А ещё Дайан мог клясться в другом: он уже забеременел. Просто не могло быть иначе. При таком согласии тел, как у него с Джоном, иного быть не могло. Опыт первой беременности показывал, что очевидных признаков той могло не наступать влоть до видимых изменений в фигуре. Дайан не блевал по пробуждении и не терял сознания, у него даже была течка во время беременности. Если бы не потребность есть руками сырое мясо, всё оказывалось бы скрытым ещё дольше.
«Кстати, не так уж и ужасно оно было на вкус», — отметил Дайан и снова пришёл в панический раздрай.
Он знал, что Джон в саду за домом, возится с детьми. Поэтому прямиком отправился туда.
Повизгивания и довольное кряхтение двойни он услышал ещё в доме, а потом увидел всех троих.
Сойер, положив Ригана и Элизу животами на ладони, поднимал их руками вверх, имитируя стремительный полёт. Для чего приходилось крутиться вокруг себя, запрокинув голову, и ступать в стриженой траве и по дорожкам не глядя.
Двойня смеялась, дрыгая руками и ногами.
Джон улыбался, смотря за детьми.
Дайан остановился, словно передумав обнаруживать себя, но Сойер того услышал задолго. Спросил, не спуская с сына и дочери глаз:
— В чём дело? До твоей ярости можно дотронуться, так ты её испытываешь, — и, не дождавшись ответа, опустил детей, прижав тех к себе.
Посмотрел на Дайана секунду-другую.
— Ты же знал об этом с момента, как укусил меня при пробуждении? — чётко проговаривая слова, зацепился тот.
На лице Джона мелькнуло понимание и следом тень улыбки.
— Наконец вспомнил? Да.
Слов и язвительных фраз было так много, что выбрать что-то одно оказалось задачей непосильной.
Но Джон понял, что плещется в мыслях Дайана. Он поцеловал в кудрявую голову Ригана, продолжая смотреть на мужа:
— Просто так сложилось, милый.
— «Так сложилось»? — Дайан распахнул глаза и сошёл в порыве с крыльца. — Это что, не было преувеличением? На острове Уайт ты заявил мне о своём желании…
— …делать тебе детей каждый год. Да, это не было преувеличением, — пожал плечом Джон. — И это по-прежнему кажется мне отличной идеей. Малыши от тебя просто прелесть. Беременный ты просто прелесть. Сексуальный и беспомощный.
— Ты выдрачиваешь меня?
Сойер улыбнулся открыто, чуть запрокидывая голову.
— Почему ты так злишься?
— Потому что ты снова всем распорядился, решил, воспользовался. Потому что ты знал, что со мною. И продолжал трахать меня, зная, что я могу забеременеть, — прошипел Дайан, совершенно забывая о таращащихся на него детях.
— Что значит «могу»? Ты разве уже не беременный? — Джон отступил и снёс Ригана с Элизой до одеяла в траве, забросанного погремушками и силиконовыми зубогрызками.
— Не льсти себе, — всунул руки в карманы джинсов Дайан.
— Допустим, даже если нет, — раздумчиво протянул Джон, возвращаясь и становясь близко-близко. — Даже если нет… Что там у тебя через пару дней? Запрёшься в чулане и не дашь мне ни под каким предлогом, наступая на горло своей течке?
— Блядь, какой ты невыносимый, пошлый, сосредоточенный только на себе ублюдок.
Джон кивнул, соглашаясь со всем.
— Как угодно, Дайан. Но ты не ответил: не дашь мне, когда тебя перекроет от гормонов? Оттолкнёшь мою руку, если я дотронусь до тебя? Скажешь мне «нет»?
Дайан закрыл глаза, чтобы только не смотреть на мужа. Развозить драку перед детьми было неуместным, но как хотелось.
— Хочешь врезать мне? — Джон повёл бровью. — Может, прибережёшь напоследок? Устроим игрушку с принуждением. Или изнасилование с сопротивлением. Этого мы ещё не делали…
Дайан ударил. Прямо в аристократичную переносицу Сойера, заставив того отклониться головой и инстинктивно запрокинуться, чтобы задержать кровотечение, которое само по себе почти тут же сошло на нет.
— Можно устроить, — ответил Дайан, — конечно, можно устроить. Потому что есть большая вероятность, что по своей воле я под тебя больше не лягу.
***
Кровь с пола в пабе Кемерона Грэя оттёрли почти сразу же, как коронёры увезли Джека Элиаса в аутопсию, а Конопатого Ллойда в хирургическое отделение. После чего Кемерон повесил у бара рамку со вставленной надписью «Без ножей, сукины вы дети». Но предупреждение не имело под собою в виду того, что Кемерон больше не был рад видеть у себя конунгов, а тем более их жён.
А всё потому что Кемерон Грэй был из тех избранных урождённых ливерпульцев, которые столкнулись с феноменом лёна Сэндхилл, приняли тот как факт и продолжали с этим жить. Кемерон родился в 1961-м в Мёрсисайде и до сих пор здесь и оставался, разменяв пятый десяток. «Потеющий и грязный» достался ему от отца. И никогда работа в том и содержание паба Кемерона не разочаровывали. Первыми изо всего лёна он познакомился с Балицки, которые заходили выпить и ненавязчиво просиживали за столом в самом тёмном углу. Кемерон не особо интересовался, чего это они так скрытничают, ему было плевать по большому счёту. Он резко потеплел к вампирам лишь тогда, когда Юрэк, досидевший до часов закрытия «Sweat ‘n dirty», тогда ещё носившего имя «У Кемерона», не дал двум джанки на отходах отжать у Грэя выручку. Правда что схлопотал пулю в бедро, но даже с тою уволок из паба обоих. С концами, как понимал Кемерон. Потом появился Джон Сойер. Затем Элек сразу с обеими миледи.
Кемерон Грэй знал каждого из лёна уже тридцать с лишним лет. И если сам он старел, то Элек Милднайт, миледи и вампиры не менялись. Дураком Кемерон не был никогда. В чужие дела без острой на то надобности не совался. Он твёрдо усвоил, что когда кто-то из лёна останавливается в «Sweat ‘n dirty», это может быть очень весело. Можно даже очень приятно провести время, если приходили сами Валери и Сесиль. Или же может быть затеяна драка. Или драка может быть прекращена. Всё зависело от того, кто мордобой развозил: Элек или нет. Так последнее явление конунга в пабе вместе с братом оставило очень яркое впечатление в памяти Кемерона. О впечатлении, произведённом теми на посетителей, говорить вообще не приходилось. Признаться, Грэй даже струхнул ненадолго, когда вообразил, что «Вспотевшего и грязного» после казни байкеров из «Семени Велиара» станут обходить за милю по окружной. Но не тут-то было. Плебс повалил за здорово живёшь. Кемерон даже нанял Холли и Марту Ривз для работы в баре, потому как перестал справляться с обязанностями бармена.
— Что, деньги гребёшь лопатой? — дружелюбно спросил Юрэк, падая локтями на стойку.
— Пользуюсь гиблой тенденцией, Балицки. Это всё равно, что продавать дом с привидением американцам. После того как конунги отполовинили от Элиаса и Ллойда по куску, — у меня ёбаные аншлаги. Все надеются попасть на бис.
— А ты сам надеешься? — Юрэк выхватил из стакана сигарету, отметив, что такой щедрый жест, как покурить в свободном доступе для любого, явный признак дел в гору.
— Знаешь, — Кемерон поднял под глаза стакан и с подозрением рассмотрел тот, — оказывается, что я очень гибок эмоционально.
Балицки захохотал, показывая цыганскую белозубую улыбку.
— Где твоя жена? — Кемерон не мог отчётливо рассмотреть вход в паб из-за толпы в том.
— Не замедлит явиться с минуты на минуту.
И в самом деле — Линда явилась. В белом шемизе чуть выше коленок и с традиционной сигаретой у ярких губ.
— Господь милостивый, дорогая, как ты хороша среди этого отребья, — сказал Кемерон, на миг прекратив полировать очередной стакан.
— Кем, так это ты ещё остальных не видел, — ласково ответила Линда.
— Посторонись, не то как сброд неразумный, — раздался рокот одного из конунгов. — Не видишь, чернь, леди пройти не могут?
— Нет, господь сегодня ко мне немилостив, — сделал вывод Кемерон, стоило ему разглядеть Валери и Сесиль.
На ведьмах тоже были шемизы с открытыми плечами и кружевными струящимися юбками в пол, перетянутые по талиям лентами поясов.
— Вы, миледи, никак собрались от души в пляс? — Кемерон вообще оставил полотенце и стекло.
— Привет, Кем, — сказала Сесиль.
