– Вы собираетесь продать одну из девушек, госпожа? – догадалась женщина.

– Да. И надо её выбрать.

– Быть может, Роду? Мы научили её всему, чему могли, госпожа.

– Рода? Я думала о другой… как её зовут – ту, что танцевала на празднике Эроса* в прошлом таргелионе?

– Евфросина, госпожа, – подсказала Семела.

– Как одну из харит*? Подходящие имя!

– Сначала её звали иначе, но после того как у девушки обнаружились танцевальные способности…

– Да, я вспомнила как сама её переименовала. Начинай готовить Евфросину… ну ты знаешь… всё как обычно, – проговорила Исмена, поднимаясь из кресла.

– Слушаюсь, госпожа, – повиновалась Семела, тоже вставая, – только позвольте узнать, почему же не Рода?

– Должна тебе признаться Семела, что с этой девушкой я ошиблась, – со вздохом произнесла Исмена.

– Не понимаю, госпожа…

– Рода красива, очень красива. Эти чёрные, как бездна, глаза, губы – алый цветок, роскошные волосы, стройное тело, но при бесспорных достоинствах никто не даст за неё хорошую цену.

– Как же так, госпожа? – обескураженно выдала служанка.

– Подумай сама, Семела. После смерти царя Александра* его диадохи* постоянно ведут войны друг против друга на завоёванных землях, и рынки городов Эллады заполнены смуглыми черноокими красавицами из стран Востока. Наша прекрасная Рода просто потеряется среди них. Нет никакого смысла везти её из Прекрасной Гавани в такую даль.

– Что же вы собираетесь делать, госпожа? Неужели оставите при себе?

– Ну не-е-ет! Я слишком много на неё потратила, теперь она вернёт мне всё и оплатит гостеприимство и знания, данные ей мною! – надменно воздев подбородок, проговорила хозяйка школы.

– Но как она сможет расплатиться с вами, госпожа? – всё недоумевала Семела.

– Не она, так её брат! – жёстко произнесла Исмена.

– Брат?

– Именно! До меня дошли слухи, что её брат стал вождём племени после гибели отца. Думаю, что он захочет выкупить свою сестру.

– Хватит ли у него денег, госпожа? – засомневалась служанка с опаской.

–Мне все равно, где он возьмёт деньги! – воскликнула алчно Исмена.

– Эти племена очень бедные…

– Но гордые! – перебила властно Исмена. – Думаю, вождь керкетов не захочет, чтобы его родная сестра стала наложницей в Таврике.

Семела мысленно вознесла молитву богам. Неужели они скоро избавятся от этой возмутительницы спокойствия.

– Будут ли какие-нибудь указания насчёт новенькой воспитанницы, госпожа?

– Занимайся с ней, как с остальными. Сейчас главное, чтобы она как можно быстрее заговорила на койнэ, это важно для дальнейшего обучения. Внимательно наблюдай за ней, необходимо как можно раньше выявить и развить все её таланты.

– Слушаюсь, госпожа.

– Я думаю потратить деньги, полученные выкупом за Роду, на педагогов для нашей беляночки. Кроме музыки, танцев и пения, я хочу обучить её чтению, письму и философии.

– Как вам будет угодно, госпожа.

– Кстати, я не успела дать ей имя.

– Я назвала её Левкеей, госпожа, но если вы считаете, что это имя не подходит…

– Левкея – светлая… – Исмена задумчиво попробовала на язык новое имя, – звучит немного простовато… Ну, что ж, зовите её пока так. Позже я придумаю более звучное имя.

Семела вышла из хозяйских покоев и поспешила к воспитанницам, которые уже выстроились в шеренгу перед фонтаном и по команде начали делать гимнастические упражнения.

Исмена через открытое окно наблюдала за происходящим во дворе. Шесть нагих девочек двигались в такт, седьмая, самая маленькая, не успевала за ними и постоянно сбивала ритм, но не останавливалась.

«Старается, – усмехнулась про себя Исмена. – Надо сказать Семеле, чтобы берегла её кожу, не стоит Левкее бывать на открытом солнце».

Немного постояв, Исмена направилась из покоев к выходу. Раб дремал около калитки, свернувшись калачиком прямо на плитках пола подобно дворовому псу. Исмена пихнула его ногой, и мужчина мгновенно вскочил, спустя мгновение с поклоном отворяя дверь перед своей госпожой.

Она осторожно выглянула наружу – никого. Длинная узкая улица, как обычно, безлюдна, окаймлённая глухими стенами задних дворов. Дом, где она держала своих воспитанниц, был удобно расположен в центральной части города, но в тоже время скрыт от любопытных глаз.

2.

Исмена не желала, чтобы её имя было как-то связано со школой гетер, поэтому старалась приходить туда тайно, не привлекая внимания. В самом владении школой не было ничего предосудительного – многие уважаемые горожане держали подобные заведения. Но женщина опасалась, что это напомнит о её недалёком прошлом, когда она сама была доступной женщиной и принимала в свои объятия любого, кто мог щедро заплатить.

После замужества и особенно после рождения сына характер Исмены сильно изменился. Канула в небытие жизнерадостная молодая женщина, и появилась другая – серьёзная строгая матрона, жена, мать, а потом и вдова, пекущаяся о благополучии своего единственного отпрыска.

После многотрудных родов прижав к своей груди сына, Исмена с удивлением поняла, что наконец любит, первый раз в своей жизни – любит! Ни многочисленные любовники, ни муж не могли вызвать ничего похожего на то, что ощущала она в эти мгновенья – нежность, бесконечную как ночное небо.

После рождения сына она стала относится к своему лону, как храму, в котором когда-то жило божество. Более никто не имел права покушаться на эту святыню. Её тело, исполнив своё главное предназначение, не нуждалось больше в чужих объятиях, оно теперь принадлежало ему – маленькому пищащему комочку плоти в расшитых пелёнках.

Когда муж слёг спустя несколько месяцев после рождения сына, Исмена перекинула всю заботу о нём на слуг, а сама осталась при младенце. Фанатичная мать – она не желала пропустить ни первой улыбки, ни первого слова, ни первого шага своего мальчика. Подобно тигрице боролась она за наследство мужа, но по закону всё состояние покойного переходило его старшему сыну от первого брака.

Вдовья доля оказалась крохотной для того, чтобы обеспечить благополучную жизнь для двоих, и Исмене пришлось пойти на страшное унижение – ребёнок должен был воспитываться в семье единокровного брата, ставшего его опекуном. Только на таких условиях родня мужа обещала с наступлением совершеннолетия выделить достаточную сумму для поддержания уровня жизни отпрыску аристократического рода.

Чего стоило ей усмирить свою материнскую ревность, знают только холодные плитки храма и безмолвные статуи богов. Борясь с тоской по сыну, она уговаривала себя, что для мальчика так лучше – он живёт в семье брата, учится благородным манерам, приобретает навыки и знакомства необходимые для жизни в высшем обществе. Рано или поздно его всё равно пришлось бы отдать, таков обычай. Мальчики ещё детьми покидают родные семьи – иначе не вырастить из них смелых воинов, способных защитить полис от многочисленных врагов.

Исмена не любила умершего мужа, но была признательна ему за благородную кровь, что теперь текла в жилах их сына. Эта кровь должна была со временем сделать её любимого мальчика равным среди первых в Прекрасной Гавани.

Сын гостил у неё по нескольку дней в месяце, и она видела, что в семье брата его любят и не попрекают происхождением матери-простолюдинки. Уловив тонкий намёк, Исмена все силы вкладывала на то, чтобы сын никогда не узнал, какую жизнь она вела до замужества.

Как ни старалась Исмена экономить, ей с трудом хватало средств для содержания роскошного дома с огромным садом, доставшимся от мужа. Его продажа нанесла бы непоправимый урон образу респектабельной вдовы. Ещё больше Исмену беспокоило, что в новом жилище её мальчику будет не так уютно, как здесь.

Когда приезжал сын, они долго бродили по тихим просторным покоям, по тенистому саду, останавливались то там, то здесь. Она рассказывала мальчику различные истории из его ранней жизни, о которых он не знал или не помнил.

Будучи заботливой матерью, Исмена понимала, как ему дороги эти моменты и воспоминания об отце, смутный образ которого жил в его сердце. Лёгкая грусть опускалась на них серебристым покрывалом, они молча держались за руки и глядели друг на друга одинаково-синими глазами, которые наливались прозрачной влагой, такой же чистой, как любовь матери и сына.