Дайан вернулся к ангелам и почти онемел, отследив безнадёжное сходство между теми и свечением шляпки ядерного гриба наземного взрыва. Ангелы-эринии несли в себе реакцию ядерного синтеза, уже осуществлённую, но каким-то божественным провидением сдерживаемую прозрачной оболочкой. Та клубилась в них, вопреки практике и теории, контролируемая, но опасная до тошноты.
Между тем, как Дайан с холодным ужасом пытался отмести всплывающую в голове информацию о бомбах, и ядерных полигонах, и Нагасаки и Хиросиме*****, один эриния распахнул пасть и закричал так, что внутри похолодело. Дайан пришёл к выводу, что всё, что он знал о ядерном вооружении и использовании того в оборонительных и мирных целях, всё выглядело как и было полнейшим дерьмом. А ангелы были ни чем иным, как резервуарами с радиацией, которая могла, при условии нарушения герметизации в телах эриний, изувечить всё население Ливерпуля. А при взрыве — смести тот с лица земли.
Брук понял, что совершенно мокрый и вытер ладони о рукава рубашки, но суше те не стали. Пока он обливался потом от страха, святой отец Клирхэд странно подпрыгнул на месте, уставившись на что-то, что ударилось тому в грудь с красным крестом, а после шлёпнулось под ноги. Дайан сместился к середине окна, чтобы увидеть причину прыжка святого отца.
Ялу на глазах всей честной публики бросалась в священника собачьим дерьмом.
А потом Брук забыл о взрывах, смертельных излучениях, крестоносцах, нервных миледи и кидающейся дерьмом Ялу, потому что увидел Джона, который появился с детьми с Колледж-Лейн прямо за выстроившимся правым флангом отряда Клирхэда. Мокрый холод и озноб сменились такой жаркой слабостью, от которой Дайан чуть не сел прямо на пол. Но в следующий миг он был уже снаружи.
Его дети были рядом с заряженным тритием и литием краснокрылым ангелом. Его муж и его дети были рядом с тем.
— Джон!
Сэндхилл обернулись. Две морские ведьмы смотрели на него.
Дайан словно споткнулся и замер на месте.
***
— Миледи, — громко сказал Клирхэд. Это он умел. Голос святого отца, зычный и всеобъемлющий, эхом прокатился по опустевшим улицам.
Рыцари молчали, ожидая приказа святого отца.
Конунги и Кэтспо молчали, тоже ожидая приказа святого отца.
Кот утробно вибрировал, наводя и поддерживая морок.
Ялу, набычившись, присела на деревянный ящик и тоже молчала.
Валери и Сесиль переглянулись и сдвинулись теснее, так, чтобы касаться плечами.
— Святой отец, — сказали они. Негромко, но слышно было преотлично.
— Прежде чем вы наваляете дров, миледи, — Клирхэд саркастически улыбнулся, словно говоря о том, что он-то знает, как всё будет, — я должен объявить: никто не умрёт, если вы добровольно предадитесь в руки божьи.
— Это ты о своих блудливых лапах, что ли? — Ялу многое могла, но заткнуться… с этим были проблемы.
Эриния слева распахнул частокол в пасти и оглушительно, с космическим отзвуком, рявкнул в ответ.
Ялу малодушно сползла за ящик и отвернулась.
Когда рёв перестал метаться между стен домов, Клирхэд начал снова:
— Я не имею претензий ни к вашим подкаблучникам мужьям, ни к тебе, Иво, хотя ты и предал меня и своего бога, так долго дававшего тебе кров и оделявшего тебя заботой, ни к вашим ведьминым прихвостням. Мне нужны только вы. Это ведь хорошая сделка, не так ли?
О, это и в самом деле была хорошая сделка, если бы в Сэндхилл была хоть капля бессмысленной жертвенности. И забудь они о том, что такое каждодневный труд над своей действительностью. Извернуться и выбраться сухими из воды, на худой конец с подмоченной репутацией, они могли всегда. Валери и Сесиль не хотели сдаваться в руки святого отца. Они хотели другого. И в этом их схожесть с Сойером была поразительна. Они хотели остаться с семьёй.
«И не ебёт», — как обычно говорила Ялу.
Вот только «не ебёт» упиралось в двух эриний. Будь ангел один, Сэндхилл теперь могли с тем справиться. Но эриний было два. Это было плохо. В перспективе замаячило отчаяние.
— Иво, — мягко и шёпотом попросила Сесиль стоявшего рядом Кэтспо, — возьми ящик Ялу и поставь тот позади ангелов. Крышку оставь открытой.
— Они никуда с тобою не пойдут, Клирхэд, — отказал Элек, заступая собою Кэтспо.
— Съебите, ваша святость, — Ялу снова выползла пред очи и запустила в святого отца собачьим дерьмом, коего у той оказались полные лапы.
Святой отец, поражённый не столько меткостью существы, сколько постыдным оскорблением, потерял дар речи секунд на пять. Испоганенная экипировка смердела, а всё его наигранное миролюбие пошло прахом.
— Вали отсюда, пока ноги целы, — Ялу одним броском не ограничилась, шуруя лапой с шутовским замахом. И второй кусок шлёпнулся аккурат в центр красного перекрестья.
— Джон! — перед тем как бежать, Дайан вырвался из галереи и на мгновение замер.
***
— Это что за дерьмо? — изумлённо, насколько был способен, произнёс Джон, совершенно не подозревая, сколько раз за последние полчаса это слово прозвучало на Колледж-Лейн.
Алые, переливающиеся тридцать футов эриний спиною к нему высились до уровня четвёртого этажа, учитывая граунд. Крылья их, прекрасные, словно лебединые, живо трепетали от предвкушения.
Виктория тоже смотрела на возвышающихся ангелов, запрокинув голову.
Из-за спины появился Кэтспо, вышедший из дома на противоположной стороне улицы и быстро и легко перебежавший дорогу. Он опустил ящик существы на асфальт позади эринии, откинул крышку и, развернувшись, сделал жест «быстро-быстро-быстро».
— Сир, нужно уходить. Леди, вам тоже.
Виктория качнула головой:
— Не стоит. Здесь безопасно.
— Нет, — Иво подхватил её под локоть и посмотрел на Джона. — Возьми детей на руки.
— Джон!
Сойер услышал Дайана раньше, чем увидел. А то, на что ему пришлось смотреть следом, буквально приковало к месту. Джон вдруг вспомнил давний разговор с мужем, когда они обсуждали возможности магического потенциала Сэндхилл. Сойер сам намекнул Дайану, что в последнее время в Исторической Земле ведьмы стали сильнее, что способствовало успешному извлечению с порогов Ялу, Никки и Иво. Джон объяснил возросшую силу Валери и Сесиль тем, что им удалось найти мощную биобатарею, которая позволяла аккумулировать энергию. И Джон предположил, что аккумулятор — живое существо с хорошими показателями возобновляющихся ресурсов. Но, блядь, ему и в голову не приходило, — кто эта батарея. Ровно до этого «Джон!» и всего за ним последовавшего.
За восемьдесят лет он наслушался от ведьм всех тех смешных и трогательных бредней, в которых они утверждали, что сила искренней любви, бескорыстной и пламенной, которую так эксплуатируют в сказках и мультфильмах Диснея — это самое мощное и сильное чувство, способное своею энергией свернуть горы. Для начала.
«Вы чокнетесь со своим Ошо и его сказками», — лениво отмахивался Джон в ответ. На что Сэндхилл сказочно улыбались и оставались при своём.
Дайан был тем, в ком ведьмы черпали эту энергию. Равно как и теперь, потому что один из эриний вдруг взвыл, странно испуганно и жалобно, а потом так, что позакладывало уши.
Следом взвыли Риган и Элиза, перепуганные и не согласные принимать участие в вечеринке.
Словно бумажный, ангел принялся скомкиваться, ломаясь на сгибах, в точности следуя сминающим жестам рук Валери, которая с большим усилием катала между ладоней несуществующий картонный лист. Мяла, сгибала, сжимала, снова катала. Сесиль стояла к той спиною, прижавшись лопатками к лопаткам и затылком к затылку сестры, и смотрела на замершего Дайана, протянув к нему руки.
Эриния продолжал вопить и мяться.
Джон, едва владея собою, высвободил из страховочных ремней коляски орущих детей и прижал к себе. Отметил, что рядом остолбенел Кэтспо. И появившиеся, как и обещали, Балицки, успевшие переодеться в мирское. Те стояли, запрокинув головы. В пальцах Линды дотлевала оставленная без внимания сигарета, которую они, как обычно, курили на двоих.
Эриния ужался до размера баскетбольного мяча и следом, словно пущенный из пушечного жерла, как ракета провалился в космические ебеня деревянного ящика. Крышка с треском захлопнулась.
