Не стала отказывать себе в желании поцеловать манящие губы. Прижалась ближе к Мише, вжимаясь грудью в его размеренно вздымающуюся грудную клетку, и коснулась мужских губ невесомым поцелуем. Пробуя. Смакуя. Растягивая удовольствие от этого прикосновения. Мужчина глухо застонал. Стиснул талию сильнее и ответил на мой робкий поцелуй. Скользнул горячим языком в мой рот, тут же беря инициативу на себя. Так, он меня ещё не целовал ни разу. Жадно, страстно, прикусывая губы, царапая щетиной нежную кожу вокруг рта. Миша будто сорвался. Поняла, что эту неделю тосковала не только я. Что Мишка точно так же изматывал себя. Точно так же хотел оказаться рядом.

— Ксюша… Ксюшенька моя… Волшебная девочка… Дюймовочка моя…

Отрываясь на мгновение от моих губ, шептал он. И тут же снова припадал к губам в новом поцелуе. Уже более нежном. Ласковом. Пальцами зарылась в волосы на его затылке, послушно выгибаясь в руках. Млея от того, что мужчина так реагирует на мои прикосновения. Что целует так жадно и несдержанно, не боясь оголить свои чувства. Потому что иногда хотелось, чтобы Мишка не сдерживался. Чтобы показывал всё своё желание. Всю свою страсть.

Что мужчина окончательно проснулся, почувствовала по закаменевшим мышцам под ладонями. Скорее поучаствовала, чем увидела, что он распахнул глаза. Недоверчиво уставился на меня. И задышал чаще, прерывестее. Губы на моих губах замерли. Миша не отстранялся, но и не целовал. Так и застыли мы, ловя сбивчивое дыхание друг друга припухшими от поцелуев губами. И от интимности этого момента, сакральной минуты единения любящих душ, навернулись на глазах глупые, неуместные сейчас слёзы. Рука мужчины мягко, почти невесомо коснулась спины, провела по позвонкам вверх, задирая белую футболку. Вжала голову в плечи, когда приятная дрожь пробежала по телу и коже головы. Другая рука нырнула в спутанные во время сна волосы.

— Я снова думал, что это сон, — шепнул Миша в мои губы. — Ксюшенька, — мужчина поцеловал кончик моего носа, — как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — так же шёпотом ответила я, боясь разрушить волшебство этого момента, этого вечера.

— Как зуб?

— Как и ожидалось, после хорошего сна, прошло всё.

— Это хорошо, — мужчина поцеловал мою щёку, которая ещё была немного припухшей. — Пусть у Ксюши не болит, пусть у Миши болит.

— Не хочу, чтобы у тебя что-то болело, — ладонями обхватила его лицо и немного подвинулась выше, чтобы свет от фонаря попадал на его лицо. — Пусть тогда у тучки болит. Она поплачет. И всем будет хорошо, — улыбаюсь болезненно.

Потому что вспоминаю маму. Она всегда гладила меня по голове, когда я болела и шептала: "Пусть у Ксюши не болит, пусть у мамы болит". И материнские руки всегда снимали боль. Немного прохладные, ласковые, нежные, с запахом сдобных булочек и хозяйственного мыла.

— Маленькая моя, — Миша лбом прижался к моему подбородку.

Его руки продолжили исследовать спину и массировать кожу головы. Я наслаждалась этим моментом. Хотела задержать его ещё на несколько часов. Дней. Даже месяцев.

— Кушать хочешь? — спустя некоторое время спросил мужчина, губами касаясь шейки.

— Да. С вечера ничего не ела, — признаюсь я.

— Нужно передвигаться на кухню, — Миша собирается встать.

— Нужно, — вопреки своим словам обнимаю его крепче.

Миша тихо смеётся и, обхватив меня руками за талию, поднимается вместе со мной с кровати и идёт на кухню. Я не сопротивляюсь. Нравится мне чувствовать себя пушинкой в его руках. Мужчина включает на просторной кухне свет и опускает меня на стул, мимолётно целуя в лоб. Оглядела помещение. Замечаю планетарный миксер, кухонный гриль и мультиварку. Миша открывает холодильник, достаёт продукты и, отвернувшись ко мне спиной, начинает что-то быстро нарезать. Заворожённо смотрю в его широкую спину. Под футболкой при каждом движении перекатываются мышц. Смотрю на затылок с короткими черными волосами и, в который раз за день, грудь сжимает всепоглащающая нежность. Это тот случай, когда каждая родинка, каждая морщинка, каждый шрам на теле любимого мужчины заставляет трепетать от чувств. Заставляет желать касаться его. Изучать его тело вдоль и поперёк.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Занятая своими мыслями, не заметила, как Миша обернулся ко мне и теперь изучал меня с ласковой улыбкой на устах. Будто ему нравилось видеть меня на своей кухне. Даже такую — растрёпанную, с опухшим лицом и следом подушки на щеке. Неожиданно для себя смутилась. Почувствовала себя неловко. Опустила голову, пытаясь спрятаться за завесой волос от взгляда мужчины. Жутко сильно захотелось привести себя в порядок. Чтобы выглядеть восхитительно, сидя под изучающим взглядом Миши.

Мужчина подошёл ко мне и присел передо мной корточки. Обхватил ладонями ладошки, лежащие на коленях, и заглянул в глаза. Серые глаза с завораживающими крапинками смотрели испытывающе, будто угадывая мои мысли. Миша отвёл волосы с моего лица и пропустил их сквозь пальцы. Расчёсывая. Я не могла отвести от него взгляда. Не могла понять, почему на его лице застыла болезненная нежность.

— Ты самая красивая для меня, — Мишенька поцеловал мою коленку. — А сейчас просто невероятно прекрасна. Я счастлив видеть тебя именно такой.

Мужчина начал заплетать косичку на моих волосах. А потом, сняв резинку с моего запястья, закрепил результат своих стараний. Миша не убрал руку с моей голове. Скользнул горячей ладонью на шею и аккуратно погладил тонкую кожу, ловя пальцами удары моего пульса.

— Ты даже представить себе не можешь, какая ты сейчас красивая, — хриплым голосом сказал Миша. — Нежная, хрупкая, миниатюрная.

Я подалась вперёд. Обхватила ладошками любимое лицо. Смотрела в серые глаза и дрожала от чувств. Снова приникла к Мишиным губам поцелуем. Миша подхватил меня под бёдра и посадил на стол. Не успела осознать, как оказалась лежащей на поверхности с задранной футболкой. Руки мужчины гладили бёдра, живот, пересчитывала бёдра и накрыли грудь. Я тихо выдохнула, когда Миша отодвинул тонкую ткань хлопкового лифчика в сторону и провёл пальцем по соску. Губы мужчины переместились на шею, оставляя горячую дорожку обжигающих поцелуев. А потом Миша мягко поцеловал живот. Языком обвёл пупок, вызвав из груди громкий стон со смешком. Когда губы мужчины коснулись кромки серых шорт, которые мужчина незаметно одел на меня, пока я спала, я свела ноги. Новые, доселе неизведанные ощущения пугали до дрожи. От волны желания, что скрутила низ живота, стало больно.

— Мишенька, что ты делаешь? — слабым голосом спросила я, когда мужчина поцеловал выступающую косточку на бёдрах.

— Целую тебя, — Миша практически лёг на меня, придавливая меня к столу весом своего тела.

Сейчас я почувствовала каждую мышцу его сильного, натренированного тела. Обхватила его бёдра ногами и совершенно бесстыдно прижалась к его напряжённой плоти. Почувствовала всё его желание развилкой между бёдер.

— Когда подумаешь в следующий раз, что плохо выглядишь, вспомни, как сильно я тебя хотел, — прошептал низко мне на ухо.

Миша поцеловал меня в ушко, поправил бюстгалтер на груди, одёрнул футболку и пересадил меня обратно на стул, накинув на плечи шерстяной плед. Растерянно хлопала глазами. Миша подошёл к плите и что-то стал помешивать с невозмутимым видом.

— Миш? — тихо протянула я.

— Чего? — не оборачиваясь.

— Что это было такое?

— Я снова не сдержался, — голос мужчины дрогнул.

— Что значит, не сдержался? Ты меня снова до точки довёл и в кусты? — я вскакиваю со стула, откидывая плед в сторону.

— Дюймовочка, — Миша поворачивается ко мне.

— Я тебе не Дюймовочка, Миша, понятно? Мне твои игры совершенно не понятны. То гулять зовёшь, целуешь, — и совершенно не важно, что оба раза я первая начала, — то сбегаешь от меня и неделю где-то пропадаешь. Меня такое не интересует. Найди себе другую дурочку.

Вижу, что Миша ошарашен. Но меня злит это непонятное отношение. Я вижу, что нравлюсь этому мужчину. Вижу и даже чувствовала, что он хочет меня. Так почему он останавливается? Почему, когда я готова отдать свою невинность мужчине, он не доводит дело до конца?