— Вы мой адвокат. Вы можете обирать кого угодно, а пытаетесь проделать это со мною!

— Напротив, я берусь выбить для вас деньги, которых от Сойера вы законным путём не дождётесь. В обозримом будущем.

Льюис поднялся, быстро кивнул несколько раз и направился к калитке.

Кристиан слышал, как та провернулась в петлях. И наступила долгожданная тишина. Фаррел сгинул, а щебетание смолкло. Джилсон закрыл глаза и положил голову на спинку скамьи. Среди звуков, наводнивших Принцесс-Парк, он явственно услышал настойчивый приближающийся стук женских шпилек.

Кристиан открыл глаза.

— Привет, — сказал Сесиль Сэндхилл.

— Мы, было, утомились ждать, пока мистер Фаррел покинет вас, но тема вашей беседы оказалась весьма занимательной, — Валери сцепила пальцы в замок и поднесла руки к ярким губам, всем видом говоря, что довольна.

Джилсон похолодел. Против воли. Ну что с того, что перед ним стояли две тщедушные на вид куклы? Он не мог иначе определить их. На обеих были узкие тёмно-серые платья-футляры: манишка и манжеты платья Валери были белыми, у Сесиль чёрными. Короткие перчатки скрывали длинный маникюр. А на волосах — тёмных и бликующих даже в хмарь и лучащихся золотистых — шёлковые шляпки-таблетки с вуалями. При себе у Сэндхилл не было сумочек. И тем некуда было спрятать даже шприца для инъекций, если уж на то пошло. Но Кристиан помнил тот взгляд, которым следили за ним сёстры в зале суда: безотрывный, тяжёлый и оценивающий.

— Эустомы, — сказала Сесиль, прыгнув рядом на скамью и прижимаясь к Джилсону слева.

— Сесси, ранюнкулусы, — точно так же прыгнула и прижалась с другого бока Валери.

— В прошлый раз были ранюнкулусы. Теперь хочу эустомы, — цокнула языком Сесиль и, протянув руку, потрепала сестру за коленку.

— Что? О чём вы в конце концов? — не выдержал Джилсон.

— Лютики, — обернулась на него Валери, — ранюнкулусы — это лютики…

— Я не о ваших чёртовых цветах, миледи. Что вам надо от меня?

Сесиль и Валери смотрели на него восхитительными, раскрашенными теменью глазами и несколько задумчиво улыбались.

— О Кристиан, вы. Нам нужны вы.

— Ваша чёрная душа.

— Да, она, — Сесиль выпустила коленку сестры и положила руку уже на ногу Джилсона. Тот дёрнулся и решился вставать. Но словно атмосферы придавили его к скамейке.

— Тише, Кристиан, — попросила Сесиль, — не стоит так бояться моей руки. Я просто вас подержу. Чувствуете? Тяжело, да? Но ведь не больно?

Джилсон кивнул и сглотнул.

— Вот. Больно вам сделает Валери. Сегодня её очередь, — продолжила объяснять Сесиль.

Джилсон с растущим ужасом смотрел, как Валери принялась стягивать с правой руки перчатку. Маленькая белокожая женская рука менялась и деформировалась, срастая жуткими мёртвыми пальцами. Суставы не определялись, кожа землисто лоснилась и натягивалась. От руки Валери несло ужасом и смертью.

— Кристиан, — Валери прислонила к груди Джилсона страшную ладонь, — тебе будет больно, но ты молчи. Хорошо?

Ну что он мог сделать? Разве что кричать, игнорируя запрет, звать на помощь. Даже если потом будет стыдно за свои слабость и страх, зато он будет жив. Так рассудил Джилсон. А в следующую секунду понял, что изо рта не вырывается ни звука. Как он ни старался, рот открывался беззвучно. Голосовые связки напрягались, но тишина была космической.

— Кристиан, — укоризненно произнесла Валери, — плохой мальчик. Я всё же оставлю тебя в живых. А вот если бы ты достался Сесиль, она бы уже отравила тебя за непослушание.

— Да, — подтвердила Сесиль, — мои руки полны ядов. Руки же Валери — это просто адская боль.

Лежащая на груди Джилсона ладонь Валери вскинулась, и пальцы проникли в грудь Кристиана, пропарывая страшными плесневелыми ногтями ткань костюма и сорочки, кожу, мышцы, дробя кости и внутренние органы. А оказавшись внутри, охватили позвоночный столб. Валери с усилием, сжав губы, двинула локтем, словно стрясая брызги. В руке ведьма держала букет лиловых горечавок.

Обе поднялись и покинули двор синагоги.

Пройдя по парку и выйдя на улицу Катарины, ведьмы пошли по тротуару.

Сесиль держала Валери под левый локоть.

Сосредоточенные и мрачные, они прошли мимо группы студентов.

— Эй, дамочки, как насчёт перепихнуться? Я даже не стану брать с вас денег! — весело предложил один, заступая перед Сэндхилл дорогу.

Валери и Сесиль остановились. Валери не поднимала головы, крепко сжимая букет эустом.

— Милый, разве мама не учила тебя тому, как стоит разговаривать с настоящими леди? — хмуро спросила Сесиль.

— Нет, — ответил тот, оглядывая Сесиль с высоты своего роста, — меня учит жизнь. Так что?

— Ох, просто прикуси язык, — устало отмахнулась Сесиль, потянув Валери за собою и обходя юношу.

Оглядываться не было нужды, обе и так знали, что рот студента наполнился кровью, которая залила подбородок и капала вниз. А вместе с тою на асфальт под ноги юноше выпал кончик откушенного языка.

***

Кристиан Джилсон чувствовал себя очень плохо. Он не понимал: где находится. Не понимал, что с ним происходит. Валери Сэндхилл с её страшной рукой и чокнутой сестрицей рядом не было. Но что именно было рядом, — Кристиан тоже не смог бы определить.

Свет ежесекундно мерцал и менялся в оттенках и интенсивности. Это мучительным образом сказывалось на зрении. И даже сквозь сомкнутые веки скачки освещения выматывали. Вместе с тем тело Джилсона едва ли не разрывалось, словно в варварской пытке, когда осуждённого привязывали за руки и за ноги к лошадям, а тех посылали в разные стороны. Периоды на разрыв сменялись периодами отвратительного давления, словно в эти моменты Джилсон являл собою чёрную дыру, готовую поглотить саму себя. На воздействия тело реагировало тошнотой, болью, судорогами, ознобом и жаром. И по-прежнему он не мог кричать. Единственной мыслью, связно бившейся в голове, была «ёбаные ведьмы».

Валери, как и обещала, оставила Кристиана Джилсона в живых, потому что мёртвым он был бесполезен там, куда Сэндхилл его приволокли. Когда полгода тому они извлекли с порогов между Чудоземьем и Исторической Землёй Ялу, Никки и Иво, лаз оказался открытым. Ведьмы пытались ставить неорганические замки, но те держались плохо, не дольше пары недель. Нужен был живой человек.

«Ну, которого не жалко в хозяйстве», — верно подметила Ялу.

Кристиан Джилсон оказался тем, кого было «не жалко». Рассматривая в зале суда его аурический импринт, подёрнутый, словно газолиновой плёнкой, чёрными и грязными разводами потребностей и движущих мотивов, с потёками бледных жёлтых склонностей к незаконному насильственному обогащению, ведьмы едва-едва держались, чтобы не вцепиться в Джилсона тем же вечером. В его душевных цветах не было и намёка на высокие чувства, на привязанность или влюблённость, даже отблеск розовой любви матери не проступал. Поэтому — да, его не было жалко. Настолько, что Кристиана оставили на самом первом пороге между Чудоземьем и Исторической Землёй, а чёрную душу — при нём. В то время как души Ялу, Никки и Иво ведьмы вынимали и бережно хранили, избавив их тела от боли.

Валери и Сесиль Сэндхилл ошибались редко. А с возрастом так вообще никогда. Но с Кристианом Джилсоном они ошиблись. Телу Джилсона предстояло продержаться не дольше, чем держались искусственные замки на порогах. Сестёр подвели качественные характеристики души Кристиана. Хотя его самого они спасли от мук, принеся смерть как избавление.

Ошибка обнаружит саму себя вечером в середине июля, когда перед зданием «Галереи Голубого пальто» на Колледж-лейн заступит пылающий ангел-эриния святого отца Клирхэда.

***

Дайан остановился у зеркала в рост, оправил жакет кэжуал поверх полосатого свитшота. Собрал рукава до локтей. Смахнул свежевыстриженные волосы со лба. Вспомнил, как Чарли Бэрри прижал к груди ножницы, стоило Дайану войти в парикмахерскую, и остолбенел.

«Это что с тобой?» — произнёс он, едва смог.

«Это я вынашивал двух вампиров. Знаешь, стрижка не казалась мне самым главным в тот время», — поставил его на место Дайан и сам уселся в кресло.