Впрочем, всё это причудливо складывалось в некоторую гармонию и даже красоту, чуть сбиваясь лишь странного кроя зелёной туникой, служившей одеждой, кажется, лишь формально. В прошлый раз её не было.

Разумом — мне не хотелось ему доверяться. Мысль о том, что я не человек, не Даин, и вовсе неизвестно кто (Дорхэ Иачто?) продолжала отторгаться. Она перечёркивала всю мою прежнюю жизнь, и я не хотел её принимать. Душой — меня неосознанно тянуло к тому, кто мог объяснить, что же такое со мной.

И в то же время — тревожная, всё время бившаяся на подсознании мысль, не стали ли проверять Этайн так же, как охотники, имевшие дело со мной.

— Тогда я так пока поговорю, — если Айомхэйр и слышал всю эту путаницу мыслей, то пропустил её мимо… ушей. Или тактично проигнорировал. — По-человечьи. У меня сестра была подменышем, пришлось её срочно забирать, так что я знаю про привычки… Но ни разу в жизни не слышал, чтобы кто-то так сильно слился, как ты, — он фыркнул чуть пренебрежительно. — И не стой камнем. Человеки всё ещё слишком близко.

Я опомнился и двинулся за ним дальше.

«Расскажи мне, — несчастно попросил я, надеясь, что это внесёт хоть маленькую ясность, что я пойму, что с этим делать, что что-то станет легче. — Пожалуйста».

Зачем-то же он пришёл к моей временной тюрьме. Зачем-то вывел меня из города.

Айомхэйр молчал — и словами, и мысленно, поэтому я решил, что он не ответит, и сосредоточился чисто на дороге. Мне Лес уступал крайне неохотно — но всё же уступал. Если перед Айомхэйром ветви заметно расступались, то передо мной лишь легче расходились, не цепляя болезненно, да и под ноги ничего не попадало.

И так уже бывало. На охоте. Я всегда знал, где искать добычу. Я ни разу не терялся, легко находил дорогу. И никогда не придавал этому должного внимания.

— Я попытался придумать сделку, но с тебя нечего брать, — с сожалением отозвался Айомхэйр, когда я ответа уже совсем не ждал.

Голос опять сменился, стал ниже, и все привычные установки внутри бунтовали, продолжая отвергать реальность.

Он поманил меня чуть в сторону, подальше от показавшейся впереди протоптанной поколениями людей тропинки.

Я молчал, пытаясь понять, как именно проходило мысленное общение, чтобы не болтать лишнего. Когда Айомхэйр говорил словами, привыкнуть было легче, да и ответ выходил более направленным, но я не чувствовал разницы между этим и обычными мыслями, а он явно их перехватывал.

«Сюда».

На пару мгновения я потерял его из виду — здесь земля уходила крутым склоном вниз, — но услышал треск веток и начал спускаться. Сначала осторожно, цепляясь за корни, потом понял, что не упаду, и последние метры дались мне почти незаметно.

Только сейчас мне удалось оценить, как хорошо расцветка скрывает фейри в Лесу, даже если не брать в расчёт ловкость и то, что природа им подчинялась.

Айомхэйр выпрямился — будто из-под земли вырос. Когда он двинулся дальше, я невольно отметил, что сочетание красок получалось невероятное. Встающее солнце едва пробивалось через ветви, и эти утренние тени и ощущение родства с окружением…

— Художник. Так и думал. И охотник — животных чуешь, да? — Айомхэйр обернулся, ухмыльнувшись и вновь показывая клыки.

Я просто кивнул. С луком он меня видел, а рисование… не тот навык, который можно использовать как запасной козырь.

Охотник, не разделавший ни одну добычу. Лук был единственным оружием, которое я освоил, хоть и очень хорошо.

Деревья впереди расступились, выпуская нас к тёмному омуту. Вода выглядела спокойной, но я чувствовал, что в глубине что-то есть и движется. Крупное.

«Подойдёт, — удовлетворённо заметил Айомхэйр. — Так что ты хочешь узнать, Дорхэ Иарлэйт?»

Место казалось пугающим — я бы тут в жизни даже на секундную передышку не остановился, но присел на замысловатую корягу, задумавшись над вопросом и подозревая, что разговор в любом случае вести не мне.

Боль до сих пор до конца не прошла и, стоило другим ощущениям притупиться, вновь дала о себе знать.

— Подменыш — значит, слишком слабый ребёнок или уже слабый старик для Леса. Сколько твоему телу?

В этот раз неумение пользоваться (мысленной?) речью повернулось ко мне другим боком, и девятнадцать пришлось показывать на пальцах. Сначала десять, потом девять.

— Значит, не меньше двухсот пятидесяти лун… Младше тридцати не подменяют, чтобы не выдали себя. Потом Лес позовёт — но не больше, чем через сто двадцать, — Айомхэйр неожиданно легко сыпал этим цифрами и фактами, пока я пытался пересчитать луны в года.

Почему-то в моём воображении нелюди считать не умели. Даже стыдно стало.

— Взрослых заставляют работать, а работать на человеков… — он скривился. — Ты что, реально по-человечьи вслух не разумеешь? И они тебя годами не пытались сжечь, забить или чем там они ещё развлекаются?

Я помотал головой.

— Интересно, — он наклонился к моему лицу, отвёл пальцами пряди в стороны, невозмутимо, и мне стоило некоторых усилий не попытаться отодвинуть чужие руки. — Интересно… Из-за человьего талисмана или ещё что… Впрочем, после пары лет в своём теле любой ущерб от людей проходит, — видимо, это должно было стать утешением.

Айомхэйр задумчиво накрутил прядь моих волос на палец, провёл, не задевая когтями, от щеки до шеи, но, даже убрав руки, почти не отодвинулся, и это попытался сделать я, ощущая себя неуютно.

«Но я не…»

Я хотел возразить, но вспомнил выросшие за пару мгновений волосы.

Впрочем, было поздно — Айомхэйр вновь ухмыльнулся, в этот раз в глазах горели огоньки безумного веселья.

И кинулся на меня.

Я осознал только падение в воду — когда столкновение с дном вышибло дух, а всё вокруг наполнилось тёмной водой, когда Айомхэйр сомкнул пальцы на моём горле, когда нечто вцепилось зубами в ногу, я уже ничего не понимал.

Темнота и холод.

Бестолково барахтаясь, пытаясь уцепиться за что-то, каким-то чудом мне удалось его оттолкнуть, но нечто продолжало цепляться за руки и ноги, холодные мягкие пальцы скользили по телу, но я сумел зацепиться за какую-то корягу и вытянуть себя на руках.

Воды внизу оказалось всего по колено. Айомхэйр, легко выскользнувший наверх, смеялся тем же странным нереальным смехом. Непринуждённым движением он стёр тёмную кровь с щеки, на которой появился глубокий порез.

— Инстинкты! Что теперь думаешь, Дорхэ Иарлэйт?

Подозрение прокралось в душу раньше, чем настоящее понимание.

«Знаешь, весь южный народец убили люди».

Я, хоть и не без опаски, наклонился над водой, выглядывая отражение. Поверхность всё ещё колебалась, но поднимающееся выше солнце, кажется, немного усмиряло странных существ.

«Лес тебя не позовёт. Но народец своих детей не бросает».

Исчезнувшие дети… А мне было как раз девять. Меня брали в лес.

«Почему тебя оставили, Дорхэ Иарлэйт?»

Ему нравилось пытаться поддеть, но это слишком мало для меня значило, кроме того, отражение…

Я, зачарованно следя за мутной картинкой, убрал прядь по-прежнему тёмно-русых волос за острое ухо, провёл языком по зубам — острые, с выделяющимися клыками. Черт лица не разглядеть. Вытянул вперёд руку — более тёмные, но по-прежнему коротко подстриженные ногти на удлинившихся пальцах смотрелись чужеродно.

— Отрастут, — видимо, утешил меня Айомхэйр и цокнул языком. — Сильно слился. Никогда такого не видел.

Я вопросительно приподнял брови и потянулся снять неудобную обувь, стараясь не свалиться обратно в омут. Странные твари мне не понравились.

— Глаза синие, не наши, — небрежно пожал он плечами. — Но ты сильный, — в голосе впервые за всё время прозвучала не издёвка или насмешка, а какое-то подобие уважения. — На своей земле потому что. Нам понадобится пара поколений, дабы этот Лес склонить.

Поколений. Люди обычно считали, что фейри…

— Нет, не бессмертные. Тысяча с половиной лун… кто-то и по две, но больше уже редкость, — хмыкнул Айомхэйр на даже толком не сформулированный вопрос.