(Лилит Эмпуас. Теперь — Лилли Эрка.)

— И был хорош в математике, цифры ему, в отличие от многого, легко давались. Иногда поручали ему всякие счета… Он умер на войне, — голос резко стал жёстче. — Дураку было понятно, что он там не выживет, а мой старший брат был, к сожалению, не дурак, — она тяжело вздохнула. — И когда Даин… Мол, подумаешь, не разговаривает и в одном случае из четырёх не реагирует, подумаешь, ножом не любит пользоваться и видит что-то странное — да и то перестал… Но ведь реагирует и смышлёный, а остальное ерунда. Да и если б нет, я бы все равно его не бросила, — пожала плечами. — И теперь не могу. Даже если он чудище лесное. Даже если…

Мама не стала договаривать предложение.

«Если настоящий Даин давно мёртв?»

(Пропавших людей находили редко. Живыми — ещё реже. В здравом уме — считай, что никогда.)

Мы свернули за угол каменного дома, в тупик. Мне было непонятно, почему именно сюда, но мама уверенно зашагала вперёд, и тут я заметила у стены лестницу куда-то вниз, скрытую для первого взгляда ночной темнотой.

Мама направилась вниз по ней, и я, переборов ступор, поспешила за ней, не желая оставаться больше одной.

Охраны здесь не было. Никто не воспринял Даина всерьёз.

Сердце билось гулко и часто, в предвкушении — как будто сейчас разом решатся все проблемы. Глупо, наверное, но во мне теплилась детская вера в то, что сейчас мама прогонит всех чудовищ.

Лестница была не очень длинной, но узкой и крутой, поэтому за спиной более высокой мамы стало сложнее разглядеть, что же там, впереди, я просто старалась ступать шаг в шаг, так, чтобы старые деревянные ступеньки не слишком скрипели, и с опаской пару раз хваталась за колючие от торчащих мелких-мелких щепок перила, панически думая о том, чтобы не свалиться в темноту вниз, прямо на маму. Хотя глаза уже приноровились за эту ночь к темноте, и я различала спокойно контуры и ступенек, и всего остального, но все равно, инстинктивный страх всего неизведанного и непривычного продолжал давать о себе знать.

Мама вдруг остановилась, и я схватилась уже за стену, будучи всего на две ступеньки выше. Стена на ощупь оказалась склизкой и влажной, и я отдёрнула ладонь, чуть брезгливо вытерев её о юбку — и внутренне передёрнулась, представляя, сколько тут может быть слизней или чего похуже.

Лестница кончилась.

Мама рассмеялась — то ли нервно, то ли с восторгом.

— Я его недооценила, — с удивлением протянула она.

Двери впереди не было, тёмный провал подвала виднелся, хоть и перечёркнутый оставшимся целым железным тяжёлым засовом.

Подавшись чуть вперёд, я поняла, в чём дело: остатки уже не железной, а самой обычной деревянной двери виднелись внутри, в подвале, щепками осыпая пол. А дверной проём порос крошечными синими цветами.

========== Глава 6. Даин ==========

Я не ждал, что у меня получится.

Думал, ничего не случится. Или замок помешает.

Но дверь разлетелась в щепки, и проём зарос мхом.

Правда, из подвала я позорно выполз на четвереньках, не имея силы встать, и только рухнув на пыльную серую землю почувствовал себя немного лучше.

Я перевернулся на спину, глядя на звёздное небо и пытаясь понять, что у меня болит.

Горела щека — у охотника были на руке кольца. Болела спина. Местами остались ожоги от железа. Но идти, наверное, смогу?..

Мне казалось, что мне что-то сломали, но в то же время на перелом ничего не походило.

Так и лежал — растворившись в болезненном облегчении. Близость земли словно снимала боль.

— Я удивлён, Дорхэ Иарлэйт.

Голос, выдернувший меня из полузабытья, узнать не удалось — видимо, в этот раз прообразом был какой-то другой, но светящиеся в темноте жёлтыми огнями нечеловеческие глаза память опознала сразу, стоило мне перевести взгляд в сторону говорящего, повернув голову. Движение отдалось тупой болью.

Вопроса было два: что он тут делает и откуда взял это замороченное имя. Но я понятия не имел, как их задать и каким образом мне в прошлый раз удалось с ним перемолвиться.

Ради приличия ещё можно спросить, кто он, собственно, такой.

— Айомхэйр, — он наклонился и, подхватив меня под руки, одним порывистым движением поднял на ноги, словно я и вовсе ничего не весил.

Удержаться на земле оказалось чуть легче, чем я думал. Ноги подкашивались, но равновесие худо-бедно держать получалось.

— Я Айомхэйр, — повторил он, ухмыльнувшись ровными острыми клыками. — А ты подменыш. У тебя на шее написано. Дорхэ Иарлэйт, сын Дюллахана Иллима.

Я не понял и провёл рукой по шее, тряхнул головой, привычно прячась за завесой упавших вперёд волос. Ничего там не было, уж в зеркало-то я за свою жизнь хоть редко, но смотрелся.

— Вот именно поэтому я следил и не мог понять, что с тобой не так, — слова фейри вслух звучали странно, слишком правильно и одновременно чужеродно, сложно понять, но что-то в манере речи было не так. — Вижу, что наш, но и не откликаешься. И девчонка эта странная, тоже толком не чувствовалась, потом только понял, когда ту, взрослую увидел, что просто кровь в ней совсем чужая.

Чужая кровь. Мама чужеземка.

А ещё с ним идти искать Этайн нельзя. Для него опасно рядом с людьми, для неё — рядом с сомнительным фейри.

— А не видел ты, потому что не смотрел правильно. Всех подменышей отмечают — вдруг чего случится.

«Не читай мои мысли», — я не понимал, как это контролировать. Он слышит всё, часть? Только то, что связано с нашим разговором?

Он рассмеялся — в этот раз странным беззвучным смехом, отдающимся только у меня в голове.

«Скорее, это ты болтаешь без умолку. Я ничего не читаю — ты делаешь это сам».

Я смутился и замялся, не зная, стоит ли мне с ним так… общаться. И общаться вообще. Легче было бы сбежать, пока никто не появился, но сил очень мало. А вот вопросов слишком много, и он мог подсказать ответы.

Умирать не хотелось. Оставаться одному — тоже.

Айомхэйр решил за меня. Или решила ситуация.

Кто-то шёл сюда. Голоса и шаги. Мне не хватало или навыков, или возможностей их различить, но Айомхэйр, навострив уши, лёгкой тенью рванул в темноту между домами.

И меня увлёк за собой.

Странные ощущения полностью сбили с толку, заставили потеряться в реальности. Выражаясь грубо — словно хлестнули веткой по лицу и столкнули в глубокую яму. Реальным казались лишь сжатые на моём запястье жёсткие пальцы фейри, пусть и ничуть не напоминали человеческое прикосновение.

«Не учёл, что ты в человечьем виде…»

В какой-то миг он выпустил мою руку, и всё резко прекратилось. Голова кружилась.

— Как звали твоё тело?

Я, всё ещё пытающийся восстановить связь с реальным миром, не понял. Реальной казалась только настоящая земля под ногами.

— Надо идти, — Айомхэйр нетерпеливо мотнул головой в сторону деревьев.

Я поднял глаза и узнал место. Где-то рядом была дорога к нашей деревне.

Оправиться от шока мне фейри не дал, мы пошли напрямик, через послушно пропускающие нас и заново смыкающиеся за спинами растения. Чем дальше в лес, тем больше отступала боль, и я отставал — частично из-за того, что шаги моего сопровождающего были быстрее и шире, частично из-за накатившего облегчения, что раны проходят.

— Так как тело кличут? Твоего предшественника, ребёнка, ну… — повторил он вопрос, стараясь разъяснить его.

И до меня наконец дошло. Даин — это больше не я.

«Даин. Даин Эрка».

И окинул обернувшегося собеседника внимательным взглядом, поняв, что почему-то никак не могу уловить его внешность целиком, только кусками. Но обе встречи были в моменты стресса, и моя зрительная память, обычно легко воспроизводившая любые образы, внезапно стопорилась.

Похож на человека и одновременно абсолютно все детали кричали о том, что он не человек. Длинный, тонкий, с такими же конечностями, хоть и при этом сильный (я вспомнил, как он легко меня подхватил и как одним движением разорвал шнурок подвески). Кожа то ли смуглая, то ли кажется таковой — общая ассоциация была с мазками кисти набросанным деревом. Длинные волосы цвета тусклого золота (сознание подбросило другую, более подходящую к ситуации ассоциацию — темнеющие осенние листья). Лицо вроде и человеческое, а вроде и нет. Как-то чуть иначе посажены жёлто-зелёные глаза, слишком выделяются вертикальные зрачки, иная форма лица, более вытянутая, вечная ухмылка обнажала два острых ряда клыков. Резкие, острые черты лица. Длинные заострённые уши, дёргавшиеся, когда он прислушивался. Более длинные ступни и ладони с когтями.