Но тут он почувствовал, что охранная магия встрепенулась, будто разбуженный пёс. Ноа оглядел своё тело и тихо выругался: он начинал принимать свой прежний облик. На руках его магия уже почти рассеялась, отчего его аура неизбежно проступала. Ему надо было уходить отсюда немедленно.

Ноа рванул вперёд, стараясь не задевать на ходу сундуки, но уже было поздно. Мимо его головы просвистела стайка дротиков. Если бы он был выше, то они воткнулись бы ему прямо в глаз. Парень вильнул вправо, затем влево, уклоняясь от летевших на него копий и стрел из ниш в стенах. Одна из стрел прорвала рубашку, ещё больше разрушив его чары. До двери оставалось совсем немного, и Ноа молился, чтобы та открылась и выпустила его, иначе он просто врезался бы в неё со всего размаха, и тогда его песенка была бы спета.

Он уже ожидал прямого столкновения с сапфировой поверхностью дверей, как те раскрылись. А оттуда появились чьи-то руки и, ухватив его за шкирку, вытащили из хранилища. Как раз вовремя – ещё чуть-чуть, и Ноа бы оказался насквозь пробит и пришпилен к стене.

– Из тебя вышел бы миленький шашлык, огонёк, – услышал Ноа голос Бронта. Он поднял на него глаза, всё ещё не в силах отдышаться. Тот стоял рядом, прислонившись к стене, и придерживал Ноа за плечи, чтобы он окончательно не соскользнул на пол. Ноги Ноа не держали совсем, а сам он крупно дрожал. – Хотя мне было бы немного грустно, признаюсь. Всё-таки мы друзья.

Бронт попытался изобразить что-то наподобие вымученной улыбки. Прядь рыжих волос соскользнула ему на лицо, но Бронт не обратил на это ни капли внимания. Его чёрные глаза внимательно рассматривали Ноа.

– Спасибо, – сипло выдавил из себя Ноа. – Спасибо, что спас.

– Да ладно, – пожал плечами Бронт. – Благодарить особо-то не за что. Это же мы тебя туда послали.

От последней фразы Ноа поморщился и полез в карман за змейкой, но Бронт взмахом руки остановил его.

– Нет, огонёк. Не сейчас. Просто скажи: всё прошло успешно? Ты достал? – Ноа кивнул. – Отлично, тогда пока подержи эту штуку при себе, иначе вскроется, кто же на самом деле лазал в сокровищницу. Это не в твоих интересах. А когда вернёмся – сам передашь Саргону.

Ноа снова кивнул, хотя был совсем не в восторге от необходимости носить с собой эту штуку. Ормерон оттягивал его карман, вызывая даже через плотную ткань жжение на коже. От него шли волны тошнотворной силы Хаоса, сродни тем, что ощущаются на этажах, поглощённых Кошмарами. Единственным плюсом этого артефакта было то, что он скрывал своего носителя от Семидеи и её вездесущей нити Судьбы. Ну или должен был скрывать, так как изначально они не были уверены, что эта половина Ормерона вообще существует. Однако Ноа не хотел бы носить эту вещь с собой, пускай даже она и могла обладать такими прекрасными свойствами. Уж лучше дать себя вычислить, чем позволить этой штуке заживо поглотить себя.

Бронт помог ему ровно встать на ноги, и они двинулись прочь от злосчастной сокровищницы. Ноа ещё мелко лихорадило, но на смену дикой панике и страху быть убитым уже приходило странное ощущение ликования.

Он сделал это! Он украл один из артефактов сокровищницы!

А потом он вновь вспоминал, что ещё не вечер, и его могут поймать и отправить в Кошмар. Хотя Саргон в таком случае и обещал, что Кошмар его лишь скроет, а не проглотит, Ноа всё равно скис. Он не хотел вечность жить рядом с таким соседом как Саргон. Хотя тот такую жизнь тоже выбрал не сам.

Бронт, Мюриэль и Ноа были единственными в Авиле Шейды, которые помнили, что же действительно случилось в тот день с Саргоном. Точнее, с Асмодеем, ведь имя на Саргон он сменил позже. Всем остальным Шейдам стёрли память, пытаясь скрыть тот большой скандал. Но Ноа всё прекрасно помнил. Тот день помог ему понять, что не всё в Меласе делается честно. И что иногда, чтобы выиграть, необходимо мухлевать.

Ноа медленно дышал через рот, но воспоминания накатывали на него раз за разом.

Вот что случается с теми, кто пытается прыгнуть выше головы. Изменить судьбу, противиться, не принимать покорно свою участь. Вот только… Ноа не считал, что Саргон виновен. К своему несчастью, он считал совсем наоборот.

И разрывался между страхом перед Саргоном, коря себя за сделку, а затем продолжал бичевать себя по поводу того, что не чувствовал после совершённого никаких угрызений совести. Ноа понимал, что был на стороне Саргона, и его это запутывало ещё больше. Он тонул в собственноручно созданных лабиринтах выводов о добре и зле, осознавая, что всё это слишком сложно для него. Он любил справедливость, которая в данном случае обошла их стороной по широкой дуге.

– Перестань себя накручивать, – бросил ему Бронт, не оборачиваясь. – Чувствую твою кислую мину даже спиной.

Ноа вздрогнул, очнувшись от своих мыслей. Те засасывали его, будто в болото. Он решил отвлечься, и его взгляд пал на широкую мускулистую спину Бронта и его рыжие волосы, собранные в хвост. Интересно, сколько ему лет? Они с Саргоном выглядели ненамного его старше, и, одновременно, так будто их с Ноа разделяли десятилетия. В Меласе часто встречались такие Шейды, будто бы замершие в вечном состоянии молодости, при этом всё в их фигурах демонстрировало то, что остальные лишь жалкие юнцы. А ещё они были слишком красивы – поистине ужасающей красотой. Утончённые и сильные, с длинными ногами и руками, элегантными тонкими пальцами. Рядом с ними Ноа казался себе неуклюжим медвежонком, не обладающим их чарами.

Он почесал рукой затылок и вдруг обнаружил, что они почти пришли. Дверь лифта, в который они зашли несколько мгновений назад, открылась, и они оказались на этаже. И, хотя, он видел такое уже не в первый раз, у Ноа снова перехватило дыхание.

Огромное чёрное облако, пульсирующее живыми обсидиановыми нитями, свернулось в кольца Кошмарного дракона. Вокруг стояла непроглядная темнота, нарушаемая лишь дыханием этого существа, живого и неживого одновременно. В воздухе переливались маленькие чёрные частички, переносясь мимо них словно песок. Неба за спиной чудовища не было видно, а на полу была лишь выжженная и иссохшая земля. Дракон спал, но Ноа показалось, что на секунду тот открыл глаза и посмотрел на него своими горящими алым глазницами. Ноа нервно сглотнул, а затем юркнул прямо внутрь дракона-облака вслед за Бронтом.

Когда над их головами сомкнулась чернота, стала чётко ощущаться сила, пронизывающая, пульсирующая и питающая этот Кошмар. Были слышны стоны и крики страдающих упокоенных душ, их стоны и мольбы. Тело Ноа пронзала эта тёмная пульсация Хаоса, заставляя кровь холодеть в жилах. Он был рад, что ничего не ел с самого утра, иначе бы его точно вытошнило.

Они двигались медленно. Темнота – вязкая и липкая – не хотела их пускать. Да, Саргон дал им некую неприкосновенность от натиска Кошмаров, но те не упускали возможность воспрепятствовать их движению по своим владениям. Каждый раз Ноа зарекался ходить сюда. И каждый раз нарушал своё обещание.

Вскоре показался проблеск света, и они вышли на маленькую полянку. На ней стоял большой стол с разными яствами. На одном из резных кресел из тёмного дерева сидел Саргон, закинув ноги на этот самый стол.

Он, как всегда, был одет во всё чёрное: камзол, расшитый золотыми нитями, обтягивающие штаны, высокие кожаные сапоги, начищенные до блеска. Свои чёрные как смоль волосы он зачесал назад. Когда Ноа и Бронт подошли ближе, Саргон обратился к ним, не отрывая взгляд от книги, что в это время продолжал читать:

– Вы опоздали.

– Не заметили, – непринуждённо ответил Бронт. Саргон, наконец, захлопнул книгу и удосужился на них взглянуть. – Тихого Кошмара.

– Тихого Кошмара, – ответил Саргон, усаживаясь в кресле поудобнее.

Ноа просто кивнул. Ему до сих пор было непривычно использовать это приветствие вместо «доброго Сна». Хотя сам смысл фразы был полностью нелепым – в Меласе никому сны уже не снились – но она была более… родной, что ли. С Саргоном и Бронтом он вообще старался не здороваться словами, лишь жестами, так как всегда (по устоявшейся привычке) из его уст вырывалось не то приветствие. А тихий Кошмар этим двоим был гораздо приятнее, нежели добрый Сон. Да и вообще, разве он должен здороваться? Хотя с Бронтом, да. Они же друзья. Или, по крайней мере, были ими, пока Саргон не втянул их в эту игру.