Теперь и я наконец поняла, почему сила, скорость и ловкость этих мужчин казались мне такими немыслимыми и мало похожими на человеческие еще с первого момента, как я увидела их драку с тем сумасшедшим предателем.

Просто и они не были людьми, как не был человеком мой медведь!

С ума сойти!

Ридли пришел в себя, когда над ним быстро склонился Умник и что-то ловко и умеючи поставил другу в плечо, не позволяя оттолкнуть свою руку.

— Да живой я, — услышала я голос Ридли хоть и не очень отчетливо, но зато мужчина говорил, как всегда, твердо и собранно. — Займитесь Палачом.

Я выдохнула с дрожью облегчения, увидев, как Ридли привалился спиной к дереву, самостоятельно стащив с себя разодранный бронежилет и осматривая свои раны лишь мельком, чтобы снова включиться в события.

— Вторая волна на подходе, — проговорил в динамике Килан, чьи глазища видели все, что не могли видеть мы, на что в ответ раздался смешок Белого:

— Не будет никакой волны. Братья разберутся с ними.

Я не сразу смогла услышать это — отдаленные крики и звуки выстрелов.

А еще отчетливый вой и рычание, которое эхом приходило к нам.

— Кил, Белый, вы нужны Карату! Еще минутку — и я буду готов!

— Не торопись, Умник. Сделай все как надо, — отозвался Килан, и я дернулась, когда он спрыгнул с дерева на землю, принявшись так же, как Здоровяк до этого, бить по земле, поднимая пыль и словно создавая туман вокруг себя, не позволяя увидеть процесс своего обращения в грозного мощного хищника.

Когда из клубов пыли выпрыгнул совершено черный огромный волк, сомнений больше не осталось.

Команда Ридли не была простой!

Все они были волками.

— Нет, ты только глянь на спиногрызов! Они же все с клыками! Укуси меня тюлень промеж ягодиц!

— Так и будет, друг мой, — прохрипел в ответ черноволосый медведь с поразительными светящимися зелеными глазами, который сейчас принял весь удар Палача на себя и стойко бился спиной к спине с моим мужем, пока рядом с ними не оказалась команда Ридли в своем зверином обличии. Два белых волка и один совершенно черный. — Малышня! Как закончим здесь, вас ждет серьезный разговор!

Здоровяк только фыркнул своей звериной мордой, вгрызаясь клыками в плечо Палача, и с такой силой рванул его, что было ощущение, что он просто вырвет ему руку.

Не знаю, как Палач держался и продолжал драться один против трех медведей и трех волков, но его сила воистину была неземной.

— Все! Парни, мне нужно подобраться ближе к нему, чтобы Палач услышал! — раздался голос Умника, и он тут же выскочил из кустов с каким-то замысловатым прибором, похожим на планшет, только с несколькими проводами, на которых что-то болталось.

Сидя в грязи фактически посреди самой настоящей бойни, я молилась только за них — отважных, безумных, безрассудных и верных защитников моего мужа.

За его невероятную семью.

За этих парней, которые показали себя, хотя, кажется, не собирались делать это так рано.

Молилась, чтобы у Умника все получилось, и эта мясорубка закончилась здесь и сейчас.

Мне казалось, что даже мое сердце замерло и перестало биться, когда мужчина ловко и умело подскочил к дерущимся зверям, пригибаясь, чтобы не задели его игрушку, когда раздался уже знакомый мне голос.

Низкий, глубокий, ровный и монотонный.

Говорящий на языке, от которого становилось почему-то жутко до дрожи.

Именно этот голос был на записях в телефоне сумасшедшего медведя-предателя.

Это он завораживал и застилал разум моего медведя, как и этого Палача.

И снова все затихло вокруг, ожидая беды…или свободы.

Все мужчины в одночасье замерли, отпуская Палача, чьи глаза, кажется, стали светиться красным зрачком, а он замер с занесенной рукой и… остановился.

— Все, батарейка села, — хрипло выдохнул зеленоглазый медведь, неожиданно улыбаясь мягкой и невозможно красивой улыбкой, первым безбоязненно положив осторожно ладони на застывшие плечи Палача, и добавил тихо: — Все, дружище. Все. Давай будем приходить в себя…

Они знали его?!

Волки не торопились отходить, наблюдая пристально и продолжая скалиться волчьими мордами, на которых виднелась кровь, пока где-то в лесу их огромные мохнатые сородичи рвали в клочья людей и технику.

Но теперь все это было не важно.

Потому что мой медведь был свободен!

Пусть ранен, пусть с новыми болячками на своем огромном прекрасном теле, но теперь он был только мой!

— Миша… — сипло выдохнула я, почувствовав, как слезы застилают глаза и задрожали губы, через пелену мокрых ресниц видя, как он тут же кинулся ко мне, ничего не видя и не слыша, но ощутив меня так, как мог сделать это только он один.

Отпустив свою душу, я всхлипнула, раскидывая руки навстречу ему, когда мой медведь сделал пару порывистых шагов в обличии мохнатого хищника, а затем стал человеком, подлетая ко мне и обнимая так, что я на секунду задохнулась от крепости его горячих рук и собственных эмоций.

Мой! Мой! Мой!

Живой!

Теперь я не боялась ничего, потому что знала: что бы ни случилось дальше, он будет рядом.

Я обнимала его за шею судорожно и горячо, не обращая внимания даже на то, что мои ладони тут же стали влажными от крови, и касалась губами его плеч, потому что не могла надышаться им.

Не могла перестать думать, что все могло закончиться иначе.

Мы могли бы обниматься вот так бесконечно, если бы не низкий бас того мужчины с косой, от которого, кажется, даже земля начинала гудеть.

— Да вы!.. Да мы!.. Да я вас всех, мать вашу блохастую!..

Я хихикнула, смотря поверх плеча своего мужа, как этот большой Берсерк размахивал руками и хватал ртом воздух, глядя огромными глазами на то, как парни Ридли один за другим становятся снова людьми.

Причем такими же высокими и обнаженными, как медведи, улыбаясь на вопли мило и даже пожимая плечами: мол, мы не виноваты — оно само так получилось.

— Вот ведь упыри блохастые! И ни словом никто не обмолвился!..

— Полегче, друг мой, — спокойно и мило улыбнулся тот второй, с зелеными сияющими глазами, поддерживая своего не в меру громкого товарища, который в конце концов схватился за сердце и решил срочно присесть.

И его можно было понять!

Я бы тоже прилегла рядом после такого потрясения!

— Вы лабораторные или как? — буркнул в конце концов громкий здоровяк, заглядывая в глаза Умнику, когда тот поспешил к нему с аптечкой на правах местного доктора и даже лихо запихал какую-то пилюлю в клыки ошарашенного Берсерка.

— Мы от природы такие. Как и вы.

— Оборотней не существует!

— Ну да. Есть только Берсерки и Волколаки, — спокойно отозвался Умник, развернув руку большого мужчины и принявшись измерять его давление небольшим пищащим прибором, пока волки и медведи стояли по двум разным сторонам от них, рассматривая друг друга пристально и с огромным интересом. Словно взглянули друг на друга впервые, даже если по их общению мне казалось, что мужчины знают друг друга.

— Волколаки, значит.

— Угу. Давление у вас шалит.

— Еще бы оно лежало и не шевелилось после такого-то! — пробасил Бер так, что у меня заложило уши, но я не смогла сдержать улыбку, лишь сейчас замечая, что Амит принюхивается и выглядит явно слегка растерянным.

Нет, он не помнил их.

Но присутствие рядом семьи все-таки вызывало в нем те эмоции, ощутить которые он не ожидал. Сейчас мой грозный медведь казался даже смущенным, не видя никого из присутствующих, но, возможно, ощущая то, что казалось ему родным и близким его сердцу.

— Что ты мне дал?

— Капсулу, чтобы вас тут с инсультом не положило.

— Дай еще! Пока я с вами, упырями, ласты не склеил!

И волки, и медведи рассмеялись, качая головами и весело глядя на мужчину, который сидел на земле, приложив большую крепкую ладонь к груди, словно был присмерти. И ему вполне можно было поверить, если бы не этот озорной прищур светлых глаз.

Мой медведь заметно напрягся, когда к нему повернулся зеленоглазый мужчина и осторожно двинулся в нашу сторону, словно понимал, что Амит не тот, что был раньше.