью, во всем поддакивать более сильному мужчине и на каждый громкий звук лишь трепетно дрожать. Свирская, как оказалось, дрожать не привыкла и предпочитала действовать на опережение. К моему несчастью, это могло обернуться для меня бессрочным гаремным рабством.

Где-то примерно минут через десять нашего пути карета остановилась, и Свирская сошла. Вообще её готовность так подставляться вызывала немалое удивление. Всё же куда умнее было бы не светиться в столь грязном деле лично. Но, видимо, желание позлорадствовать над поверженной соперницей для Балалайки компенсировало все риски.

В салон забрался один из моих похитителей и, надвинув засаленную кепку на лицо, привалился к обшарпанной стенке да сладко засопел. Похоже, подвоха от меня уже никто не ожидал. Момент для побега образовался весьма подходящий, однако я, как назло, все ещё не могла толком шевельнуть даже пальцем. Не то что бежать.

Пытаясь как-то скоротать время и не сойти с ума от страха за своё будущее, я принялась рассуждать.

Сейчас дома только Клара и дети. Смертельно больной ундер медленно, но неотвратимо угасает в своей спальне под надзором сиделок. Геррард и его команда как всегда заняты готовкой и не будут ждать моего появления ещё примерно часа два. Эльмар вообще мало интересуется занятиями домочадцев, все больше времени проводя в тренировочном павильоне. Рэт в последнее время возвращается очень поздно. Ланзо и вовсе куда-то отбыл по сверхсекретным делам. У Каспара появилась очередная содержанка из актрис столичной оперы и теперь он всё чаще пропадает у неё. О Волкере вообще говорить не приходится, вряд ли гений магической механики даже заметил, что у Ланзо появилась дочь-подкидыш. Получается, оставался только Хэйден. С некоторых пор он немало времени проводил дома, успев стать для мальчишек любимым дядюшкой.

Наверняка Клара первая поднимет тревогу. Особенно если догадается, с чем связана обеспокоенность Мефистофеля. Хотелось верить, что хомарчик не пострадал и благополучно добрался до дома.

Конечно, сторожа и без верещащего питомца переполошатся раньше всех, однако без распоряжений от кого-то более статусного вряд ли предпримут действенные шаги. Вот тут-то и должен пригодиться Хэйден.

Главное, чтобы Рэт не решил, что я сбежала, бросив ребенка. В точности как его первая неверная жена-кукушка. В таком случае я наверняка мгновенно утрачу в его глазах всякую ценность. А веря в это, он может и вовсе с лёгкостью перестать меня искать.

14. В пух и прах

Глава четырнадцатая

В ПУХ И ПРАХ

Если ты рождена без крыльев, не мешай им расти.

Коко Шанель

В этой темной тряской карете время текло как-то странно. Оно то невыносимо долго тянулось, то слишком быстро неслось вскачь. В периоды сильного стресса я никогда не могла сидеть сложа руки. Даже в состоянии полного бессилия и апатии мне все равно хотелось что-то делать, пускай даже просто уничтожать пачками чипсы. А теперь я была вынуждена бездвижно лежать на неудобном сидении и покорно ожидать своей участи.

Путь оказался неблизким. Хотя, из-за своего состояния мне было и сложно судить об этом объективно. По крайней мере, руки, которые похититель в какой-то момент мне связал, успели ужасно занеметь, а всё тело разламывало от долгого пребывания в неудобном положении.

Примерно часть дороги мы проделали вдоль побережья. Я то и дело слышала шум бьющихся о берег волн, крики чаек и особый запах соленой воды.

Наконец, карета резко затормозила, послышалась трехэтажная ругань возницы и всё замерло.

Ободранная скрипучая дверца распахнулась, и меня в четыре руки стали вытаскивать наружу.

Не сдержавшись, я застонала от наполнившей тело резкой боли. Это застоявшаяся кровь принялась наполнять прежде пережатые места.

— Очухалась? — встряхнул меня один из мужиков, кажется, тот, что всю дорогу продрых напротив.

Я безвольно мотнула запрокинутой головой, всячески показывая, что нет — не очухалась.

Им совсем не надо было знать, что силы, пускай и слишком медленно, но всё же возвращались ко мне.

— Ты что? Она же под синеголовкой, — вынес вердикт его подельник, которого отличал примечательный тягучий акцент.

— Всё равно, сильна баба, обычно от такой дозы девки до двух дней лежат точно мертвые. А эта сначала даже что-то лепетала. И сейчас, вон, стонет.

— Точно говоришь. Если бы не баба была, решил бы, что она маг. Только магов, причем не из последних, синеголовка не вырубает полностью.

— Ха-ха, — развеселился мужик, — скажешь тоже, баба-маг.

И, переглянувшись, мои похитители рассмеялись. Я бы тоже похохотала над этими простофилями, если бы не бедственность собственного положения.