— Дайан, — Сойер выдержанно вздохнул, — ты излишне великодушен.

— Возможно. Но я не жертва. И я понимаю, с кем мне хорошо в этой жизни.

И словно ставя точку в разговоре, Элиза откусила кончик силиконовой соски и выплюнула тот вместе с молоком на Джона.

— Элиза, так делать нельзя. Это некрасиво, — отреагировал Сойер, словно перед ним был уже подросток.

Та замерла, насторожившись.

Дайан отвернулся, чтобы дочь не видела его улыбки. Определённо, лорда Сойера сегодня не слушался никто. Но его маневр не остался тайным.

— Я бы на твоём месте не смеялся. Ты не знаешь, но это уже четвёртая соска. Две за Риганом, две за Элизой, — раздражённо бросил Джон, находя в сумке бумажный пакет с логотипом аптечной сети Boots. — Фармацевт посмотрела на меня как на невротичного папашу, когда я купил сразу двадцать.

— Ну, она же не знала, что в твоём случае — это просто разумная предусмотрительность, — смирно откликнулся Дайан.

Сойер глянул, подозревая его в иронии, но тот смотрел мягко и понимающе.

— Джон, тебе сложно в последнее время?

Ещё один взгляд, пока сворачивал разорванный силикон и надевал новую соску.

— Со всем. Я имею в виду Палату лордов, отцовство, святого отца и его рыцарство, меня и… твою мать?

Сойер сделал Элизе глазами «я смотрю за тобою, маленькая леди», прежде чем приблизил недоетую бутылочку.

— С Палатой лордов и рыцарством несложно.

Дайан хмыкнул.

Риган с едой завязал.

— Не беспокойся за мисс Аддамс и моё отношение к ней. Я не стану развозить скандала по поводу твоих чувств к нам обоим. Тем более что она ликвидировала второго эринию. Спасла Ливерпуль и прочая.

— У меня нет к ней и к тебе сходных чувств, — отказался Джон. — Она меня создала. Это останется навсегда. Не случись этого, человеком я бы никогда не встретил тебя. Но я люблю тебя. Чувства у меня к тебе.

Дайан опустил взгляд, чтобы не выдавать своего состояния, но вовремя вспомнил, что это бесполезно.

— Она и в самом деле бог?

— Да.

— Какой же?

— Вишну. Тринадцатая аватара Вишну, обольстительная Мохини.

— Синерукий Вишну? — Дайан облизнул губы и широко улыбнулся. — Нет, серьёзно?

— Серьёзно. Как ночной лотос, все лепестки которого — это руки.

— Ох… шалеть, — вовремя извернулся Дайан, вспомнив о Ригане на руках, — а ты? Ты её создание?

— Да.

— Тоже бог?

Джон вдруг пропустил быстрое самодовольное движение подбородком:

— Разве что на какую-то сотую.

— Вполне вероятно, — задумчиво протянул Брук, проходясь по мужу раздумчивым взглядом. — Ебёшь ты божественно, это уж точно.

После чего развернулся и унёс Ригана в детскую.

Джон совершенно не подозревал такого выверта кривой и безмолвно смотрел ему вслед.

В дверь позвонили с доставкой еды.

***

Фраза, которую Дайан бросил Джону, уходя из кухни, была без подтекста. Просто признанием факта. Но Сойер среагировал весьма предсказуемо, как, впрочем, на его месте среагировал любой другой высокопримативный самец. Джон в течение ночи, видя, что детская интервенция идёт полным ходом, а к мужу не подступиться, кроме как для поболтать, ещё находил, чем себя занять: уезжал в супермаркет, фирменно уложил Ригана и Элизу спать, а потом развлекал забрёдших Балицки, которые шли на Мэттью-Стрит, но выпить пришли именно к нему на улицу Виктории.

И если Сойер был не совсем доволен гостями, потому что те заняли время сна детей, в которое он намеревался зажать Дайана в спальне, то сам Дайан был очень даже рад. Он дождался момента, когда Линда ушла в сад за домом, чтобы курить на скамейке, обвитой английскими вьющимися рамблерами**, и явился следом.

«Лин, дай сигарету», — сказал он.

Балицки попридержала высказывания, но всё же медлила.

«Я сегодня никого не кормлю. И скажешь Джону, когда он к тебе пристанет, что я тебя вынудил», — всё понял Дайан.

Линда саркастично хмыкнула, словно иронизируя над тем, кто кого из них двоих может вынудить, но вытрясла из упаковки сигарету. Даже дала прикурить.

«Блядский боже», — счастливо простонал Дайан, глубоко затягиваясь и сползая по спинке скамейки.

«Угу», — согласилась Линда, укладываясь рядом.

«Слушай, давно хотел спросить, — Дайан сбил пепел, — вы воровали детей? Ну, когда ты и Юрэк работали в цирках в Чудоземье?»

«Господи, Дайан, это неправда. Цыгане не воруют детей. К тому же такие, как мы. Мы не просто табором колесили. Цирковые представления — это достойное занятие», — фыркнула Линда возмущённо и снисходительно.

«Совсем, что ли, ни одного?»

«Ещё слово — и я украду твоих», — пригрозила та сигаретой.

«Вот этого ты не сделаешь».

Линда зыркнула искоса.

«Никто никого не крал. Было иначе. Зачастую находили оставленных детей у ворот кемпинга. Тогда труппа брала таких подкидышей на воспитание. Но это не воровство. Детей оставляли родители. Так что про воровство — это злые наветы. Мы всех принимаем. Цыгане могут вырастить любого ребёнка, что им встретится, даже чужого, потому что детей мы искренне любим. Но мы их не воруем».

Докуривали молча.

На последней затяжке Дайан поймал себя на странном ощущении чего-то упущенного. Важного и необходимого, что было связано с темой детей. Но мысль блеснула рыбкой и скрылась.

***

А Сойер дождался.

Он перетерпел и то, что от мужа пахло забористым табаком «Ротманс», и весёлых Балицки, и то, что под утро Дайан снова уснул в их кровати с детьми, обнимая тех и закрывая широким шёлковым рукавом с журавлями. Волосы его были влажными после душа и спутались на подушке. Джон поднял Ригана.

— Прости, я снова их…

— Не важно, я унесу.

Пока Джон перекладывал детей, Дайан сбросил кимоно и вытянулся под одеялом, закрывая глаза. Он слышал, как муж забирает спящую Элизу, а потом раздевается и ходит по комнате, спуская шторы.

Рассвет померк.

Джон заступил на кровать и, подхватив Дайана под спину рукой, уложил по центру. Тут же, не давая сориентироваться, взял за щиколотки, заставил согнуть колени и с силой развёл те в стороны, раскрывая шире.

Дайан смолчал. Только задышал чаще и быстрее.

Продолжая его удерживать, Сойер прижал Дайану колени к груди и опустился ртом в промежность, затем сзади.

Дайан выдохнул и простонал, подхватывая под колени уже сам себя. Сон как отшибло.

— Джон…

Сойер толкался языком глубоко и безотрывно, провоцируя у Дайана только одно желание: двигаться навстречу, чтобы добиться большей глубины.

Дайан рукой за волосы вернул Джона к себе на глаза. Охватил ладонью шею, склоняя для поцелуя.

Джон вставил ему, пока целовал, долго и глубоко, руками опираясь всё в те же колени. Прижимал сверху, не давая дышать в полную силу.

Дайану было сложно, но вместе с тем охуенно под поцелуем и расходящимся в нём членом, толчки которого становились резче и жёстче. Он охватил Джона по спине, царапая короткими ногтями, и на особенно глубоком движении вывернулся, прогибаясь, застонал в голос:

— Блядь, как ты глубоко.

От этого «глубоко» хотелось выдираться. Но того более хотелось глубины до грани. Хищное дыхание Джона у шеи диктовало подчиняться, и Дайан вцарапался крепче, спускаясь пальцами до ягодиц.

Джон стал быстрее, прикусил Дайана в шее. Тот уже вскрикивал, не справляясь с разрывающими ощущениями. Сойер выпустил его из зубов, нашёл искажающиеся губы, снова поцеловал, заглушая стоны и сбивая дыхание. Шлепки бёдер о ягодицы стали громче и ещё чаще.

Дайан задрожал, словно захлёстываемый изнутри цунами. Сильно сжался, потом ещё сильнее и ослаб.

Джон выпустил его из рук и оттолкнулся, не сводя взгляда с пьяно смотревшего Дайана. Развернул его, поставил на колени, подтянул к себе, охватив локтем шею. Толкнулся по мокрому, одновременно удерживая того в локте и близко за бедро.

Дайан слабо ухватился за его руку, отходя от оргазма.

— Ещё раз для меня, — потребовал Джон, заводя пальцы ему в рот, а потом мокрой рукой соскальзывая на член.