И не на пять минут. Когда меня разбудила дежурная, я почувствовала себя неловко.

Возможно, это не имеет к нарколепсии ни малейшего отношения. Я просто выбилась из сил, привыкая работать по ночам, такое с любым может случиться. И поэтому сказала себе ничем таким не заморачиваться.

Проблема лишь в том, что, отрубившись, я упустила Дэниэла и опоздала на первый паром, в итоге мне пришлось дожидаться другого. Поэтому, когда возвратилась на остров и зашагала от терминала домой, стрелки часов давно уже перевалили за семь утра.

Ступив на крыльцо у входа, я увидела в теплице дедушку… с кем-то еще. Он махнул мне рукой, приглашая войти, – размытый силуэт за залитым дождем стеклом. Я нерешительно застыла, но все же свернула. Когда за мной захлопнулась рахитичная дверь, легкие наполнились влажным воздухом и запахом компоста.

Дедушка бережно прижимал к груди небольшой побег томата, корни которого облепил ком темной земли. Рядом стоял его старый друг, отставной сотрудник полиции Сиэтла Роджер Кэссиди, в просторечии просто Кэсс. Высокий и гибкий, на добрый десяток лет старше дедушки, с когда-то рыжими, но теперь напрочь выцветшими волосами. Вместо одной руки у него был протез – он потерял ее еще до моего рождения, получив ранение при исполнении служебного долга.

– Берди, – сказал он с широкой улыбкой на лице.

– Привет, Кэсс. Не ожидала увидеть вас здесь в такую рань.

Он жил один на противоположном краю острова в небольшом домике окнами на Бремертон. У него никогда не было ни жены, ни домашних животных. Порой я спрашивала себя, не чувствует ли он себя одиноким. После смерти бабушки дедушка и Кэсс стали проводить вместе гораздо больше времени. Порой могло показаться, что ее кончина разрушила вокруг нашего дома какой-то незримый барьер и теперь в нашу дверь могло постучаться чуть ли не полгорода, чтобы нагрянуть и посмотреть, как мы с этим справимся.

– Я отправился в центр попить кофейку, потом подумал захватить порцию для Хьюго и пару минут назад нашел его здесь. – С этими словами он поднял бумажный стаканчик с кофе. – Вернулась с новой работы?

– Ага, – ответила я и на пару дюймов отставила дедушкину железную палку, чтобы он об нее не споткнулся.

Утром я отправила ему из отеля сообщение, чтобы он не волновался, но ответа так и не получила.

– Прости, я задержалась. Пропустила первый паром.

– Ух какая ты росистая, – сказал он, воспользовавшись собственным словечком, имея в виду мглистую морось, окутавшую облаком мои волосы и одежду.

– Я всегда росистая. Чем это ты здесь занимаешься?

– Подвязываю помидоры «Марнеро», – ответил он, стряхивая с садовых перчаток грязь. – Бабушку кондрашка хватила бы, узнай она, что я забросил ее рассаду.

Обожая готовить, она проводила по полдня в теплице, где у нее росли овощи, приправы и пара орхидей. Перед тем как выйти замуж за дедушку и родить мою мать, она с миссионерской миссией побывала в Восточной Африке с Боливией и потом постоянно говорила, что эти поездки пробудили в ее душе интерес к новой кухне. К приправе карри. К поджаренному хлебу. К благоухающим блюдам из риса.

Пока она была жива, особенно в последние несколько лет, что бы мы ни делали, все неизменно выливалось в скандал. Но теперь, когда ее не стало, в голове всплывали только хорошие воспоминания. Мой мозг будто специально заставлял меня сожалеть, что я мало ценила ее при жизни. То же самое было и когда умерла мама. Так или иначе, думаю, именно поэтому я в последние несколько месяцев старалась не наведываться в теплицу – чтобы поменьше обо всем этом думать. То же самое и дедушка. Многие ее зеленые питомцы погибли. Хорошо, что хоть орхидеи как раз зацвели.

– И что же тебя задержало? – спросил дедушка.

– Я просто… не заметила, как пролетело время.

Поскольку он не спросил меня почему, уточнять я ничего не стала.

– Что-нибудь интересненькое на работе было? – спросил Кэсс. – Это ведь тот самый отель, где погибла та старлетка. Не помнишь, как ее звали?

– Типпи Тэлбот, – ответила я.

– Ей было всего двадцать лет, – добавил дедушка, – если не ошибаюсь, она даже снялась в одной картине с Гэри Грантом. Берди говорит, ее номер впоследствии полностью перестроили. Защитники животных больше не протестовали? – спросил он, вкратце проинформировав Кэсса о скандале вокруг осьминога и золотых рыбок.

– Ни протестов, ни серьезных прорывов канализации. Ночь выдалась на редкость скучная. Если честно, я даже толком не знаю, зачем им вообще в эту смену нужен администратор. Все ведь донельзя автоматизировано. С этой программой смогла бы работать даже обезьяна.

– Не работа, а настоящее блаженство, – сказал на это дедушка, и в уголках его глаз собрались морщинки, – ни стресса, ни ответственности, радуйся, пока можешь. Когда-нибудь у тебя возникнет жгучее желание вернуться туда обратно и заняться работой, которая по плечу даже обезьяне.

– У-у! А-а! – гикнула я, старательно копируя макаку.

Они засмеялись, и дедушка взялся скатывать мелкую проволочную сетку, с помощью которой подвязывал помидоры.

– По правде говоря, – сказала я, – сегодня действительно произошло кое-что интересное. До меня дошел слух о Рэймонде Дарке.

Кэсс тут же оживился:

– Ты имеешь в виду писателя? Слушай, Хьюго, разве он не пишет книги, которые ты так любишь читать? Насколько я помню, триллеры.

– Что еще за слух? – спросил дедушка.

– Один мой коллега утверждает, что Дарке каждую неделю заселяется на один час в наш отель.

Дедушка поднял очки на лоб, оставив на носу грязную полоску:

– Это что, шутка?

– Нет. Теперь держитесь крепче, чтобы не упасть, – продолжала я, вытирая большим пальцем грязь. – Покопавшись в базе данных, сумела выяснить, что к нам каждую неделю действительно въезжает некто Иванов. Всегда в один и тот же номер.

После этого я поведала им о домашнем адресе постояльца, совпадавшем с координатами родственного нам отеля, а также о человеке в бейсболке, которого видела на записи в лифте.

– Очень странно, – прошептал Кэсс, – но с какой стати твой коллега считает, что это Дарке? В Сиэтле не найдешь журналиста, который не выставил бы на продажу левую ногу за возможность докопаться, кто же все-таки скрывается за этими книгами.

– Дэниэл говорит…

– Дэниэл? – переспросил дедушка. – Тот самый парень, о котором ты мне говорила? Быстро же вы с ним подружились. Вчера вечером я получил от Моны сообщение, из которого узнал, что она с ним познакомилась…

Упс.

– Ну да.

– Знаю я этот твой взгляд, Хьюго. Перестань допекать девочку.

Дедушка поднял руки, тем самым давая понять, что сдается:

– Я и не думал никого допекать. Продолжай, Берди, продолжай.

– Да продолжать-то больше особо нечего. По словам Дэниэла, у него есть доказательства, что это Дарке. Но при этом он даже не догадывается, с какого перепугу тот постоянно заселяется в отель. И хочет, чтобы я помогла ему в этом разобраться.

Дедушка кивнул:

– Теперь понятно. Надо полагать, ему известно, что ты большая охотница до всевозможных тайн, так?

Он с видом заговорщика посмотрел на Кэсса, но я эти их переглядки оставила без внимания. Затем дедушка бросил моток проволочной сетки под стол для горшков с рассадой.

– Знаешь, странно, что ты именно сейчас об этом заговорила, ведь не далее как вчера вечером о Дарке говорили в «Рейнир Тайм».

Его любимая радиопередача, транслирующаяся поздно вечером.

– Ведущим позвонил радиослушатель и завел разговор об этом детективе в романах Дарке…

– О Поле Паркере? – сказала я. – Самое идиотское для сыщика имя из всех, какие мне только доводилось слышать.

– Нравится оно тебе или нет, но Дарке заработал на нем не один миллион долларов, – с улыбкой молвил дедушка. – Так или иначе, но тот слушатель сказал, что этот детектив, персонаж произведений Дарке, фанат оперы, а названия всех его книг перекликаются с названиями опер. Принято считать, что писатели обычно пишут о том, в чем сами хорошо разбираются. И я бы очень удивился, узнав, что в реальной жизни мистер Дарке не помешан на опере. Помнится, мне даже довелось прочесть его интервью, которых, как известно, он почти никогда не дает.