Я не знала, как реагировать.

– Ты смотрел на мою грудь?

Джейс остановился, неловко взглянул на меня. Он был молодым и совсем не похожим на безжалостного убийцу.

– Я имею в виду… – Он снова направился вперед. – Я просто хотел убедиться, что ты дышала. Ты лежала без сознания.

Я улыбнулась – где-то глубоко внутри, чтобы он не увидел. Наблюдать его волнение – приятная неожиданность.

– И с чего вдруг такая забота?

– Эй, мы вообще-то скованы, если ты забыла.

Суровая реальность.

– Да, точно, – подтвердила я, чувствуя себя немного подавленной. – Не очень приятно таскать за собой труп. Мертвый груз и все такое.

– А еще я знал, что от тебя будет польза. Я видел, как быстро ты…

Он сделал паузу, словно сожалея о признании, поэтому я закончила мысль за него:

– Как быстро я реагирую? Ты вспомнил, как я прижала тебя к стене в Хеллсмаусе?

– Да.

По крайней мере, в нем была доля честности.

Во второй половине дня мы наткнулись на ручей, поэтому решили остановиться и отдохнуть. Лес поредел; теней почти не было; солнце беспощадно палило. Джейс говорил, что совсем скоро мы выйдем из леса и пересечем пустынную равнину Хита. Я подняла голову, оценивая местоположение солнца. Оставалось всего несколько часов дневного света. Ночная прохлада была бы желанной, но страх открытого плато, огромного ночного неба и сна без палатки пробежался по моей спине предупреждающими когтями. Палатка. В этой ситуации о ней смешно было думать. «Возьми себя в руки, Кази», – подумала я. Но все оказалось не так просто. Сколько бы ни пыталась, я не могла себя убедить.

– Может, нам стоит остановиться на ночлег? – предложила я.

Джейс прищурился на солнце.

– Нет. Мы сможем пройти еще несколько часов.

Я неохотно кивнула. Знала, что он прав: чем быстрее мы доберемся до поселения, тем быстрее я вернусь в Хеллсмаус. Нужно было предупредить остальных, что я – и наша миссия – живы. А ему не терпелось вернуться к семье. Несмотря на то, что мы тащили длинную и тяжелую цепь, Белленджер не сбавлял темп… пока не заметил мою хромоту. Но о чем я вообще думала, когда предложила ему переночевать на открытой местности под прикрытием нескольких тонких деревьев?

Я выдохнула, погрузила руки в ручей, обрызгала лицо, сделала глоток и представила, что уже через неделю окажусь в центре многолюдного города. Джейс встал на колени рядом со мной и полностью окунул голову в воду, обтирая лицо и шею. Когда он вынырнул и откинул волосы, я увидела порез над бровью, оставленный охотниками. Рана была небольшая, и засохшая кровь теперь исчезла с лица, но это навело меня на мысль: почему он хотел, чтобы я последовала за ним по пустой улице в Хеллсмаусе? Что он планировал сделать со мной до того, как его перехватили охотники? Не думаю, что собирался пригласить меня на чашечку чая.

Я ополоснула шею и руки прохладной водой. Как бы хотела, чтобы ручей был достаточно глубоким для купания…

Но тут я уловила серебристую вспышку чего-то более желанного.

– Рыба!

В нескольких футах от меня десятки блестящих гольянов шныряли в темной луже, образованной скоплением камней.

– Обед? – с надеждой пропел Джейс.

Мы не встретили ни ягод, ни грибов, ни белок. Единственной перспективой для ужина была вода, поэтому рыба, пусть и маленькая, подняла мне настроение, да и ему, похоже, тоже. Однако поймать этих скользких ангелов оказалось задачей не из простых.

– Снимай рубашку, – велела я. – Возьмем ее с двух сторон, как сеть, и загоним их в угол.

Джейс охотно стянул верх – теперь мое волнение по поводу рыбы сменилось дискомфортом. Я думала, стоит ли мне отвернуться. Но… мы были прикованы друг к другу, да и мной овладело странное любопытство. Он держал рубашку в руке, и я смотрела, как вода с его волос струйками стекала вниз, пересекая грудь, живот и их четко очерченные мышцы. Я сглотнула. Его точеное тело объясняло не только силу удара, которым он убил охотника, но и силу, с которой он прижимал меня к себе, когда мы оказались в реке. Крылатая татуировка порхала над его правым плечом, тянулась по груди и вниз по руке. Во рту у меня внезапно пересохло. Окажись здесь Синове, она бы точно нашла, что сказать. Но мои мысли и слова застыли на языке.

Джейс поймал мой взгляд.

– Это часть герба Белленджеров, – объяснил он.

Теперь я смутилась и почувствовала, как запылали мои щеки.

Он поднес руку ко рту, пытаясь подавить улыбку, от чего я только сильнее скривилась. Я выхватила рубашку из его рук.

– Давай уже поймаем обед.

Чтобы поймать скользких ублюдков, нам потребовалось несколько попыток. Они были умны, легко проскальзывали мимо импровизированной сети, но в конце концов мы усовершенствовали технику: вместе мы развернули ткань и бросились на добычу. Я закричал от радости, когда мы поймали первый улов из двух рыбок, а после еще нескольких попыток на берегу скопилось с десяток тощих гольянов. Да, их было немного, но в тот момент мой желудок воспринимал их как сочного жареного поросенка.

– Будем готовить или сырыми съедим? – спросила она, поднося рыбу ко рту.

Я оттолкнул ее руку, прежде чем она успела ее проглотить.

– Будем готовить, – отчеканил я, не пытаясь скрыть отвращение. Последнее, что попало ко мне в желудок – это бочка эля, и я бы не хотел, чтобы в нем плескалась, извиваясь, рыба.

– Не смотри на меня как на дикаря, – огрызнулась она.

– Да нет, у нас просто разные вкусы. Я предпочитаю неживую еду.

Я занялся костром. Кази тем временем начала нанизывать рыбу на две палочки.

Пока гольяны шипели на огне, она снова посмотрела на мою грудь, но на этот раз не спешила отводить взгляд.

– Это орел? – спросила она.

– Его часть.

– Расскажи о гербе. Что он обозначает? – поинтересовалась она. – Я не знала, что у вас есть герб.

Конечно, не знала. Она ничего о нас не знала.

– Трудно рассказать о гербе, не поведав историю Белленджеров, а я сомневаюсь, что ты захочешь ее услышать, учитывая твое низкое мнение о нашей династии.

– А ты попробуй. Я люблю истории.

Я бросил на нее скептический взгляд. Но она ждала и была готова слушать.

– Все началось с первого Белленджера, предводителя всех Древних.

– Так уж и всех? – Ее брови поднялись, показывая, что она готова спорить.

– Именно. Спустя годы после Последних дней…

– Ты имеешь в виду Опустошение?

Я знала о существовании множества версий, которые описывали месть богов миру.

– Будь по-твоему. После Опустошения. Ты так и будешь перебивать меня после каждого слова?

Она кивнула и молча слушала, пока я рассказывал о предводителе Древних, Аароне Белленджере, который собрал Выживших (большинство из них были дети) и повел их в место, где они могли жить в безопасности. Но не успели они дойти до Дозора Тора, как на них напали падальщики, и он умер. Умирая, он поручил своему внуку, Грейсону, вести группу.

– Грейсон нашел этот символ у входа в убежище, когда они достигли Дозора Тора, – объяснил я, проведя рукой по груди. – Вернее, его прошлой версии. Он и сделал его гербом Белленджеров.

– Так значит, Грейсон – ваш первый лидер?

– Да. В четырнадцать лет ему пришлось заботиться о двадцати двух прежде незнакомых ему людях. Все они стали его семьей. Герб менялся на протяжении многих поколений, но некоторые части оставались неизменными, например орел и знамя.

– А слова? – спросила она, показывая на мою руку.

Я пожал плечами.

– Никто не знает, что они означают, это мертвый язык. Но мы дали им новое значение: «защищать и обороняться любой ценой».

– Даже если цена – смерть?

– Любой ценой – значит любой.

Я взглянул на небо. Оно стало сумрачно-фиолетовым с крапинками звезд.

– Поздно идти дальше. Придется разбить лагерь здесь.

Кази кивнула. Казалось, она почувствовала облегчение.