Неужели ни у кого, кроме меня, не возникает ничего конкретного? Я спросил у Хамфри, есть ли у него какие-либо предложения? Он, не раздумывая, предложил не заставлять господина посла ждать слишком долго. Что ж, не совсем по теме, но верно. Я распорядился пригласить его и заодно попросил секретаря Кабинета остаться. Так сказать, для поддержки…

– Мне понадобятся какие-нибудь материалы? – поинтересовался он, недовольно поморщившись при мысли о предстоящей конфронтации.

– Только губка и полотенце, – мрачно ответил я и хотел добавить кое-что еще, но тут дверь открылась и в кабинет вошел французский посол. Небольшого роста, худощавый, чертовски обаятельный…

– Господин премьер-министр! Как же мило с вашей стороны уделить мне ваше драгоценное время, – на практически безупречном английском обратился он ко мне.

Я не менее любезно ответил, что мне тоже очень приятно видеть столь высокого гостя.

Впрочем, он тут же перешел к делу.

– Насколько мне известно, вам хотелось бы как можно скорее подписать соглашение по ламаншскому туннелю, это так, господин премьер-министр?

– Да. Как можно скорее, – начал было я, но, уловив краем глаза, как Хамфри медленно, почти неуловимо покачивает головой, явно призывая меня к осторожности, тут же дал задний ход. – Хотя, с другой стороны, особых причин для спешки пока не имеется. – Уверен, посол ничего не заметил.

Более того, он буквально горел желанием оказать посильную помощь.

– Да, особых нет. Но все равно, было бы совсем неплохо, если бы нам удалось достигнуть некоторых согласованных решений, как вы считаете?

– Неплохо? – Я бросил взгляд на Хамфри. Он пожат плечами. – Да, неплохо, – согласился я. – Никаких вопросов.

– Кроме того, – продолжал посол, – по мнению моего правительства, чтобы полнее использовать преимущества предстоящих похорон… кстати, примите мои искренние соболезнования, трагическая потеря…

– Да-да, трагическая! – скорбно повторил я.

– … преимущества предстоящих похорон, где вы с нашим президентом могли бы обменяться парой слов…

– Само собой разумеется, – нетерпеливо перебил я его. – Но надо принять во внимание тот факт, что мне как хозяину приема придется уделять внимание большому количеству высокопоставленных гостей, и я не уверен…

Посол изобразил обиженный вид.

– Вы что, не желаете говорить с нашим президентом?

– Естественно, желаю! – Я обнадеживающе улыбнулся. – Конечно же, желаю, хотя, сами понимаете… – Полностью осознавая опасность оказаться вольно или невольно вовлеченным в прямые переговоры с французами, особенно после той беседы с Хамфри пару дней назад, я постарался дать понять что переговоры как таковые не являются для меня приоритетными.

Такого рода высокомерие ему было вполне понятно, но и уступать он, похоже, не собирался.

– Господин премьер-министр, вам не кажется, что маленькие ссоры между друзьями лучше всего улаживать простым человеческим разговором, так сказать, лицом к лицу?

– Между друзьями – да, – не задумываясь, ответил я. Хамфри слегка побледнел.

Посол был по-прежнему невозмутим.

– Думаю, наш президент может почувствовать обиду. Не лично за себя, конечно, а за Францию. За намеренное пренебрежение к ней.

Я, как мог, заверил его превосходное превосходительство, что у нас нет ни малейшего намерения пренебрегать Францией и что лично я рассматриваю французов как настоящих друзей.

Его, видимо, это полностью удовлетворило, и я надеялся, что он тут же раскланяется и уйдет. Но не тут-то было. Оказывается, у него имелась своя «повестка дня», поэтому нам пришлось перейти к пункту два.

Его очень беспокоил вопрос обеспечения безопасности французского посольства в ходе визита президента. Интересно, почему? Я бросил быстрый взгляд в сторону секретаря Кабинета – есть ли причины для столь неожиданного беспокойства? Похоже, нет, никаких. По выражению лица Хамфри было ясно, что это не более чем очередная уловка коварных французов. Мы дружно заверили господина посла, что у нашего МВД все, абсолютно все под контролем.

Послу нашего заверения оказалось мало. – Мое правительство настаивает на том, чтобы к охране нашего посольства были допущены и французские полицейские, – официальным тоном заявил он.

Хамфри почему-то сощурил глаза и усердно заиграл мышцами лица. Очевидно, посылал мне какие-то сигналы. Весь его вид, казалось, красноречиво говорил мне: «Не соглашайтесь, ни в коем случае не соглашайтесь!». Поэтому я довел до сведения французского посла, что удовлетворить данное требование невозможно.

Он изобразил нечто вроде искреннего негодования.

– Но, надеюсь, не абсолютно же невозможно?!

Я решил не обороняться, а перейти в наступление.

– Не хотите ли вы этим сказать, что не доверяете британской полиции?

– Мое правительство не допускает каких-либо высказываний в адрес британской полиции, – осторожно ответил он. – Но господину президенту было бы спокойнее, если бы он знал, что его охраняют французские полицейские.

Заметив, что секретарю Кабинета буквально не терпится задать ему хорошую трепку, я спустил его с поводка, а сам с облегчением откинулся на спинку стула.

– Проблема, ваше превосходительство, заключается в том, что в Лондоне насчитывается семьдесят три иностранных посольства, – вкрадчиво начал Хамфри, каким-то неуловимым образом заставляя слово «превосходительство» звучать как оскорбление. Или почти как оскорбление. – И все они, несомненно, захотели бы иметь своих собственных полицейских, большинство из которых будут вооружены пистолетами и автоматами. Правительство Ее Величества совсем не уверено, что это сделает Лондон более безопасным местом.

Иронию посол, конечно, заметил, однако отказ принял со свойственной французам дипломатической грацией.

– Правительство моей страны будет весьма разочаровано, – ледяным тоном произнес он, но тут же, любезно улыбнувшись, продолжил уже совсем другим тоном: – Ну а теперь мы можем перейти к вопросу более приятного свойства. Наш президент привезет с собой маленький подарок, который собирается подарить Ее Величеству.

Я с трудом изобразил некое подобие улыбки.

– Как мило.

– Маленький щенок, – объяснил он. В чем не было никакой необходимости. Ему ведь наверняка было известно, что нам и без него это было прекрасно известно! – Он из помета того самого Лабрадора, которого Ее Величество милостиво подарила мсье президенту во время ее государственного визита во Францию.

Я молча ждал. Не выражая ни радости, ни благодарности. Поэтому ему пришлось продолжить.

– Тогда, надеюсь, вы не откажетесь поделиться с нами процедурными деталями церемонии вручения этого дара доброй воли?

– Ваше превосходительство, – со вздохом сказал я. – Все это, конечно, очень мило, по своему даже трогательно, но… Видите ли, этот подарок может быть вручен только через шесть месяцев. Таковы наши строгие карантинные правила.

Он, естественно, ничего не хотел понимать. Заявил, что это просто нелепо, и напомнил мне, что королева подарила собаку во время своего государственного визита.

Я терпеливо объяснил ему, что мы были бы счастливы, если бы президент смог сделать то же самое. Но, увы, закон есть закон!

– Скажите, – заметно менее приятным тоном спросил он, – ведь ваши законы наверняка направлены на то, чтобы исключить только инфицированных животных, так?

– Да, так.

– Тогда, надеюсь, вы не хотите сказать, что президент Франции может подарить королеве Англии заразного щенка?

– Конечно же нет.

– Значит, вопрос решен?

– Нет, не решен, – твердо возразил я. – И мы вынуждены попросить вас предложить господину президенту найти другой подарок.

Сначала его превосходительство демонстративно официальным тоном довел до моего сведения, что это не подлежит обсуждению. Но затем, как бы сомневаясь, произнес:

– Вообще-то, если бы мсье президент был один… – Он пожал плечами. – Дело в том, что так решила жена господина президента, наша первая леди. И отговорить ее…