«Так-то заебись», — с облегчением одобрил Элек.

Дайан быстро улыбнулся и отёр ладонью рот. Глянул на Джона, словно ища одобрения.

Сойер одобрял. И гордился едва ли не как отец. И как тот же отец запретил возвращать Ригана, Элизу и Адама на Виктория-Стрит.

Вот тут Брук, начавший, было, обретать шаткое эмоциональное равновесие, снова сорвался, хлестнув ненавистью во взгляде.

«Как долго?» — спросил Никки.

«Я позвоню», — сказал Джон, продолжая держаться под ненавидящим взглядом.

Ни один из конунгов с объятиями на прощание не полез. Ушли молча.

«Я слышал ваш разговор», — сказал Дайан, как только Милднайты отъехали от дома.

— Нет, сумасшедшим я тебя не считаю, — ответил Джон, прикуривая новую сигарету. — Но считаю, что детям лучше некоторое время быть в другой семье.

Дайан горько хмыкнул:

— Какого хуя мы не обсудили этого прежде?

— Прежде ты бы не понял, что именно мы обсуждаем.

Дайан молчал.

— Насколько ты себя контролировал, когда жаждал крови? Иные желания были тебе важны? Ты помнил себя? И когда вспомнил о том, что у тебя есть дети? — Джон смотрел на редкие, проезжающие мимо автомобили, к Дайану не поворачивался.

— Ничего из этого не было, — согласился тот. — Но сейчас я в порядке, если не учитывать чёртов полночный грохот отовсюду.

— Это как с часами с боем.

Дайан нахмурился.

— У отца в Пендлбери были напольные часы с маятником от Арнольда и Сына. Били ежечасно и каждые полчаса и четверть. Не приведи господь оказаться с теми около в указанное время. Словно клаксон тяжеловоза.

— Как скоро ты привыкнул? — понял, к чему ведёт Сойер, Дайан.

Джон улыбнулся:

— Сначала я перестал слышать те по ночам, а затем даже читая в той же комнате. Не знаю как скоро, но это случилось. С громкими звуками чужой жизни, яркостью света и запахами всё ещё быстрее и проще. Тело, как обычно утверждают, гораздо умнее. Долго пытать себя оно не даст.

Сигареты истлели.

— И всё же я не причиню вреда нашим детям.

— Сначала убедишь меня в том, что способен держать себя в руках, — приторно-сладко улыбнулся Джон.

— Блядь, — Дайан завёл глаза, — ты слышишь меня?

— Хватит того, что я знаю, что с тобою. Говорить сейчас ты можешь что угодно.

— По себе судишь? — съязвил Брук.

— Да, — сговорчиво согласился Джон.

Дайан смирил псих, покоряясь. Через минуту произнёс:

— Моя одежда пахнет плесенью и землёй.

— Не без того, но сам ты по-прежнему пахнешь дикими цветами.

Дайан не залился румянцем, потому что уже не мог, но ресницами двинул, как и прежде:

— Я пойду в душ. Хочешь со мною?

И поскольку на мужа Дайан не смотрел, только касался пальцами молнии на его куртке, то не увидел, как тот облизнулся и коротко скусал губы.

Конечно, Джон хотел с ним.

***

Сообразив, что их в чём-то знатно накололи, Риган и Элиза взревели, намертво вцепившись в колени миссис Шток.

Няня успокаивающе повела рукою, словно говоря «обождите, проревутся и сами выйдут», а потом подхватила обоих и вынесла в детскую.

И по мере того как рёв стихал, становилось ясным, что в гостиной очень тихо.

Никки, привёзший детей, терпеливо ожидал продолжения, всунув руки в карманы.

Адам, наплевав на шум, равнодушно спал в руках Джона, пока тот удерживал ребёнка близко к себе, чтобы нет-нет да и касаться губами вскользь маленькой щеки или тёмного завитка с головы.

Сам же Сойер словно между делом внимательно наблюдал Дайана. То, что Риган и Элиза, больше не находя в отце любимого и всегда доступного тепла, могут устроить скандал, Джон предполагал. Оно и случилось. Всегда нежный и терпеливый голос Дайана при обращении к детям и облик его были теми же. Но изменение его сущности, ощутимое в прикосновении, сбило двойню с толку, после чего те ринулись под коленки миссис Шток и заревели.

Дайан стоял, не поднимая головы и скусывая губы, намереваясь таким образом удержаться от раздражения и от того, чтобы самому не зареветь от досады. Объяснять, что только что произошло, было излишним. Дети испугались его, потому что не узнали. И вот сейчас он боялся взять на руки Адама, не желая повторения.

Няня вернулась.

— Что, всё-таки дали детям бренди, миссис Шток, чтобы пришли в себя и утихомирились? — от чистого любопытства спросил Никки.

— Милорд, господь не одобряет пьянства, — строго посмотрела на того няня. — Надеюсь, вам, как уже вот-вот отцу, не придёт в голову никакая подобная глупость?

Никки повёл бровями в жесте «да что это я» и покорно кивнул.

— Не принимайте близко к сердцу, — миссис Шток встала близко, но трогать Дайана не стала, — это в порядке вещей. Однажды Эй-Джей так сглупил, что обрился наголо и соскоблил бороду. Так наша Джеми, которой едва два года минуло, не подходила к тому даже на кулёк со сладкой ватой, а ревела так, что уже было не смешно. Но мы это пережили.

— Наверняка помогло то, что ваш муж оброс по-новой? — съязвил Дайан.

— Ну, не без этого, милорд. Хотя вы же понимаете, о чём я? Риган и Элиза привыкнут.

— Выбора у них нет, — чуть не прошипел Дайан, удержав фразу о том, что человеком он уже не станет.

Миссис Шток забрала Адама.

Дайан знал, что няня права. Его сёстры, будучи маленькими, реагировали так же на незнакомое в близких. Хотя сравнивать просто шутки отца с изменением внешности и перерождение того в вампира было бы некорректным.

Джон подошёл, развернул Дайана к себе и обнял, пережидая сопротивление и обиду.

— Дайан, пойдём к Кемерону, — Никки тоже подошёл, — расслабимся и дадим всем времени, для того чтобы стало понятным, какие мы невъебенные. И как с нами рядом хорошо.

Брук повернул к тому голову, отершись лбом о подбородок Джона.

— Я серьёзно. Ты же знаешь, что творится на Колледж-Лейн? Теперь там безостановочно круглые сутки едят. Стоит открыть шкаф, на тебя валится какая-нибудь детская хрень: упаковка с подгузниками, чепчик или ёбаный мобиль с пятью пинки пай. Ялу держит ставки на лучшие имена для мальчиков, хотя я уверен, что всё наебалово и уже решено: лучшими окажутся те, что приготовила именно она. А самое паскудное — знаешь что?

Дайан знал обо всём, но о «самом паскудном», возможно, нет, поэтому отрицательно покачал головою.

Никки сжал губы, мотнул головой и признался:

— А самое паскудное в сложившейся ситуации то, что миледи теперь не до всего этого.

Никки дождался, когда Дайан кивнёт о том, что отслеживает мысль.

— Я согласен, что Иво в последнее время пришлось стараться за троих. Но сегодня утром, можешь вообразить, тот выпер меня и Элека из своей койки. Нас, видишь ли, ему теперь слишком часто и много.

— Ясно, Иво вы заебали, — понимающе улыбнулся Дайан.

— Выходит, что во всех смыслах. А ещё я теперь не уверен, что, родившись, мой ребёнок меня узнает. Я, может, и не отец ни одному из двух мальчишек, что носят Валери и Сесиль. Так что пойдём и надерёмся? — закруглился Милднайт.

— Ты планируешь спаивать Дайана до тех пор, пока Риган и Элиза его не признают, а сам набираться, пока не родятся ваши дети? — поинтересовался Джон.

— Было бы шикарно, но мы все понимаем, что это невозможно. Максимум, что нам светит: один полноценный вечер у Кема.

— Что, будем бессмысленно пить вдвоём?

— Я люблю нуар, милый, но не сегодня. Сегодня нас будет много, потому что Балицки уже там. И Элек. И Джон. Ты же идёшь с нами, сир?

— Только предупрежу миссис Шток.

***

Настроения для попойки у Дайана не было. Но стоило ему увидеть, с какой радостью его встретили Линда и Юрэк и как радушно улыбнулся Элек, которого, похоже, совершенно не беспокоил тот факт, что Дайан пьёт его ежесуточно, а потом сообразить, что изменения с ним лёном приняты, но делать изо всего этого катастрофы никто не собирается, как настроение начало появляться.

— М-м-м, быть одним из нас тебе к лицу, — протянула Линда и толкнула по стойке к Дайану водку.