Если я думала, что очевидного сходство мальчика с его родной бабкой окажется достаточным, дабы убедить Рэта в том, что он ошибается, то сильно просчиталась.
Несправедливые жестокие слова жгли мою душу, и я разрывалась между желанием устроить грандиозный скандал или проявить мягкость, чтобы дать Уркайскому время отпустить болезненное прошлое.
Интуитивно я знала — нужно лишь немного времени и совместного общения, чтобы Рэтборн привязался к мальчику и наконец-то прозрел.
Победил здравый смысл. Я смогла усмирить жаждущее расправы крылатое чудовище внутри себя. Как только злость на Лорда-экспедитора за мерзкие слова схлынула, оставляя после себя привкус пепла на языке, я вдруг заметила, каким напряженным и уставшим выглядит Рэт.
— Ладно, отложим этот разговор до лучших времен, — сказала примирительно. — Ты как то неважно выглядишь. Быть параноиком по должности, наверняка, крайне утомительно. Думаю, тебе нужно как следует отдохнуть, расслабиться.
Конечно, я понимала, что веду себя дерзко. Однако, это не отменяло искреннего беспокойства за этого твердолобого упрямца.
Наши с ним более чем странные взаимоотношения пока не слишком-то располагали к открытому проявлению заботы. Я очень боялась его холодности и пренебрежения. Увы, но в своей неуместной иррациональной симпатия я уже зашла так далеко, что знала — оттолкни он меня сейчас, станет по-настоящему больно.
— Расслабиться? — то ли зло, то ли насмешливо протянул Рэт, и внезапно разделяющий нас стол с грохотом отлетел в сторону, а я оказалась прижата к высокому крепкому телу главы Тайного Приказа.
Что ни говори, а такого поворота я совсем не ожидала.
— Что ж, — в каком-то шальном безумии почти прошипел он, выдыхая прямо в мои округлившиеся от изумления губы: — Давай расслабимся!
Лорд резко наклонил голову, целуя так яростно, точно желая заклеймить, поставить на мне нестираемую печать принадлежности. К своему стыду, я не была против. Да что там, я практически выпрыгивала из своего нелепого наряда, всячески приветствуя подобный исход. Мы так отчаянно вцепились друг в друга, обмениваясь ласками, точно два боксера ударами, что одежда буквально трещала, а воздух плыл, обжигая поочередно то холодом, то жаром.
— Что ты делаешь? — задыхаясь от самых потрясающих в своей жизни ощущений, простонала я, когда Рэт принялся покусывать мочку моего уха.
— Молчи, — отрывисто приказал он, явно не намеренный прерывать своё увлекательное занятие.
— Нет, в самом деле, — чувствуя, как теряю всякую связь с реальностью и изо всех сил сопротивляясь этому, не сдавалась я, — ты же хотел… Хотел…
Поражая скрытой в мышцах силой, он подхватил меня под ягодицы, практически вынуждая обвить его ногами. Мы врезались в одну из книжных полок, и несколько книг, видимо, возмущенных нашим непочтительным к ним отношением, свалились прям нам на головы. Думаете, это кого-то отрезвило? Ха!
— Хотел, — снова прохрипела я, и, почувствовав интересным местом свидетельство очень сильной мужской заинтересованности, возмутилась: — Я не об этом!
— А я об этом, — возразил Рэт, сгребая в кулак мои волосы и снова впиваясь в рот жадным поцелуем.
Негодяй играл грязно. От шквала затопившего меня удовольствия, на ногах, словно сами собой, поджались пальцы. Я стремительно капитулировала, утешаясь одним — очевидно, что Рэтборна так же, как и меня, уже очень давно терзало сильнейшее иррациональное желание, неистребимая потребность прикасаться к объекту своей неуместной страсти. В эту ловушку мы попали оба.
— Передайте старшему повару, что на ужин я хочу получить утку с бурсуайским соусом, — где-то на периферии сознания проскрипел хорошо знакомый старческий голос.
Похоже, он доносился из холла вблизи библиотеки. Уютного местечка, ставшего в данной момент гнездом разврата.
Буквально за секунду до того, как дверь в библиотеку отворилась, Рэт каким-то чудом нашел в себе силы поставить меня на ноги и спешно отпрянуть. Сделав какой-то невоспроизводимый жест рукой, он заставил перевернутый стол и все разлетевшиеся в разные стороны бумаги послушно вернуться в прежнее положение. Так что лишь наш растрепанный и изрядно ошалелый вид мог свидетельствовать о едва не свершенном чувственном преступлении.
— А, и ты здесь, — наткнувшись взглядом на старшего сына, протянул ундер Уркайский как всегда с некоторым пренебрежением.
Затем внимательно осмотрел взъерошенную меня и недобро прищурился.
— Он тебя обижает? — тут же принялся пытливо выспрашивать, явно готовый в случае нужды прийти на помощь своему «племяннику».
— Нет, дядюшка, — пригладив волосы и поправив одежду, поспешила заверить я. — Мы просто…
В голове, как назло, было пусто, что в бидоне, и какие-либо стоящие мысли приходить на ум просто отказывались.
— Отрабатывали упражнения в рамках предмета «Магия противодействия», — своим привычным, замораживающим все вокруг тоном, спас положение Рэт.
— Как?! — удивился старик. — Неужели, мой мальчик, ты продвинулся уже так далеко?
Лорд нахмурился. Думается, ему не слишком-то по душе было видеть, как собственный, пускай и давно лишившийся рассудка, отец с такой теплотой относится к какому-то самозванцу. А точнее, к самозванке, которая не то что родством, даже полом не вышла. Сердце кольнуло незваное чувство вины.
И хотя своего сбрендившего самоназванного дядюшку я обожала, понять его поразительную нелюбовь к собственным детям никак не могла.
— Да… — кивнула я, надеясь поскорее закончить этот нелепый и неловкий разговор. — Кое в чем продвинулась…
— В таком случае, — радостно воскликнул старик, — думаю, самое время начать выводить тебя в свет. Где поднос со свежими приглашениями? — без паузы, требовательно спросил он у Рэтборна.
— На каминной полке, — сухо ответил тот и кивком головы указал на искомое.
— Прекрасно, прекрасно, — забормотал себе под нос ундер и поспешил к плоскому золоченому подносу, на котором возвышалась горка из каких-то разноцветных карточек.
— Вот! Вот оно! Прием для особо важных персон. Не больше полусотни гостей. Салонный вечер герцогини Симоны Трындычевской.
Услышав столь говорящую фамилию, я чуть было не прыснула от смеха. Я так развеселилась, что некоторое время позволяла себе пребывать в блаженном заблуждении на счет того, как этот самый первый выход в свет будет осуществляться. Даже несмотря на тот постоянный фарс, в который за последний месяц превратилась моя жизнь, я и в страшном сне не могла себе представить, что уже совсем скоро буду вынуждена явиться в публичное место в костюме мужчины и вести себя соответственно: отзываться на насмешливое «сударь» или «господин», пить крепкие напитки и вальсировать с девицами на выданье… Ах, да! Я забыла самое главное — опасную игру в шпиона. В неё меня цинично заставит играть совсем отмороженный Лорд, в которого я имела неосторожность влюбиться.
— Изучи это сегодня вечером, — едва дядюшка Цвейг шаркающей походкой вновь оставил нас наедине, приказал Рэт, беря с полки книжку и кидая её мне в руки.
Многочисленные тренировки дали о себе знать, и я без труда поймала этот бумажный «снаряд». На вид самый обычный, весьма тонкий, с серым, изрядно потертым переплетом томик. «Тайное искусство. Сборник запрещенных магических приемов», — прочитала на его обложке и в непонимании уставилась на Лорда.
— Это же незаконно.
— Для всех, кроме особых служащих Тайного Приказа, — не стал отпираться его глава.
— Зачем мне это?
Отрывисто поправив сбившийся шейный платок, Рэтборн вопросительно выгнул бровь.
— Ты забыла, что с некоторых пор числишься в рядах Гэнмортис?
Забудешь тут! Я задумчиво повертела в руках издание, за владение которым легко можно было обзавестись погремушкой в виде кандалов.
— Дальше теории самых базовых магических понятий Каспар меня не обучал. История, география, генеалогия, физкультура, — так я называла почти каждодневные изматывающие тренировки с Ланзо, — основы магических правил и конфигураций. С этим все понятно. А ещё со светским этикетом, стихосложением и танцами. Кстати, по поэзии у меня твердое «отлично». Хэйден, должно быть, гордится своею ученицей. — Я рассмеялась, вспомнив наши с ним занятия по данному предмету. — Да ты и сам всё прекрасно знаешь, так как, подозреваю, самолично составлял расписание… Так вот, в нём нет ни одного практического занятия по магии. Честно говоря, до сих пор не верится, что всё это чародейство — реальность. Там, откуда я родом, нет ровным счетом ничего волшебного.
