За седмицу с разрешения воеводы доброхоты покрасили круговерть в веселые тона, над скамейками натянули рогожи для защиты от солнца и дождя, добавил пару возов речного песка про запас и поставили беседку для почетных гостей.

В следующее воскресенье забаву окружили плотным кольцом и выстроилась очередь желающих. Толпа гудела, катающиеся издавали всякие звуки восторга и удивления. В полдень появилось несколько повозок. Первым на землю ступил князь Сурайский Досифей Александрович. Потом помогли выйти его жене, появился брат и восемь прислужников. На круглый стол в беседке поставили тарель с пирогами, емкость с вином и чеклажки. Но толпа на высоких гостей никакого внимания не обратила. Таращились на круговерть, которая рябила на солнце всеми цветами радуги.

До стола допустили воеводу, и он в окружении князя, его брата и жены давал разъяснения о новой забаве. Потом катали жену князя, его брата и нескольких слуг. Сделали восемь кругов, и все остались довольны. Разговор за столом продолжился и в конце концов позвали в беседку Федора. Тот передал поводья кому-то из мастеровых и поспешил предстать перед князем.

– Кто тебя надоумил соорудить такую халамиду?

– Сам и придумал. Хотел братьев своих малость порадовать, да и других детишек развлечь маленько. Потом держал совет с воеводой нашим, Дмитрием Михайловичем Бутурлиным. Он и подсказал соорудить потеху для всех городских.

Федор ожидал слов похвальных, или хотя бы одобрения. Но вместо поощрения князь задал еще один вопрос:

– Сколько же времени ты работал над забавой?

– Недолго, может седмицу, может полторы.

Но князь не унимался:

– Смогёшь соорудить еще одну, такую же?

– Нет, господин, не смогу. Материала у меня не осталось.

– Тебе, что же лесов моих мало? – князь уже начинал сердиться.

– Лесов много, но материала нет. Оно ведь как, заготовку надобно вести глубокой зимой, покуда в дереве сока нет. Январь или лучше февраль, потом желательно просушка.

Коли по-другому, дерево быстро даст трещины и при нагрузке совсем развалится.

– Ступай пока, – заключил князь.

Федор вернулся к круговерти. Водил лошадей до самой темноты. К ночи, как и положено, распряг их и отвел в конюшню. У забавы встала охрана. К концу дня всегда чувствовалась усталость, но в этот день Федор был на высоте. Горожане в знак благодарности преподнесли разные сладости, и теперь он мчался домой порадовать матушку и братьев. Дома его ждал Дмитрий Михайлович, о чем-то беседовал с матушкой. Увидел Федора, подошел и обнял его.

– Ты, парень, только не расстраивайся, но завтра надо круговерть разобрать.

– Ужели князь наложил запрет? – удивился Федор.

– Все по-другому. У его приятеля, польского шляхтича, скоро именины. Досифей решил порадовать его особым зрелищем. Короче к полудню он пришлет две подводы. Успеешь разобрать нашу красавицу?

– Успею, ежели Тимоха и Семен помогут, – ответил Федор, чуть не плача от досады.

– Не расстраивайся, на будущий год поставим новую и еще одну сделаем про запас.

Утром Федор удивил своей новостью всех мастеровых. Каждый успел катнуться, да еще родных порадовал, а тут конец забаве. Больше всех расстроился Тимоха. Молчал, молчал, потом зарыдал будто ребенок. К полудню подоспели две подводы. Лошадьми управляли ражие мужики бандитской наружности. Федор попытался с ними поговорить, но люди князя оказались с большим гонором. Ни один из них не ударил пальцем, пока шла погрузка деталей круговерти. Федор кивнул помощникам и после загрузки, не прощаясь, молча пошли в свою сторону. Мужики на повозках постояли и уехали.

– Не хотел бы у князя в мастеровых оказаться, – сказал Семен, – мне тех двух дней хватило, когда я в раму зеркало вставлял.

– Что там не так? – спросил Тимоха.

– Все там не так! – зло ответил Семен.

Мастеровые, по возвращению Федора с помощниками, замучили их своими догадками о причинах княжьего решения. По общему мнению, Досифей просто не хотел, чтобы его людям было хорошо, чтобы они радовались.

Близилось воскресенье, и мастеровые начали выказывать недовольство, дескать отняли последнюю радость. В мастерскую против всех ожиданий вошел воевода. Как обычно поговорил со всеми и обратился к Федору.

– Князь курьера прислал, не могут его люди разобраться в сооружении, не знают они что к чему. Велел тебе к нему прибыть. Курьер на повозке уже дожидается на улице.

– Куда деваться? Надобно ехать! – вздохнул Федор.

– Ежели до завтрашнего утра не вернешься, пришлю свою повозку, – воевода проявлял сочувствие.

– Может я с тобой поеду? – предложил Тимоха.

– Там одному делать нечего, – буркнул древодел.

Князь своим вниманием Федора не удостоил. Через распорядителя велел ехать вместе с поездом на именины к приятелю. Пока идут сборы, Федора отвели в каморку с маленьким окном и соломой в углу. Велено было сидеть и ждать.

За время сидения, показавшимся Федору целой вечностью, он успел проклянуть себя за дурацкую придумку, за желание доставить близким потеху и радость. К ужасному настроению добавлялось чувство хронического голода. Казалось, что никогда не ел досыта и совсем забыл вкус пирогов и топленого молока из печи.

На телеге без бортов Федору отвели место, в которое можно было только-только поместить свою задницу. Сидеть пришлось, свесив ноги. Он попросил охапку соломы, но получил грубый отказ. Поезд насчитывал восемь повозок: две под князем и его близкими, на них были мягкие сиденья и шатры; на остальных ехали слуги и разобранная круговерть. Ехали медленно, но без остановок. К вечеру добрались до постоялого двора. Где ночевал князь со своей родней ни Федор, ни сопровождающие не знали. Всех разместили на сеновале. Тело ныло и сотрясалось, будто повторяя ухабы и неровности на дорогах. Первая мысль была бежать, но тут же пришлось от нее отказаться потому, как он мог подвести матушку и воеводу. Утром Федор додумался набить свой кафтан сеном, связал рукава и зашнуровал перед. Получилась неплохая подстилка.

К концу второго дня выехали на берег озера. Водная гладь отражала небо и волновалась только от всплесков больших рыбин. Посередине озера находился остров, а на нем высокий замок из красного кирпича – владение пана Загребы. Красота необыкновенная. Облака и верхушки башен сливались воедино. Узкие оконцы в стеклянных клетках играли с солнцем, пускали на воду зайчики. Кроме красоты от первого взгляда замок внушал страх, желание упасть на колени и молить о пощаде. Во всем угрожающем великолепии не было человеческого и душевного, только строгость и холодность. Федор представил, как их повезут на плотах к острову, но оказалось, что к нему проложен мост. Поехали по нему, но в самом конце остановились. Последней секции не доставало. Тут же показались гребцы на плоту, который и представлял недостающую секцию. Дорога от пристани до ворот замка была выложена камнями. Повозки гулко загрохотали своими деревянными колесами. Проехали ворота и оказались в длинной арке. На выезде Федор увидел вторые ворота. Мудрено придумали строители. Коли враг захочет проникнут во внутрь, пройдут первые ворота, а вторые закроют. На стенах Федор увидел с двух сторон бойницы, варницы и скаты из досок, направленные вниз. Въехали во двор и посередине открылся сам замок, имевший плоский зазубренный верх. Первые две повозки поехали вперед, а их повернули налево, погнали вдоль стены. Остановили и провели через узкую дверь в громадную залу, встроенную в толстую стену. Свет проникал через маленькие оконца, обращенные во двор. Посередине стоял стол и два ряда лавок. По углам разложена солома. Принесли хлеб, сыр и соленую рыбу, вкатили бочку с пивом. Велели есть, пить и спать. Когда стемнело, в узких оконцах появились отсветы костров, потом послышались людские голоса, топот ног, трубная музыка с барабанным боем.

Утром Федора повели два мужика из числа прислужников замка за ворота. Жестами показали, что следует искать место для круговерти. Подходящая площадка оказалась у пристани с весельными лодками. Федор топнул ногой, потом подпрыгнул и в конце концов показал рукой, что в этом месте надо ставить забаву.