— А ты не ответил.

— Ты спал с ним рядом. Сам ответь.

— Да запросто, — вступил на тонкий лёд Кэтспо. — Всё же дай мне уйти.

— Нехер тебе делать в гараже, сказал. Останешься здесь, — прорычал Милднайт, — и не вынуждай меня применять силу.

— Только этим и занимаешься, Никки. Нравится применять…

Иво не договорил. Никки ухватил его рукой за волосы, а второй пальцами по шее под подбородком.

— Нет, это тебе стало нравиться, когда я её применяю, да? — стал соображать Никки. — Тесное общение с Элеком делает своё дело?

Иво не отвечал, но Никки понял, что на верном пути, когда пальцы того, вцепившиеся в запястье, чтобы оторвать придушившую руку, из жёсткой хватки оглаживающе скользнули по коже.

— А Дайан — это лишь как повод выдрочить меня?

— Ну, разве что немного, — выдохнул Кэтспо, сжимаясь чуть ли не конвульсивно.

Никки криво улыбнулся.

— Что, было ошибкой оставлять тебя всё это время без внимания, да, малыш?

Иво, ещё в хватке рук, но уже не сжимающих, а ласкающих, поднял взгляд вверх. В последнюю неделю, что было верным, они виделись только на пересменах у кровати Брука, а секс был и того раньше.

Никки внятного ответа не дождался, но о том, что с верного пути он не свернул, дал знать громкий неконтролируемый выдох, стоило спустить руку и сжать Иво за задницу.

— Мне быть жёстче? — Никки большим пальцем огладил ему подбородок, прижал в середине нижней губы.

Иво закрыл глаза и сглотнул.

— А ну-ка ещё раз, — посмотрел так горячо, что почувствовал, как дёрнулся в джинсах Никки член, давящий в бедро.

Поцелуй вышел грубым и царапающим. Борода Никки мгновенно растравила губы, а язык был так глубоко, что Иво начал задыхаться с первых же секунд. Но он не жаловался. Ни тогда, когда Никки насиловал его рот своим. Ни тогда, когда здоровенными ладонями мял зад так, что трещала джинса. И ни тогда, когда, вырванный из своей одежды, был вжат лицом в стонущую кровать.

Он не сказал ни слова, когда Никки пропихнул ему в рот пальцы, требуя облизать, а потом бесцеремонно втолкнул те снизу, заставив Иво проскрести ногтями по атласу покрывала цвета слоновой кости. Он слышал, как Никки сплюнул в руку. Этого было катастрофически мало для десятка дней воздержания, но Иво не жаловался.

Никки ухватил его рукой за плечо, прижимаясь сзади, и Иво чувствовал горячий и мощный член, обещающий вот-вот опрокинуть его в пугающее пограничное состояние.

Иво не жаловался, потому что Никки угадал: тесное общение с Элеком, горячим и жёстким, вывело его на новый уровень раскрепощения. А то, что происходило у Кэтспо сразу между двух конунгов, вообще сложно поддавалось передаче словами. Но именно Никки Милднайт был чутче и внимательнее к Иво. Именно эта чуткость к его желаниям заставила Никки вставить член одним махом так, что от криков Иво, глухо тонущих в атласе, покрывало стало мокрым.

— Никки! — Иво попытался вывернуться, заведомо безуспешно, пригвождённый серией пущенных короткой очередью толчков. — Никки-Никки-Никки…

Милднайт услышал заветное и перечёркивающее рассудок мурлыканье русалки. И это было последним членораздельным, что произнёс Иво, так и не вернувшийся к себе на Джеймс-Стрит этой ночью. Потому что, ещё раз, любовником Никки Милднайт был очень чутким.

А, кроме всего прочего, Никки Милднайт был ещё очень хорошим и исполнительным мужем. Поэтому, когда в спальню пришла Сесиль и с предъявлением захотела узнать, с чего это ему взбрело в голову жаловаться на отсутствие качественной и возвышенной любви к своей персоне, Никки втащил ту в кровать, безошибочно находя компромисс, который мгновенно снял к нему все претензии Сесиль. Скинув с жены туфли и вытряхнув ту из узкой юбки, Никки подцепил на пальцы клочок белых кружев, что выдавал себя за трусики, сдвинул тот с места и прижал ладонь между разведённых бёдер. Бережно, но крепко растёр, а следом спустился горячим ртом.

— Никки! — забывая о намерении поругаться на ночь, выдохнула Сесиль, вплетаясь пальцами в волосы мужа. — Боже, Никки, руки. Руки оставь.

Конунг сделал, как просили. Впихнул пальцы с обеих сторон, ритмично и по нарастающей выдрал Сесиль руками и так же вылизал.

***

Риган и Элиза подняли такой радостный визг, стоило им увидеть Дайана, что снять их у него с рук не представлялось возможным. И довольно-таки скоро стало понятным, что никто от него не отцепится без драки, не говоря уже о том, что ляжет в корзину, чтобы его довезли до Виктория-Стрит.

Элек несколько задумчиво обсмотрел Дайана, увешанного двойней, на предмет радостей и недостатков отцовства и предложил отвезти домой во внедорожнике. А Джону заметил, что назрела острая необходимость в автомобиле с более вместительным салоном, этак чтобы впихнуть минимум два детских автокресла.

«А то я не знаю», — хмуро согласился Сойер, наблюдая детскую интервенцию.

Элек привёз Дайана и детей первыми и помог отнести тех и детские вещи в дом. В дверях столкнулся с Джоном, распрощался.

— Дома нет еды в связи с последними событиями, кроме детской смеси. Я заказал доставку из японского ресторана, — предупредил Джон.

— Спасибо, — Дайан как раз достал банку «Фрисопепа», удерживая Ригана и Элизу под одним локтем к себе спинками.

Сойер сделал движение забрать хотя бы одного, но мгновенно сморщившиеся в гармошку носы и готовность реветь против такого заставили его опустить руки. А после и вовсе всунуть те в карманы, чтобы чем-то занять.

— Кто тут любимый папочка? — почти спрятав улыбку, посмотрел на него Брук.

— Между прочим, они водили меня вокруг пальца все эти дни, подавая ложные надежды того, что я им нужен, — обронил Джон, качнувшись с пяток на носки.

И видя, что Дайан собрался забрать у себя кровь, остановил:

— Не надо, там несколько пробирок с Колледж-Лейн.

Дожидаясь, пока Джон вернётся с кровью, Дайан поднял детей выше и склонился, чтобы целовать белобрысые кудрявые головы. Укус на шее болел и тянул, причиняя неудобство. Но не сожаление.

Риган и Элиза росли. На вскидку им можно было спокойно отвесить четыре месяца. Оба не затыкались, постоянно издавая звуки и теребя рукав его свитшота.

Дайан проверил ладонью подгузники, решив, что одно кормление те переживут.

— Надо нанимать кормилицу. И не одну, — сообщил Джон, вернувшись и занявшись детской смесью.

— Может, будешь платит лёну Сэндхилл за кровь?

Сойер вопросительно посмотрел.

— Не хочу кого-то пришлого со стороны, и детям нравится кровь обитателей Колледж-Лейн, — повёл плечом Дайан, снова целуя детские головы. — Или ты намерен продолжать ругаться с миледи?

— Видишь ли, милый, — Джон оперся рукой о столешницу, второю принялся растрясать розовую смесь, — Валери и Сесиль — это гении. По части наебать.

— Ты понял это только сейчас или за многие годы?

— С самого начала, — Джон поменял бутылки. — Но без тебя тенденция меня не тревожила. Временами такое поведение было забавным.

— Ты эгоист.

Джон свёл светлые брови.

— Да. Я их защищаю, — Дайан отнял бутылочку и быстро впихнул Элизу, что висела крайней, мужу.

Взвыть та не успела, потому что поесть уже оказалось весомее, чем скандалить с отцом.

— Ты себя не видел. Ты был почти мёртв.

— Я себя отлично чувствую. Я жив. Джон, посчитай, сколько раз благодаря им ты выходил сухим из воды.

— То есть, следуя твоей логике, после всех заслуг один раз обесточить тебя до полусмерти Сэндхилл, вроде бы как, даже рекомендовано?

Элиза подняла на Сойера взгляд, привлечённая вибрациями гнева.

— Так получилось. Только потому что эриния был кошмарным и опасным. Ну, брали они мои силы, так я даже не замечал того. Моей любви к тебе и детям не убыло. Наоборот, жить без вас не могу. И с каждым днём всё серьёзнее, — Дайан сделал глазами странный жест, словно иронизируя и сдаваясь перед обстоятельствами.

Риган, кстати, тоже смотрел на Джона по-над бутылочкой, словно оба ребёнка сговорились контролировать гневные высказывания отца.