— Слушай, я…- Кощей в лице не меняется, но когда теплые руки соскальзывают с его холодных ладоней, это отзывается внутри сжимающейся на груди змеей — Я понимаю.

Васильковые глаза в ответ на него смотрят уже даже скорее не раздраженно и зло, а скорее устало, и отчасти печально. Вообще, Иван свою грусть ему едва ли раньше показывал — много чести было бы, прятал за злостью и ненавистью, но теперь многое иначе. И это сочетание чувств на любимом лице царапает дискомфортом, вынуждающем продолжить:

— Понимаю, что ты изменил течение всей своей жизни, чтобы быть со мной. Я знаю, что все здесь для тебя ново, непривычно, чуждо. Я вижу, что ты переживаешь из-за того, чем в итоге это сделает тебя, — Бессмертный касается лба юноши едва ощутимым поцелуем, — Я чувствую твою тревогу, от того, что ты не понимаешь какое место между двумя мирами занять, использовать ли свою ведьмовскую силу, или наоборот нет, — Кощей обнимает лицо юноши, ласково поглаживая щеки пальцами, — И я знаю, что ты еще отчасти скучаешь по дому и всему, что оставил там, и не понимаешь, стоит ли вообще переступать этот порог даже с кратким визитом: как объясняться, что говорить, правды не сказать, лгать ты терпеть не можешь… И хотя мне немного досадно, что из всего того, что я мог бы дать тебе взамен, тебе нужно столь малое, — по губам мужчины пробегает усмешка, — Но я хочу, чтобы ты знал, что я осознаю каждую грань цены, которую ты платишь. Которую я вынуждаю тебя платить.

Кощей чужие чувства умел понимать и распознавать более чем хорошо — иначе вряд ли бы мог ими так талантливо играть при необходимости. Но едва ли ему приходилось часто использовать это навык с подобной стороны.

— Это… очень обезоруживающий монолог, — сипло произносит Иван, чувствуя ранящую в самое сердце нежность, захлестнувшую его буквально с головой. Он скользит руками на шею Бессмертного, обнимая, прижимаясь, утыкается в плечо, — Знаешь, я ни о чем не жалею, я люблю тебя, но мне безумно страшно стать таким, как ты.

…Да и остался ли ты на светлой стороне, за которую так цеплялся?.. ты и на вещи похуже способен, просто пока не понимаешь этого…

— А что, чувствуешь в себе предпосылки? — со смешком произносит Кощей, поглаживая кудрявую голову. «И все же, он молод, ужасающе молод», — думает мужчина, опуская глаза и всматриваясь в возлюбленного, — «Не удивительно, что он опасается потеряться во всем этом».

— Не то что бы, — устало вздыхает Иван, — Но я убил ради тебя однажды, без особых сожалений, и, на самом деле, я знаю, что могу сделать это снова, — голубой взгляд скользит вглубь сада, — Как ни крути, я не такая белая овечка, как быть может, хотел бы быть… Это знаешь, как…чувствовать, что в тебе есть нечто, глубокое и затаенное, но оно спит по большей части, и если не дразнить, то и не проснется. И дразнить я не хочу. Чего? — Иван перехватывает странную ухмылку Бессмертного, нахмуривая брови.

— Да так, ничего, подумал, — когтистая рука продолжает скользить меж кудрявых прядей, мягко и плавно, — Что мера твоих чувств в том, на что ты готов пойти, а моих — от чего я готов воздержаться ради тебя.

В ответ юноша не удерживается от смешка, в котором есть оттенок ироничной горечи: «Да, вот такая сомнительная романтика-я могу быть настолько плох, чтобы замарать руки ради тебя, а ты можешь попытаться быть настолько хорош, чтобы не сделать подобного лишний раз для меня».

— В конечном итоге, — рука юноши соскальзывает со спины Кощея и проходится по ребрам, — Ведь именно она ведь обязывает меня куда больше гипотетической короны?

— Ну, в общем-то да, что лукавить, — не удерживается от усмешки Бессмертный, — Но, как видишь, я жажду собрать максимальный набор обстоятельств, привязывающих тебя к себе: Игла, брачный узел, корона.

— А что, чувств моих тебе недостаточно? — протягивает Иван, поднимая голову и всматриваясь в лиловые глаза, — Я вообще не понимаю, как можно любить кого-то и не доверять ему при этом… — бурчит юноша скорее себе под нос.

«Чувства имеют обыкновение проходить», — горькой грустью думает Кощей, — «А вечность, это весьма долго, так или иначе…»,

На самом деле, думать о том, что будет, когда (если?) подобное произойдет, ему совершенно не хочется, он гонит от себя эту тревогу, как назойливо пищащего-комара.

Иван улавливает это смутное опасение на уровне ощущений, и в нем самом оно не отзывается, вызывая скорее подозрительное недоумение.

Но спросить напрямую — Почему ты боишься (боится ли Кощей Бессмертный чего-либо? Юноша подобная формулировка кажется весьма сомнительной), что я куда-то денусь? — он не решается, вполне обоснованно подозревая, что получит в ответ нечто вроде-Ну, с твоим талантом впадать в приключения, - произнесенное с неизменной усмешкой на устах.

I was always the chosen child,The biggest scandal I became,

Быть может, это и не совсем ложь — мужчина действительно тревожится за него, да и он, право слово, склонен попадать в передряги. Но Иван отчетливо ощущает, что это явно и не вся правда.

…- Я никому не расскажу о твоем предложении, — Кощей, сверкая глазами шипит эти слова молодой царице в одном из темных поворотов терема, оглядываясь в тревоге, надеясь, это этот разговор никто не услышит, — И ему в том числе, но не смей впредь говорить о таком, не думай даже.

Женщина смотрит на него раздраженно, но, кажется, в этом взгляде есть даже снисходительность и жалость.

— Неужели ты не понимаешь, что как только до нашего бравого царька дойдет, на что ты можешь быть способен, все закончиться? Твой талант плести интриги и вот это вот, — печально усмехается она, кивая на приколотую к накидке на плечах длинную булавку с витиеватым ушком, — может не только служить в угоду его желаниям, но и стать опасным. Ведь ты бы мог получить гораздо больше, но лишь позволяешь использовать себя, зачем? Неужели все еще настолько слеп по отношению к нему?

— Он доверяет мне, — твердо произносит Кощей, — И я доверяю ему, — он заканчивает этот разговор, разворачиваясь и уходя прочь, неся в сердце тревогу и горечь.

— Твоя лебединая верность обернется лебединой песней, — тихо бросает царица в след, переводя взгляд в окно.

Он это предзнаменование пропускает, вспоминая уже потеряв все свои лебяжьи перья, обрастая жесткими вороньими.

They told me I’d never survive,But survival’s my middle name.

— Я же говорил тебе, что мне никогда не бывает достаточно, — пожимает плечами Бессмертный, произнося эту фразу легко, скорее отшучиваясь. Иван едва заметно хмурится, наклоняя голову, пытаясь различить во взгляде напротив то, что стоит за этим на самом деле, — Но повторюсь, что корона не для того, чтобы тебя оковать. С ней в любом уголке нави к тебе будет соответствующее отношение. Для меня это важно, — лиловые глаза смотрят взглядом властным и покровительственным, не желающим сталкиваться с возражениями.

Моя власть-это самое весомое, что было у меня до тебя, я хочу разделить ее с тобой.

Я хочу защитить тебя, понимаешь?

Так себе чувство, знаешь ли, ночью сплетаться ладонями, а днем стоять сзади, в тени, на задворках.

Ты не узнаешь.

I’ve walked around broken,Emotionally frozen,Gettin’ it on,Gettin’ it wrong

— Действительно важно? — Иван смотрит на собеседника внимательно, пытаясь разглядеть истинные чувства, что едва проглядываются в спокойном, почти непроницаемом лице.

— Да, — Кощей заправляет светлый локон за ухо, едва ощутимо проскальзывая когтями по теплой коже.

…Солнечный свет заливает небольшую избу, на дворе август, и на улице тепло, но не жарко, а тепло и свежо.

— Ма-а-а-а-ам, ну когда мы уже пойдем гулять на озеро? — маленький кудрявый мальчишка, наступив брови, выглядывает из дверного косяка.

— Солнышко мое, сегодня не получится, — Елена оборачивается на него с немного виноватой улыбкой — она нарушает уже второе обещание подряд, — Травы нужно не только собирать, но и высушивать и перерабатывать, а это требует времени и внимания.

Иван вздыхает, подходя к столу, забираясь на стул и укладывая подбородок на деревянный край, наблюдая за тем как женские руки ловко отделяют бутоны от стеблей и раскладывают в разные кучки.