Бог распустил руки. Четыре из них достались Ригану и Элизе, которыми тот раскачивал детей и позволял играться со своими божественными голубыми пальцами. Все же остальные занялись эринией, что изготовился к прыжку. Но так и не прыгнул.

Мохини положила прохладные пальцы на гигантскую лодыжку и провела теми из стороны в сторону.

Эриния остолбенел, закрутив башкой, стремясь рассмотреть источник подчиняющего прикосновения.

— Иди ко мне, — шёпотом произнесла Мохини, всё больше рук опуская на оболочку, смиряющую гнев божий, — иди ко мне.

Эриния, скручиваясь в коленях, мягко осел вниз. Он чувствовал силу создателя и бессознательно откликался на спокойные поглаживания прохладных ладоней. Рот его просел уголками книзу, словно эриния вот-вот собирался рыдать. А полыхающие алые очи заволоклись голыми веками. Но ангел мщения пытался бороться, что выражалось в конвульсивных вздёргиваниях пальцами и головой.

— Что тут у тебя? — заинтересованно произнесла Мохини, разглядывая оболочку эринии. Она ухватилась за складки ангельского хитона, без особых усилий располосовав тот надвое. — Уравнение длительности реакции? Это я уберу, ты позволишь? Это триггер… с чем? С плутонием. Ох, газообразный тритий. Отдай-ка его тоже мне, милый.

Мохини вынула формулу реакции распада и пропустила руки глубже, до второй ступени. Достала формулу двести тридцать восьмого урана, изолируя цепную ядерную реакцию, после чего эриния по-детски всхлипнул и снова закрутил башкой.

— Тебе говорили, что выходить с таким на прогулку — это опасно? Все эти распады, захваты и кластерное деление, — Мохини собрала перечисленное в горсти и показала ангелу на голубой ладони, — не для того, чтобы бегать с этим среди детей.

Дейтерид лития сиял в самом сердце эринии, переливаясь индиго под рей-лучами. Мохини спрятала тот в очередной ладони. Следом сдвинула сферическую детонационную волну, формулы ускорения и цепных ядерных реакций скинула к ногам ангела. Лучащуюся, словно Полярная звезда, радиационную имплозию на вытянутых руках протянула под глаза ангела:

— Вот это очень красиво, но совершенно неприемлемо в данной среде обитания.

Наконец дошла до показателей мощностей, температур, давления, энерговыделения, числа реакций деления и времени. Сбросила настройки, обнулив и поставив блоки на счётчики. Глаза эринии перестали метаться под веками, и тот ещё сильнее осел, расползаясь коленями и обвядая крыльями.

Радиационный пояс и электромагнитный импульс Мохини забрала последними, упрятав в ладонях.

— Ты что такое?

Мохини обернулась на голос, вместе с тем заботливо оправляя на эринии одежду.

— Я бог.

Святой отец Клирхэд смотрел внимательно, словно махнув рукою на все свои недавние интересы и забыв о резне в корте галереи.

— Но ты не такой.

— А я и не твой бог, — улыбнулась Мохини и переложила в другие руки Ригана и Элизу.

***

Конунги недовольно осматривали корт, хорошо понимая, что растаскивать убитых придётся самим, ведь уповать на сверхъестественные силы Валери и Сесиль пока не приходилось.

— Оказывается, как оно удобно, когда жена ведьма. Всё чинится словно само собою, — буркнул Никки.

Элек не бурчал, но согласен был полностью.

Осиротевшего святого отца Балицки взяли под руки и уволокли в подвал, по пути позволив себе слабость припомнить старые обиды. Хотя на фоне самого главного потрясения — встречи с синеруким божеством, тринадцатой аватарой Вишну, обольстительной Мохини — мстительное шипение Линды и стальная хватка Юрэка почти не трогали Клирхэда. Он покорно переставлял ноги и по сторонам не смотрел, разве что предпринял попытку обернуться через плечо к Мохини, но Линда истово пригрозила отвернуть тому башку наоборот, коли уж святому отцу так нравится держать её лицом назад. После чего Клирхэд окончательно сник.

На Джона тоже рассчитывать не приходилось. Потому что Сойер, как только стало понятным, что опасность полегла, а эриния обезврежен, высадил плечом дверь в галерею, своротив с пути стол.

«И чем ему не понравилось забраться через выбитое окно?» — искренне удивился Никки, провожая взглядом спину Сойера.

«Думаешь, это у лордов дурной тон — вваливаться к дамам без сознания через окно?» — Элек тоже не понимал.

«Поволоклись уже в штабели укладывать неупокоенных воинов господних», — толкнулся в Никки плечом Иво. Левый рукав его майки и сама рука были испачканы кровью.

И когда Никки дёрнулся спросить, чья это, Иво быстро отмахнулся: «Не моя».

Мисс Аддамс, с двойней на руках, появилась из-за эринии и не спеша, огибая лежащих, стала подходить и разглядывать просто раненых.

Рыцари, которым посчастливилось отделаться ранами, позволяющими двигаться, собирались в группу. Но были и те, кто встать уже не мог.

«Эй, — Элек указал «бастардом» на одного такого, — добивайте. У меня тут своих дел по горло».

Раненые стояли, не двигаясь.

«Проявите милосердие. Иначе, как только миледи придут в себя, все выжившие из вас много раз пожалеют о том, что не умерли прежде», — со знанием дела пообещал Никки.

Мисс Аддамс дошла до Кота. И уже оттуда видела, как крестоносцы приканчивали своих собратьев, предварительно отпуская тех молитвой и крёстным положением.

Из побитой галереи выбралась Ялу и встала рядом, задрав на неё голову.

— Привет, — сказала существа, — простите, у нас сегодня неубрано.

И вытерла лапой мокрый нос.

Мисс Аддамс улыбнулась Ялу и протянула той Элизу.

Элиза, признав старую знакомую, гикнула и ударила Ялу руками по мохнатым плечам.

— Потише, детка, я тебе не твои безалаберные родители, которые, уверена, тебя совершенно не воспитывают. Со мною так нельзя. Пошли-ка в дом, посмотрим в холодильнике, чего там есть пожрать. Уже глубокая темень, а у меня маковой росинки с обеда во рту не было.

Ялу через корт двинула в жилые покои Колледж-Лейн. Элиза, будучи очень быстрорастущим ребёнком, висела у существы в лапах, словно большая кукла и пускала пузыри.

— Эй, леди, пожалуйте со мною. Чай, милорды тут сами управятся, — обернувшись, пригласила Ялу.

Мисс Аддамс согласно пошла следом.

Отключённый эриния яркой остывающей глыбой высился у входа во двор, почти перегораживая собою и вход, и выход.

***

Джон приподнял Дайана, быстро огладил его по лицу, удостоверяясь в том, что тот цел и жив. Нет, Джон и не думал, что Дайан умер. Он всё время чувствовал его жизнь, только невероятно притихшую.

В себя Брук не приходил, сколько бы Сойер того ни прижимал и ни касался губами сомкнутых век, губ или шеи. Безвольное положение всего тела, прекрасных рук, запрокидывающейся шеи злило Джона и тревожило. Он обернулся и увидел, что обе ведьмы очнулись и сидят на полу, то прислоняясь друг к другу, то удерживаясь ладонями в усыпанный осколками пол.

— Это какого чёрта было, миледи? — завёлся Сойер. И только нежелание выпускать Дайана из рук остановило его от нападения.

— Джон, прости, — тихо сказала Валери, прижимая руку к горлу, чтобы сдержать приступ тошноты.

— Ты можешь мне сказать, что Дайан знал о том, как вы тягаете от его чувства?

— Нет, — Сесиль закрыла ладонями лицо и, ослабев, так и опустилась к коленям.

— Вы перешли границы.

— Джон, эриний нельзя было взрывать в городе. Зашвырнуть тех в космос — было почти невыполнимым. А Дайан так хорош в любви к тебе и детям, — Валери уцепилась рукою за перевёрнутую столешницу и подтянулась, поднимаясь и выравниваясь на тонких высоких шпильках.

— Вы что, могли справиться с двумя ангелами?

— Мы надеялись… Мать твою, как хочется блевать, — простонала Сесиль по-прежнему в коленки. — Со времён магистратуры так себя не чувствовала.

— У вас не получилось, — мстительно заметил Сойер.

— А что тогда получилось? Тихо как на кладбище, и лён очевидно жив. Кот всё ещё заведён, — Валери осматривала битые арки окон, порченый товар и передвигающихся в свете фонарей во дворе конунгов и Кэтспо.