– Не хотелось бы, чтобы вы попали под огонь, когда они начнут палить, – объяснил Харпер, кивая в сторону пушек.

– Спасибо за заботу, Патрик.

– Если с вами что-то случится, сэр, роту возьмет Слингсби.

Сержант, похоже, даже не заметил, что отозвался о лейтенанте без должного почтения.

– А тебе бы этого не хотелось?

– Я из Донегола, сэр, и готов смириться со всем, что посылает нам Всевышний.

– Он прислал тебе меня.

– Неисповедимы пути Господни, – вставил сидевший неподалеку Харрис.

Касадоры остановились шагах в пятидесяти от британцев. Шарп как будто и не замечал их. Вместо этого он еще раз спросил, видел ли кто Додда. Мистер Айлифф нервно закивал:

– Я видел, как он убегал, сэр.

– Когда?

– Ну, когда нас едва не отрезали. Мчался вниз по склону. Как заяц.

Это совпадало с тем, что говорил Картер, напарник Додда. Когда ситуация осложнилась и вольтижеры были уже близко, Додд выбрал самый быстрый выход, рванув вниз. Картеру же удалось подняться наверх, причем он, можно сказать, легко отделался – пуля попала в ранец, что только придало ему резвости. Скорее всего, думал Шарп, Додд появится позднее. Он был сельский парень, хорошо ориентировался на местности и мог легко обойти французов и подняться на хребет где-нибудь в южной его части. Помочь ему Шарп не мог, оставалось только ждать.

– Мы что, будем помогать этим португальцам? – спросил Харпер.

– Ну уж нет, – ответил Шарп. – Разве что они пришлют сюда целый полк.

– Кто-то уже идет, – предупредил Харпер, кивая в сторону подтянутого португальского офицера, который направлялся к роте.

Форма на нем была коричневая с черным кантом, кивер украшал черный плюмаж. На боку у офицера висела тяжелая кавалерийская сабля, на плече – что удивительно – винтовка. Шарп знал только одного офицера, вооруженного подобным образом, – себя самого, а потому испытал к незнакомцу неприязненное чувство, но от ревности не осталось и следа, когда португалец сорвал с головы свою высокую barretina и широко улыбнулся.

– Боже! – пробормотал капитан.

– Нет, нет, это всего лишь я. – Хорхе Виченте, с которым Шарп виделся в последний раз где-то под Порту, протянул руку. – Мистер Шарп.

– Хорхе!

– Теперь уже капитан Виченте. – Хорхе обнял Шарпа и, к великому смущению последнего, расцеловал друга в обе щеки. – А вы, Ричард, никак уже майор, а?

– Черта с два. Таким, как я, повышения не дают. Боятся испортить репутацию армии. Как вы?

– Я – как это у вас говорят? – преуспеваю. Но… – Виченте нахмурился. – Что у вас с лицом? Ранены?

– Упал со ступеньки.

– Надо быть осторожнее, – с самым серьезным видом посоветовал португальский капитан и тут же снова улыбнулся. – Сержант Харпер! Рад вас видеть!

– Только без поцелуев, сэр. Я – ирландец.

Виченте поздоровался с другими – еще совсем недавно они вместе преследовали армию Сульта вдоль северной границы – и снова повернулся к Шарпу:

– У меня приказ – выбить лягушатников из-за тех камней. – Он указал в сторону холма, на котором укрылись французы.

– Мысль хорошая, да вот только сил у тебя маловато.

– Два португальца равны одному французу, – беззаботно ответил Виченте. – Может быть, окажете нам честь?

– Да уж, черт возьми, – уклонился от прямого ответа Шарп и указал на бейкеровскую винтовку за плечом друга. – Зачем только вы ее таскаете?

– Подражаю вам, – откровенно ответил португалец. – К тому же я сейчас капитан роты atirador… как это… снайперов. У нас винтовки, у других рот – мушкеты. Когда стали формировать стрелковые полки, меня перевели из восемнадцатого. Так что, атакуем?

– А вы как думаете?

Виченте неуверенно улыбнулся. В армии он был меньше двух лет, до этого работал стряпчим и, когда они с Шарпом познакомились, о войне не знал практически ничего. Возможно, он так и остался бы наивным простаком, но Шарп угадал в новом знакомом прирожденного солдата, смелого и решительного, не дурака. Тем не менее Виченте и сейчас нервничал, боясь оплошать перед тем, кто научил его всему. Взглянув на Шарпа, он повернулся в сторону французов:

– Долго они не продержатся.

– Могут и продержаться, – не согласился Шарп. – К тому же их там по крайней мере человек сто. А нас сколько? Сто тридцать? Будь моя воля, я послал бы целый полк.

– Полковник приказал мне выбить их оттуда.

– А он знает, что делает?

– Он англичанин, – сухо ответил Виченте.

Португальская армия недавно была реорганизована, и за последние восемнадцать месяцев в ней появилось немало британских офицеров, привлеченных перспективой хорошей оплаты и быстрого продвижения по службе.

– И все-таки я бы прислал побольше людей.

Ответить португалец не успел – помешал внезапный топот копыт и зычный голос:

– Не тяните, Виченте! Что вы медлите? Вперед, на лягушатников. Исполняйте, капитан! А вы, черт возьми, кто такой?

Последний вопрос был обращен к Шарпу и исходил от всадника, с трудом удерживавшего на месте нетерпеливого жеребца. Голос выдавал в нем англичанина, хотя форма была коричневая, португальская, за исключением треуголки с двумя золотыми кисточками.

– Шарп, сэр.

– Из девяносто пятого?

– Южный Эссекс, сэр.

– А, толпа мужиков. Это вы потеряли знамя пару лет назад?

– Мы вернули его под Талаверой, – резко ответил Шарп. Бесцеремонные манеры соотечественника выводили его из себя.

– Вот как? – Большего интереса всадник не проявил.

Вытащив маленькую трубу, он направил ее в сторону холма, не обращая внимания на мушкетные выстрелы. Выпущенные с большого расстояния пули долетали, растеряв убойную силу.

– Позвольте представить, – сказал Виченте, – полковник Роджерс-Джонс. Мой командир.

– Приказавший вам, капитан, согнать лягушатников с той кочки. А вот приказа стоять и трепаться я вам не давал, не так ли?

– Я лишь спросил совета у капитана Шарпа, сэр.

– А он в состоянии что-то предложить? – удивился полковник.

– Он захватил французского «орла», – сказал Виченте.

– Но наверное, не стоял при этом, чеша в затылке. – Роджерс-Джонс сложил трубу. – Скажу артиллеристам, чтобы открыли огонь, а вы наступайте. Шарп, помогите ему, – беззаботно добавил он. – Выбейте их оттуда, Виченте, и останьтесь там – чтобы лягушатники не вздумали вернуться.

Он развернул коня и ускакал.

– Черт, – пробормотал Шарп. – Он хоть знает, сколько их там?

– Тем не менее приказ есть приказ, – уныло сказал Виченте.

Шарп снял с плеча винтовку и зарядил ее.

– Хотите совет?

– Конечно.

– Выдвинем наших стрелков. Они развернутся и откроют огонь. Не дадут лягушатникам высунуться. Остальные наши парни станут за ними шеренгой. С пристегнутыми штыками. Атакуем тремя ротами. Будем надеяться, что ваш чертов полковник останется доволен.

– Наши парни? – Из ответа Шарпа португалец уловил только два эти слова.

– Ну не в одиночку же вам умирать. А то еще заблудитесь, пытаясь найти жемчужные врата рая. – Шарп посмотрел на север. Орудийный дым сгущался. Французы приближались к деревне. В следующий момент первый из девятифунтовиков ударил по холму. – Ну что ж, приступим.

Не слишком умно, подумал Шарп, но война есть война. Он взвел курок. Пора воевать.

Деревенька Сула, приютившаяся на восточном склоне холма, неподалеку от того места, где его пересекала северная дорога, в полной мере подходила под определение «захолустье». Скученные домишки, кучи навоза… Долгое время здесь даже не было церкви, так что для соборования умирающего приходилось привозить священника из Моуры, деревни у подножия хребта, либо приглашать монаха из монастыря. Но зачастую призванный служитель опаздывал, и несчастные уходили в мир иной без отпущения грехов, из-за чего местные жители не без гордости сетовали на частые нашествия духов и привидений.

В четверг, двадцать седьмого сентября тысяча восемьсот десятого года, деревня подверглась нашествию ратного воинства. Именно сюда нагрянул весь первый полк 95-го стрелкового полка, а вместе с ним появился и третий полк касадоров, многие из которых имели на вооружении бейкеровские винтовки. В результате две наступающие колонны французов были встречены огнем более тысячи стрелков в зеленых и коричневых мундирах. Французы не уступали союзникам в численности, но вооружены были мушкетами, так что именно они первыми умирали в маленьких, огражденных невысокими изгородями загончиках для скота и в террасами спускающихся от деревни виноградниках. В неумолчный треск винтовок и мушкетов вплетались басовые ноты артиллерии, швыряющей через головы португальских и британских стрелков ядра и начиненные картечью снаряды.