<p>
Отчаяние</p>
В тени собора Церкви Приму'улгус столпились жители перед деревянной площадкой, возвышающейся над землёй. На ней стоял лимн "Широкая глотка". От остальных жителей его отличал только головной убор с тремя углами. Возможно, подобный выбор делался, чтобы избежать возникновения чувства инородности у тех, кто его слышит.
Он громко, в соответствии своему прозвищу, рассказывал людям о случившемся в усадьбе.
-- Дамы, господа и простые выпивохи. У меня для вас срочная новость, -- выкрикивал лимн, звеня в колокольчик в своей руке. -- Наши защитники и благодетели отправились на дипломатическую миссию. Отправились всей семьёй за море, чтобы помочь нам. Вы представляете? Не только господин Лицлесс заботится о нашем будущем, но и вся семья Ванригтен, -- лимн заметил недовольство на лицах некоторых из толпы. -- Я понимаю ваше недовольство, ведь я такой же простой, как и вы. Я тоже рос в этом городе. Тоже ходил в лавку мясника и выпивал в "Паяной коленке ", и слышал все эти грязные слухи: якобы за исчезновениями людей стоят, -- "широкая глотка" указал рукой в сторону усадьбы. -- Но всё это гнусная ложь предателей, чтобы мы бросали камни в спины тех, кто нас защищает! Мы же не будем играть им на руку, и позволять обманывать себя? -- спросил он, а толпа после недолгих раздумий поддержала его слова.
-- К тому же ночью случилось то, что снимает любые подозрения с семьи Ванригтен. В их поместье проникли трусливые воры, которые не осмеливались творить свои скользкие дела в присутствии хозяев. И представляете, кто это был? Это были те самые вороны, страх перед которыми вынуждал нас говорить о них шёпотом! Те самые вестники Хора оказались простыми грабителями, которые украли три сундука с микатам. А ведь золото предназначалось нам! И хотите знать, что я об этом думаю? -- спросил тот и толпа возбуждённо зашевелилась. -- Я думаю, нам выпала редкая удача разбить наши страхи и вернуть предназначенное каждому из нас!
Лимн не замолкал ни на секунду. Казалось, для него весь город - это большой колодец, эхо в котором слышно только пока ты в него говоришь. "Широкая глотка" верил, что наступит мгновение и колодец посчитает чужой голос своим собственным.
Мужчины из толпы, почувствовав, что обокрали лично их, вызывались добровольцами в поимке преступников и собирали группы для обходов улиц. Вооружались первым попавшимся под руку и выводили своих собак.
-- Спасибо всем вам за внимание, ведь если бы не вы, то я просто был бы не нужен. Без вас меня бы не было. Спасибо всем вам ещё раз, -- пробухтел лимн и предлагал всем желающим прикоснуться к колокольчику наудачу.
Когда все расходились, лимн стоя на сцене и наблюдая за толпой, ощупывал толстый кошель в своём кармане.
Уже спустя день Оренктон уподобился осиному улью, потревоженному прикосновением извне. По каменным тропам расползалась весть о случившемся в усадьбе благодетелей. Об этом говорили или же перешёптывались на каждом углу, взращивая различные слухи. Самые смелые их формы клубились в питейных заведениях. В одно из таких зашёл ГОПМ. Он расположился в едва освещённом углу и держал на руках свой инструмент, закутанный в чёрное. Держал как любовницу. Фель снял с рукояти серый медальон на веревочке. Посмотрел на него как на нечто бесценное и открыл. Из него начал сочиться еле уловимый туман, принимавший очертания человека. Женщина обняла его со спины и прислонилась к нему головой. ГОПМ увидев левую руку без двух пальцев, очень тихо произнёс: -- Прости.
-- Я не держу на тебя зла, -- ответила туманная половина фигуры. -- Ты всё ещё носишь медальон с собой, а я боялась, ты уже забыл, -- она слегка сжала руки и посмеялась.
-- Не хватит вечности, чтобы забыть, -- произнёс Фель с искрой скромной радостью в глазах. -- Даже если захотел бы то не смог.
-- Фель, нельзя недооценивать вечность, особенно сейчас. Ты же заметил, что время заболевает, и не известно, сможет ли оно излечиться. Но я даже рада, что ты так ответил.
-- Тогда пусть оно прокашляется и вернёт всё назад. Чтобы я мог жить той жизнью, которую ты мне показала.
-- Да, чтобы ты снова накинулся на тот пирог с тыквой? Но, к сожалению, это так не работает. Обстоятельства и судьбы завели тебя слишком далеко. Уже нельзя повернуть назад. Уже нельзя присоединиться к ним.
-- Да, я знаю, что уже поздно. В любом случаи я предаю свои желания или предаю свои действия, -- задумчиво произнёс Фель.
-- Наш мир многослоен. Неужели ни на одном из слоёв нет пути без предательства самого себя? Ведь этого не происходило, пока мы были вместе.
-- Но потом всё изменилось. Буквально в один момент, -- сказал Фель, вспомнив прошлое. -- Я побывал на всех слоях этого помойного материка. От самого нижнего до верхнего и нигде нет иного пути.
-- Остаётся только одно. Не сожалей, делай, что должен. Тогда Садоник вернёт меня. Мы будем снова вместе. А теперь выполни свою часть договора - убей их и найди сундуки с микатами.
Лицо Феля вернуло свой прежний серьёзный вид. Он снова напоминал тряпичную куклу с глазами-пуговицами. Желая что-то спросить у туманной фигуры, посмотрел по сторонам, но её уже не было. Она растворилась как сон, который забывается через мгновение после пробуждения.
ГОПМ сидел всё на том же месте. Нежно поглаживая свою ношу, стал прислушиваться к происходящему в заведении. Если бы все посетители разом замолчали в попытках услышать тишину то зал, пропахший мерзкими, животными запахами, заполнился бы скрипом прогнившей древесины и скрежетом крысиных когтей. За ближним столом выпивали четверо немолодых мужчин, по крайней мере, их внешний, пожёванный обстоятельствами вид сообщал именно это. После речей "Широкой глотки" содержимое их кружек дарило чувство превосходства, затмевающее собой всю осторожность, ранее взращенную случаями исчезновения людей. Они громко обсуждали свои планы, но понять, кто именно сейчас говорит было сложно из-за чрезмерного количества усвоенного ими спиртного.
-- Да я! Когда мне попадутся эти вороны, то я им устрою. Эти млятины пожалеют, что сунулись к нам. Отловлю как охотник кроликов и повешу что-то от них трофеем на пояс.
