Стоя тут и сейчас, я должен был в ужасе отказаться от вступления в половые сношения с задней стороной головы несчастной жертвы со словами и попытками достучаться до их разума. Но те с ухмылкой на губах будут давить и настаивать, делая мир вокруг темным и сюрреалистичным. Затем, когда моё терпение лопнет я кинусь на них с кулаками. Это ИХ цель номер один. А за углом уже стоят два тела с пистолетами с накрученными на стволы глушителями. Выйдя из-за угла, они прострелят мне локти и колени мелкокалиберными патронами, якобы за факт моей агрессии в адрес их невинных тушек, а затем разденут до гола и кинут в клетку с обнаженными девушками. Умереть от таких ран нельзя так как отверстия в теле очень маленькие, зато боль неимоверная, сводящая с ума. Через несколько дней руки и ноги распухнут и начнут плохо пахнуть, а из ран польется гной. «Добрые» люди за шприц с обезболивающим будут предлагать мне рассказать всё, что я знаю. Банковские карты, пароли от них, аккаунты в «соцсетях», адреса друзей у которых есть деньги, машины, связи, данные на родителей и прочее и прочее. Всё сказанное тобой в течении дней и недель будут фиксировать невидимые камеры высокого разрешения информация с которых утекает в комфортабельный бункер расположенный тут же неподалеку на берегу живописного озера с лесом и песчаным берегом. Когда-то этим местом владел влиятельный олигарх, попытавшийся кинуть своих западных хозяев. Он и стал первым клиентом их концлагеря. Тот рассказал всё, что знал и всё что не знал и то что даже не думал, что знает. Вот он видный и в костюме разъезжает в мерседесе по Киеву, а вот он жалкий, избитый, дрожащий просит его понять и простить. Может ли работник на бойне понять и простить очередную тушу свиньи, идущую на мясо? Нет конечно! Вот и этот прости господи «олигарх» не выпросил. За его деньги выкупили старый колхоз, за его деньги оборудовали лабораторию по производству амфетамина, из его денег платят надзирателям и палачам и с его счетов во все уголки мира разлетелись «бонусы» начальству из отдела специальных операций главного разведывательного управления ВСУ. Место называлось – концентрационный лагерь «Тростянка», а по документам он проходил как тренировочный лагерь и за восемь лет существования через его стены прошли сотни если не тысячи тел, чьи бренные останки перемешаны с навозом и покоятся во рвах, раскиданных по округе.
Я проснулся в ужасе. Сам полностью в поту. Мокрая подушка, мокрая постель. С меня буквально текло. Такого ужаса я не испытывал неверное никогда. Оставалось понять, что это значит. Или это ничего не значит? Сон и сон, что тут понимать? А в голове пульсом билось слово «тростянка», «тростянка», «тростянка». Я встал, обтёрся полотенцем, тут же взял телефон и выходя на свежий воздух набрал в поисковике «тростянка». Браузер выдал: Тростянка – населённый пункт в Сумской области. Тот странный суржик, на котором говорили люди в моём сне. Когда-то я слышал, что в сумской области как раз и разговаривают на странной помеси русского и украинского языков. Совпадение или этот сон что-то значит? Если видение не соврало, то туда нужно запускать русский спецназ, чтобы выжечь там всё каленным железом. С другой стороны…, приснилось, привиделось. Накрутил тут себя эмоционально и делаешь далеко идущие выводы. Акстись пенсионер. Ты тут что себя пророком возомнил?
Посмотрел на часы – начало шестого. Да ё-моё, даже выспаться не вышло. Буду теперь как зомби целый день ноги таскать. Делать нечего, нужно исполнять взятые на себя обязательства. Вчера пришлось пол города объехать, чтоб найти этот «долбанный» подшипник. В интернете такой стоил около четырех тысяч, но в силу срочности пришлось отдать пять с половиной тысяч за «Босшевский» в магазине с пафосным названием «Всё для грузовых авто». Ладно, не в деньгах счастье, и тут же добавил – «а в их количестве». Нужно вставать, «набулькать» кофе и что-то решать с оружием, которое заполонило мне весь подвал. Взял с полки вязанку со своим «прикидом» для того мира. Затем распаковал подшипник освободив его от целлофана и картонной коробки с надписью «Мейд ин германи» и завернув его в Гришину старую газету шагнул в портал. Вылез из норы переоделся и зябко ёжась побрел к зданию сельсовета.
Ждать пришлось около полу часа. Честно сказать я слегка замерз от утренней прохлады. Мимо проходила стайка девушек, судя по всему идя на работу. Среди них я заметил знакомое лицо. Повинуясь рывку моей грешной души, я тут же окликнул молодую работницу: – Ксения Ивановна! – Те, слегка отшатнулись от неожиданного возгласа неизвестного мужчины, странно посматривая. А моя молодая бабушка завороженно остановилась, всматриваясь в мое лицо, в попытках вспомнить и понять, кто я такой. По глазам было видно, что я ей кого-то напоминаю, но при этом разум ей говорил, что я не знакомец. – Ксения Ивановна, пожалуйста, простите меня! – Я едва-едва сдерживался от того, чтобы рухнуть перед ней на колени и вымаливать прощение за весь беспредел, который я совершил пока был молодым и отмороженным на всю голову её непутевым внуком. Я как заведённый, бормотал и бормотал: – Пожалуйста простите меня, пожалуйста. – Та поняв, что «дедуля» не в себе, согласно кивала и пыталась «срулить» от меня задом, поглядывая в след подругам, чтобы те её не бросили на едине со странным чудиком. Когда она стала отдаляться, я крикнул вдогонку. – Передайте привет Федору Ивановичу! Когда она повернулась и ускорилась чтобы догнать своих я услышал за спиной:
– Василь, ты тут каким ветром? Москва больше не привечает своих верных сынов? – Сказал усач, приветливо улыбаясь. Я пожал ему руки и посетовал:
– Гриша открывай контору, чет я подмерзать начинаю. – Я дрожал всем телом и с глаз сами по себе катились слезы. Председатель колхоза нервно повёл плечами, осмотрелся и звеня ключами пошёл к двери.
Когда я вывалил перед ним сверток с барским видом и жестом «вуа-ля», то по началу не понял. А потом подскочил как ужаленный: – Да, ладно!!! Ай-да москвич! Ай-да молодец и прихрамывая пустился в пляс неумело изображая присядку с прихлопами и притопами, а потом бросился обниматься. – Васиииииль! Какой же ты молодец! А мне сказали, что подшипников нет и не будет. Мол у них на заводе они штучные и только для сборочных конвейеров, а рушить себе план из-за дураков-трактористов они видите-ли не будут и послали меня на хутор бабочек ловить. Ты представляешь?! Мы тут район кормим с городом в придачу, а они сволочи жалкий подшипник зажали, сволочи! – Он кричал и кричал, корил и корил, а я довольный как слон сидел и любовался узором его эмоций. Вот же время было, когда всё включая эмоции людей было настоящим. Я взял себя в руки и начал подводить черту под аттракционном невиданной щедрости.
– Григорий успокойся, не шуми так громко, а то стёкла повылетают. Я неделю потратил на твою деталь. Потратил на него целую кучу времени и денег. – Тот сразу подобрался как коршун.
– Да ты только скажи, достанем тебе всё, что душе угодно. Если деньги нужны, выплатим сразу из кассы колхоза. Сейчас только Людочка подойдет, наш счетовод и сразу всё оформим «чин-чинарём» и тебя в накладе не оставим. Ты только скажи, что нужно?
– Гриш, денег не надо, да и вряд ли у тебя будет столько. Такие вопросы не решаются деньгами, только делами. Так что теперь твоя очередь мне помогать. Как ты смотришь на это?
– С пребольшим удовольствием. Излагай!
– «Значицетак»… – Начал я многозначительно. – Помощь мне нужна в одном секретном, щекотливом деле. Ты, я так понял человек наш, бывший, служивый. Твою папку я еще не смотрел, времени не было, но обязательно посмотрю. Так вот… Мне нужен в вашем регионе помощник в решении вопросов государственной важности с грифом «совершенно секретно». Понимаешь уровень? – Тот подобрался, сглотнул и кивнул. – Так вот. Для начала мне от тебя нужен склад, желательно подземный, желательно большой и расположенный в таком месте, чтоб никто левый там не «шарился» вообще, а если «шарился» то попасть внутрь не смог. – И я вопросительно уставился на Григория. – Ну так как?
