«Милый, я хочу сказать, что Джон заботится о тебе даже тогда, когда всё выглядит наоборот. Видишь ли, с тех пор как ты оказался собою и дал ему возможность стать живым в детях, Джон видит в тебе едва ли не божество».

Риган, пользуясь мягкими объятиями отца и его рассеянностью, уже возил мордашкой у воротника сорочки, мусоля тот, полный намерения добраться до горячей кожи.

«Ты голоден, любовь моя», — догадался Брук, прижимая к себе ребёнка и накрывая его мягкие кудряшки на затылке ладонью.

Риган завозился радостнее.

Сесиль тем временем вынула из сумочки всё так же выглядящий пластиковый пакет с таблетками.

«А это вот мне можно в таком случае?»

«Дайан, я люблю тебя. И рождённых тобою детей. Это безопасно. Пойду и найду лорда-распорядителя. Тебе нужен отдельный кабинет, иначе маленькие Сойеры выйдут из-под контроля точь-в-точь как их папаша, когда тому не дают твоей крови».

Минуту спустя лорд-распорядитель увёл Дайана в тихий, укрытый гобеленами и панелями всё того же розового отлакированного дерева кабинет, в котором уже стояли детская сумка и корзина. И в котором в кресле-честерфилде сидела Валери, держащая Элизу, пока та ела и мотала бутылочную соску из стороны в сторону, словно была не младенцем, а австралийским кайманом.

«Ты пила сегодня?» — несколько резко спросил Брук.

«Не груби мне, — сузила глаза ведьма. — Нет, я трезва. Джон попросил».

«Что в замен?» — Дайан уже знал, что в лёне все завязаны на тесном симбиозе, разве что добровольном.

«Он мне кое-кого обещал и даже уже отдал, компенсируя мою скучную трезвость сегодняшним вечером».

Дайан понял, что большей ясности не добьётся и, придерживая сына, другой рукой вынул заранее разведённую смесь, в которую так же, отщёлкнув замок на пробирке, одной рукой влил своей крови.

Некоторое время молча кормили детей.

Элиза уснула с соской в зубах.

Валери выкрутила силиконовый кончик из маленького рта и положила девочку в корзину.

Риган ещё какое-то время ел, уцепившись за руку отца и не сводя с того прозрачного внимательного взгляда, но насыщенный и шумный вечер дал о себе знать. Он тоже заснул.

«Вы заберёте детей?» — спросил Дайан, складывая локоть на широкий, вишнёвого цвета, подлокотник.

Валери тихо улыбнулась и кивнула: «Кот будет не в себе от радостной одури».

«Он спит в их колыбели», — заметил Дайан.

«Этого не исправить, — Валери аккуратно забрала Ригана и отнесла в корзину, где уже обоих закрыла пологом на молнию. — Выйдешь проводить меня и Сесиль?»

«Нет, я хочу побыть здесь. Позволишь?»

«Прощай, увидимся через пару дней».

«До встречи», — Дайан подставил щёку под алый поцелуй.

Валери забрала детей и вышла в совершенно другую дверь, нежели та, что вела в банкетный зал.

Слова Сесиль о том, что Джон наделил его архетипичными чертами бога-создателя, не шли из головы Дайана. Как и те, что он смог принести жизнь в бытие вампира.

***

Сойеру не нужно было смотреть на Дайана, чтобы знать: где тот, и что с ним. Он слышал его по крови и запаху, который, кстати, стал не только многограннее, но интимнее, и больше не плескался вокруг Дайана в панических волнах. Теперь окружающие воспринимали Брука скорее как мужчину с эксклюзивным парфюмом без привязки к какому-либо бренду, не более. Вот только для Сойера мало что изменилось. Колючие стебли, разогретый мёд таволги и смола с коры ладана тянули к мужу, не считаясь с расхожими приличиями. А когда взгляд цеплялся за фигуру Дайан, стройную и гибкую, или падал на его лицо, смеющийся рот и блестящие глаза, Джон чувствовал, как самовольно удлиняются клыки под сомкнутыми губами.

Что Дайан злится на него, Джон тоже знал, чувствовал, как бесится в том от ревности до толпы горячий, готовый вот-вот раскрыться омега. Потому что всё, чего Дайан хотел, это остаться в кровати с членом Джона в заднице и его зубами под кожей.

«А вы сильно его любите, сир», — сказала наблюдающая Бриджит Иванз, медленно проходясь по Сойеру взглядом и покачивая в руке бокалом с кровью. Явно, что не синтетической.

Джон не спешил отвечать.

«Вашего мужа», — добавила ясности Иванз.

«Да, но это вполне объяснимо», — наконец снизошёл Джон, одновременно с этим наблюдая, как сделали ему «салют» руками оба Милднайта, уходя. Кэтспо шёл с теми. В течение вечера Никки успел уведомить его о том, что они собираются припугнуть байкерский клуб с претенциозной эмблемой и не менее претенциозным названием «Семя Велиара». Джон благоразумно и дальновидно уполномочил обоих конунгов своими доверенными персонами и телохранителями. Поэтому не стал вмешиваться. Милднайты умели хорошо развлекаться и хорошо работать, в чём Сойер имел возможность убедиться.

«Я согласна с вами, он очаровательный молодой человек. Разве что хотела бы выразить пожелание того, чтобы сильное чувство не отвлекало вас же от обязанностей сюзерена», — продолжила Иванз.

«Тронут вашим участием, Бриджит. В свою очередь могу заверить, что я сам заинтересован в оптимизации своих обязанностей сюзерена, мужа и отца. Приложу усилия, чтобы справиться со всем в краткие сроки», — Джон улыбнулся одними губами.

Иванз тоже, продолжая смотреть несколько задумчиво и пытливо.

Джон видел, как лорд-распорядитель уводит Дайана с Риганом на руках, и дал им полчаса. После чего сам направился к будуару.

***

Дайан не планировал выбираться из кабинета. Идея остаться здесь до окончания обеда показалась ему великолепной. Он огляделся, увидел графин с водой и бутылку скотча. Стаканы стояли там же. Кстати, надраться хотелось как в старые добрые времена. Курить хотелось ещё сильнее. А понимание того, что пока он кормит детей своей кровью, всё это остаётся под запретом, заставило застонать. Вместо скотча налил воды в стакан и запил первую таблетку.

За спиною усилился шум речи нечисти и людей, сквозь которые гудела фуга Баха* для органа, секунду спустя всё стихло до едва внятного ропота.

Дайан обернулся. И всё понял без слов.

— Ты закрыл дверь на ключ?

— Нет, — сказал Джон, идя к нему.

— Закрой.

— Нет, — повторил Джон и, протянув руку, поймал его за локоть.

Где-то на полпути между собою и мужем Дайан понял, что ноги подкосились от судорожного броска в животе. Утром Джон его не тронул, ограничившись минетом и пальцами. Этого было мало.

— Если кто-то войдёт? — потерянно прошептал Дайан, цепляясь за лацканы пиджака Джона.

— Может быть, — кивнул тот, полностью удерживая вес Дайана в руке. Второй подхватил его под шею и поцеловал: глубоко, грязно, так, как хотелось давно и самому. Ото рта сместился к шее, отклоняя ему голову назад за волосы, облизал горло и ощутимую тёмную щетину под подбородком.

Дайана начало словно уводить и сносить в крутящем течении. Он закрыл глаза, позволяя Джону жать себя и вертеть как тому угодно.

И Сойер этим воспользовался. Он выпустил мужа на мгновение, но тут же подхватил его под ягодицы, сдавил руками, затащил на себя, заставив охватить коленями. Снова вернул в поцелуй.

Дайан отвечал, проглатывая слюну и затеяв скользко обсасывать клыки Джона. Он держался за него коленями, а за плечи — локтями, пока тот расстёгивал на нём ремень.

Сойер донёс его до кресла, скинул в то, но не оставил. Тут же толкнул на низкую спинку честерфилда, ухватил за ослабленный пояс на брюках, сдёрнул так, что Дайан соскользнул ниже, а ноги его взлетели выше по груди Джона и за плечи. Джон прижал его сверху, сворачивая.

Дайан задрожал в предчувствии, понимая, что за него примутся с секунды на секунду, тем более что прохладные пальцы быстро вошли снизу. Дайан услышал развратный хлюп и очередную дёргающую предвещающую судорогу под пупком. Ладони сами собою сжались в кулаки.

Джон ласкал его, освобождаясь от ремня и молнии на брюках и не сводя глаз с лица. Дождался, пока Дайан раскрыл мокрые ресницы и зацепился взглядом за взгляд. В тот же момент Дайан выбросил руку вверх, сдавил пальцами шею Джона, склоняя ближе, и прижался сухими губами к его губам: