Кольценос с Иванушкой крутанули шеи и, действительно, в темноте по дороге плыло нечто светлое прямо на путников. Луна озаряла очертания этого нечто, и в ответ луне, нечто тоже светилось само по себе! Слабого фосфоресцирующего отблеска нечто хватало что бы выхватывать очертания дороги. Тут даже у всегда логичного Кольценоса завибрировали колени. Далеко сквозь поле желтели окна фермы, слышалось гоготанье гусей, а неопознанный источник света настигал бычка и его спутников. Сама собака Баскервилей обратилась бы в бегство, узрев такое.

Тут каждый из путников поступил по своему. Пуговка так и осталась стоять, словно ее привинтили к постаменту. Лишь достала носовой платок и утерла лоб под соломенной шляпкой. Кольценос же оттолкнулся задними ногами и оказался в лопухах, что росли слева от дороги. Оттуда показался его рыжий чуб и прищуренные глаза.

– Сюда, – сдавленно просипел он спутникам.

Выражение морды Иванушки сделалось не небрежно-смешливым, а вытянутым. Он кувыркнулся в воздухе, и плюхнулся рядом с бычком.

– Пуговка, – закричали свинье из лопухов.

– Я не верю в призраков, – Словно убеждая себя пробормотала свинья.

– Мы должны его поймать. – Решительно сказал Кольценос.

– А по-моему это он нас ловит, – заметил Иванушка.

Наконец, Пуговка поддалась на уговоры и предварительно постелив полотенце на траву, улеглась в лопухи.

– Я чтобы не спугнуть, – сказала она при этом, – Так-то не боюсь. Мне только бы увидеть это.

Лоб ее покрылся мелкими бисеринками, блестевшими от луны.

Кольценос зашептал план:

– Подойдет ближе, накидываемся и хватаем.

– Мне как летописцу надо быть объективным, – забормотал Иванушка, – А в пылу драки с неземным существом сложно быть беспристрастным. Я отсюда понаблюдаю.

Светящаяся сущность тем временем нарастала в размерах и была уже в пятистах метрах от сидевших в засаде. Двигалась сущность быстро, и если приложить ухо к земле, можно было различить мелкую дрожь.

– Это земное существо, – успокоил бычок спутника, – Слышите шум?

– Слышу у Пуговки в животе урчит, – сдавленно сказал Иванушка.

– Тише… Пригните головы. – Кольценос схватил козлика за ухо и потянул к траве, – Приготовились. На счет три выскакиваем и хватаем.

– Мать моя козочка, почему я не пишу летопись с рассказов очевидцев?

– Замолчи… Три, два, один.... А-а!

Кольценос постарался как можно сильнее оттолкнуться задними ногами и прыгнуть прямиком на светящийся белый шар. Но ноги его увязли в лопухах и эпичного появления на поле боя не случилось. Бычок шлепнулся оземь. Шар, застигнутый врасплох, отшатнулся. Но вторым прыжком бык настиг его и распластался пузом сверху, подмяв под себя мягкое, теплое и барахтающееся существо.

И только сейчас из травы восстали Иванушка и Пуговка. Вот у них как раз таки это получилось эпично. Пуговка не спеша, словно бы всю жизнь только и ловила призраков, свернула полотенце, сунула его в сумочку и вразвалочку приблизилась к растопыренному бычку. Иванушка же обошел Кольценоса два раза, переступая через конечности. Из под брюха бычка неслись сдавленные звуки.

– Ну, показывай нахала, – сказал Иванушка. – Если вздумает убежать, я за себя не ручаюсь.

Кольценос медленно встал. Шерстяной шар лежал неподвижно и напоминал папаху, которую в морозы носил Хозяин. Едва край шара оказался свободен, он тут же стал источать свет. Запахло какими-то травами. Иванушка осторожно тронул шар копытом.

– Эй? Уважаемый призрак, служба миграции населения. Предъявите документы.

Шар остался неподвижен.

– Упрямиться вздумал, – разъярился козлик и, наклонив голову, поддел существо рогами.

Тогда шар издал слабый стон, перевернулся и в середине его вырисовалась морда Варежки.

– Никогда бы не подумал, что тихоня-овечка, может кошмарить целую ферму, – вытаращил глаза Иванушка. – А она ведь числилась еще нашим другом.

Кольценос постучал бывшему привидению по щеке. Варежка шумно вздохнула и открыла глаза.

– Придушил ты ее, – рассердилась тут Пуговка, достала из сумочки флакон, сунула под нос овечке. – Давай, моя хорошая, дыши.

– Я… за вами… – Слабо прошептала Варежка и разомкнула веки. – А потом на меня кто-то навалился.

– Судьба твоя навалилась, – хохотнул козлик, – Не зря я не спешил кидаться.

– Почему ты светишься? – спросил бычок.

– Я боялась одна. И одела свитер с отражающей нитью. Чтобы видно.

– Ничего не понимаю, – нахмурился Кольценос, – Но почему ты за нами-то пошла?

– Льнянка. – Нос овечки стал краснеть и наливаться, а глаза делаться осмысленней. – Растет у леса. Я одна боюсь собирать. Хочу попробовать после сделать настойку маме.

– Понятно, – Бычок с досадой сорвал травинку и сунул в рот, – Нас постигла неудача.

«Бабушка, а почему у тебя такие большие уши»?

«Внученька, стыдно старому человеку напоминать об его недостатках».

Когда Варежка окончательно порозовела теми местами, которые должны быть розовыми, тогда «охотники» возобновили путь. Сначала они пустили впереди овечку: ее свитер указывал дорогу. Однако после Кольценос велел снять свитер. Свитер, как и шапочка из фольги, демаскировал экспедицию, а кроме того привлекал ночных мотыльков. Насекомые водили хороводы вдоль Варежки, а она оттого болтала ушами.

Потом дорога свернула к мосту через реку Журчалку, которым никто из обитателей фермы не пользовался. Хозяин закрыл мостик на замок, что бы через Журчалку с соседней фермы никто не мог перейти. Сам же Хозяин на соседнюю ферму вообще никогда не наведывался. Та, чужая ферма стояла далеко за рекой, и что там творилось, никому не было надобности выяснять.

Кольценос и остальные сошли с утоптанной дороги на сенокосное поле и зашелестели скошенной травой. Бычок старался ступать тише и подозрительно косился на стога, которые казались темными великанами, стерегущими свои владения. Никакой "белой вороны" средь стогов не обнаруживалось. Путники уже почти пересекли поле и вышли к обрыву у реки, как вдруг Иванушка смачно выругался.

– Мать моя козочка!

Кольценос увидел, что он пританцовывал так, будто желал скинуть с ног копыта.

– Откуда здесь грязь?! – Кричал козлик.

– Вау, – оценила Пуговка, с трудом присела на колено и зачерпнула из ровного прямоугольника, выкопанного прямо на сенокосном поле. – Зачетная грязь из чернозема. Ребята, я буду не свинья, если пропущу такой фешн. У нас на ферме тупо глина, и то вперемешку с навозом. А тут – отпад.

Свинья начала скидывать с себя шляпу и сумочку.

– Постой, а привидение… – Запротестовал было бычок.

Но Пуговка лишь махнула ногой, уже плюхаясь в прямоугольник.

– Передайте ему от меня "Привет". И, да. На обратном пути меня не забудьте.

Кольценос, Иванушка и Варежка пожали плечами. И пошли дальше втроем. Метров через сто они оказались у обрыва, под их ногами текла Журчалка, сейчас серебряная от луны. Ни всплеска не раздавалось с ее песчаных берегов. За рекой начиналось жнивье соседней фермы, там берег был более пологий.

– Ночью здесь бесподобно, – лиричным тоном заметил Иванушка и втянул ноздрями воздух. – Эх, когда кто-нибудь прочитает через много лет мою летопись, то поймет, как все-таки прекрасно нам здесь жилось.

– А мне страшно, – сказала Варежка, – И мама там одна.

– Постойте, – Козлик вдруг вытянул шею вперед, всматриваясь в воду.

Потом он встал к обрыву боком и скользнул по песчаной стене вниз к воде. Бычок и Варежка только и успели, проводить его маневр шеями. Силуэт Иванушки отражался теперь в реке. Он запустил копыто в воду и что-то выудил.

– Перо! – Крикнул он, – Перо! Отличное гусиное перо. О! Вон еще одно. И еще. Да я тут наберу на целого Персика.

– Иванушка, вылазь. Нам надо спешить, – крикнул сверху Кольценос.

Козлик отмахнулся.