— Вероятно, — согласился Джон и чуть сполз по стене, расставив ноги, чтобы было удобнее говорить.

Эби смотрел на него. Глаза у мальчика были серыми, с тёмной синей окантовкой по краю радужки. Кожа на шее, лице и ключицах светлая и гладкая. Он смущался и волновался. И Джон ему нравился. И вполне могло быть, что попадись Эби на глаза Сойеру, уже который день сидящему на синтетике, прежде, прежде чем он встретил Дайана, дело бы уже шло полным ходом в кабинке сортира «Потеющего и грязного».

— Вы сюзерен города, — вдруг спохватился Эби, сместив ладонь с шеи к губам.

Сойер кивнул и выдохнул дым.

— Что вы здесь забыли? — Холт снова убрал руку, на этот раз во второй карман джинсов, одновременно склоняясь головой к плечу. Смотрел на Джона снизу вверх.

— У меня шибко весёлый лён.

— А ваш муж?

— Где-то здесь, — Джон улыбнулся так ярко, что у Эби перехватило дыхание.

И у Дайана перехватило.

Вот только Эби забыл, как дышать, будучи очарованным, а Дайан задыхался от жаркой ревности.

Сойер чувствовал внимание мужа. И не нужно было искать его взглядом в толпе, чтобы ярость, ревность, негодование и собственнические порывы ощущались Джоном как свои.

— Не всё в порядке? — Эби дошёл до того, ради чего разворачивается весь спектакль.

— Ненадолго, — сказал Джон, склонился ближе, — Эби, выходи на улицу через дверь запасного выхода.

— О’кей, — послушно улыбнулся тот, коротко засмеялся и пошёл, обернувшись через плечо.

Джон двинул следом, оставив сигарету в пепельнице.

***

Дайан не был уверен, кого прикончит первым, в отличие от своего омеги, который был уверен просто в том, что точно прикончит. Водка вместе с предтечей течки сделали своё дело. Держал себя в руках Дайан плохо. Прежде он не пил алкоголь в состоянии ожидания, но сегодня явно перебрал. На ногах Дайан стоял уверенно, не метался и не дрожал, сжимая кулаки, а вот в душе уже камня на камне от паба не оставил. Не говоря уже о том, как в воображении разделался с Джоном и подставлявшимся тому вертлявым юношей.

Брук заметил, что в его сторону движутся обнимающиеся Юрэк и Никки, с водкой наперевес в свободных руках, и поспешил уйти, не желая, чтобы его задержали и отвлекли. Дайан протолкался через весёлое отребье Энфилда, выбрался к чёрному входу, дверь которого только и успевала ходить туда-сюда, потому что через ту таскались все кому ни лень.

***

Как только Дайан отделался от Балицки и конунга, улизнув в толпу, Лео Тёрнер пошёл следом.

Гарри следил за тем от парадных дверей, Лео взял на себя выход запасный. Он не отводил от Дайана глаз, контролируя его и лён и дожидаясь удобного момента. Он также видел, что к сюзерену подкатил мальчишка с завитыми локонами, на которого Сойер повёлся. Но, признаться, пропустил тот момент, когда оба исчезли. Не иначе, что в сортир, как это обычно водилось в таких случаях. Но это было даже на руку. Дайан от стаи отбился и шёл к чёрной двери один.

Тёрнер пил сегодня мало, цедил одну единственную бутылку «Гиннеса дро». Поэтому голова была ясной, а сам он — собранным. Лео вытряс на ладонь три подушечки мятной жвачки, закинул те в рот. Убрал упаковку в карман, где уютно лежал балисонг. И пошёл следом.

***

За стенами паба было свежо и даже холодно. Во вмятинах асфальта набрались почти никогда не пересыхающие лужи, разве что мелевшие в солнечные дни, но дожди успевали наполнять те заново. Над дверью качался фонарь, светом около усугубляя тьму в обложенном тучами небе и в задворках зданий.

Дайан сошёл со ступеней и отправился, как мог сдерживая шаг, дальше, осматривая тех немногих, которые здесь курили, целовались и даже отливали, укрывшись за мусорным контейнером с эмблемой, говорящей о том, что в том предполагается сортировка мусора.

Джона он не видел. И вертлявого тоже не видел.

— Блядь, какого… — договорить не успел.

Его схватили поперёк талии, закрыли ладонью рот, оторвали от асфальта и втащили в узкий просвет между стенами жилого здания многоэтажки и хозяйственного супермаркета.

— Ты далеко собрался? — спросил Джон, прикасаясь в вопросе холодными губами к коже Дайана под ухом.

Тот дёрнулся, давая понять, что пора выпустить.

Но Сойер расценил трепыхание по-своему. Выпустить — выпустил и тут же вдавил в мокрую стену, заставив прижаться щекой и грудью. На несколько секунд он почувствовал синтетический мятный аромат в дыхании проходящего мимо, но не обернулся, сосредоточенный на муже.

Дайан хотел оттолкнуться, потом хотел обличить Джона в неверности, следом спросить, где тот пидор, которого он видел рядом. И ещё стоило помнить, что он обещал Джону в саду, бросаясь понятиями «добровольно», «под тебя» и «никогда больше». А ещё туда же можно было вкинуть страх номер один «совершенно фертилен в данный момент».

Всё пошло к ёбаной матери, потому что Сойер опустил руки и сжал Дайану задницу, протаскивая пальцами точно между ягодиц, и одновременно с тем всю промежность спереди, вынимая беспомощный и тёмный стон. Джон подхватил его между ног так, подволакивая к себе, что носки кедов Дайана снова почти оторвались от земли.

Дайан поднял руку к лицу, опираясь локтем о сырую штукатурку, прикусил кожу на тыльной стороне ладони. Омежья капитуляция подбиралась неумолимо, заставляя толкаться и в руки Джона, и всей шеей под его рот.

— Похоже на то, что сейчас я тебя принуждаю? — спросил Сойер, берясь за ремень в джинсах Дайана и расправляясь с пуговицей и молнией.

— Заткнись, — прошипел тот, изворачиваясь в спине, прогибаясь и подставляя губы под поцелуй.

Голова начала кружиться сразу, как только прохладные губы и язык Джона коснулись рта, а руки забрались под бельё.

Джон легко проскользнул в него пальцами, чувствуя долгожданную влагу и почти что температурный кипяток изнутри. Член Дайана тяжело лежал в другой ладони, и Сойер мог большим пальцем ласкать его по мокрой головке.

— Дайан, — требуя, прорычал Джон в поцелуе ему прямо в рот, руками становясь жёстче.

— Ох, ну ладно… — выдохнул тот, коротко проскулив и вертясь на руках Джона, — ладно. Я хочу. Я согласен.

— На что? — Сойер выпустил его так резко, что Дайан чуть не упал, если бы не оперся ладонями о стену.

Джон тут же привалился сзади, уже с распущенным ремнём и джинсами, стянул окончательно джинсы и бельё до колен с Дайана. Левой ладонью накрыл горло, откидывая его голову себе на плечо. Другою задержал член у того между ягодиц, прижав, но не пуская дальше.

— На ребёнка, — вышептал Дайан, сам толкаясь и наскальзывая на большую мощную головку. Тут же сдвигаясь и возвращаясь. Джона ему хотелось так, что волны похоти не успевали отхлынуть одна за другою, а подступали к горлу и скапливались водоворотом под удерживающей ладонью. А уже следом заливали рот слюною и солёным огнём глаза.

Джон чувствовал, как Дайан тянется и ведётся, скребёт пальцами по его бедру и за голый локоть, удерживающий его. Толкнулся резко, подкидывая, ладонью зажимая ему рот.

Дайан отреагировал лестно: вскриком, потонувшим в ладони, и раскрываясь глубже. Скользким краем осознания он ещё помнил, что Джон ебёт его не в их спальне, а посреди города в подворотне, а мимо нет-нет да и проходят люди и нечисть. Но осознание гасло, озаряя последней связной мыслью, что однажды он сможет сказать своему третьему ребёнку о том, как его зачали во время масштабной пьянки в подворотне, за пабом Кемерона Грэя. В, блядь, Энфилде.

Но сейчас Дайан даже не смог в достаточной мере насладиться пошлостью такого положения вещей, потому что кругом был только Джон: зубами, руками и разносящим членом, который становился больше и толще.

Право же, можно было бы выжать каплю романтики, учитывая дождь и упоминание согласного зачатия, из происходящего. Но Дайан был залит кровью, что текла по его шее, проливаясь из-под кусающего рта Джона. А под ногтями его была крошка содранной со стены штукатурки, тогда, когда он скрёбся и упирался в ту ладонями, чтобы не упустить ни дюйма в себе. Во рту Дайан чувствовал землистый вкус крови Джона и понимал, что искусал тому ладонь, а себе тем самым прибавил градуса похоти к уже набранным от водки и течки. В довершение всего вязка лишила его сил, оставив только дрожь бесполезного тонуса в руках и ногах, после чего Джон опустился между стен, опираясь в те спиною и носками челси, а сам Дайан остался сверху со всем, что чувствовал и имел, не в силах освободиться от сцепки. И не имея на то никакого желания.