Вдали мигнул огонек. За дверным проемом послышалось тяжелое прерывистое дыхание и ритмичный стук, что звучал в унисон с дождем.

   Мик привычно нырнул рукой в рюкзак, чтобы достать газовый баллончик. Человек или зверь – никто не устоит! А с добрыми намерениями не подкрадываются, такое и предполагать смешно.

   Рычание. Близкое. Хуже и не придумаешь!

   Флаер покачнулся, как будто его толкнуло что-то мощное.

   Мик вытянул руку, намереваясь залить неизвестность отнюдь не безобидной и совершенно незаконной смесью собственного изобретения на основе запрещенного «Ониксидрола», что мгновенно вырубал любую углеродную форму жизни, но вовремя осознал: ветер – не союзник.

   По стеклу скользнул тонкий луч и исчез, словно кто-то боялся выдать свое присутствие и спугнуть цель. Стон повторился. Шел он с противоположной стороны от проблеска света. Туда же, кажется, переместилось и рычание.

   Мик забросил рюкзак на спину и выпрыгнул под дождь. На подножке поскользнулся, утратил равновесие и вмазал локтем в кофейную муть, но это была самая незначительная из проблем, потoму что глаза успели привыкнуть к темноте и выцепляли из окружающего мира жизненно важные детали.

   Мусор. Вокруг простирались горы вонючего мусора, местами поросшего буйной, приспособленной к низким температурам растительностью.

   Свалка тянулась до бесконечности. Единственный просвет маячил на юге, где между двумя конусообразными вершинами просматривалось небо, подсвеченное то ли далеким городом, то ли близким очагом возгорания. Дым чувствовался, кстати. Слабо, но чувствовался.

   Флаер приземлился на склоне мусорной насыпи. Когда Мик покинул его,то едва не увяз в разодранных упаковках, одноразовой посуде и жестянках. Вышел тот еще скрежет. Впрочем, салон без двери все равно был ловушкой.

   Снова луч. Небольшой фонарик, без вариантов. Он мазнул по мерзкой реальности и на миг показал явно рукотворную тропу метрах в пяти книзу. Она вела с запада на восток, огибала ржавую металлическую конструкцию, похожую на смятое колесо обозрения, и терялась за пеленой дождя. Α ещё на ней стояла кривая тележка, наполнеңная железяками.

   Мик сделал пару шагов, намереваясь спрятаться за флаером и осмотреться внимательнее. Пока что наблюдение не обнадеживало. Кто бы ни собирал металлолом посреди ночи в такую погоду, с головой у него вряд ли все в порядке. И смолкшее рычание подбрасывало неспокойные идеи… Любовью к спорту Мик не страдал, да и понятия не имел, в какую сторону бежать, если обитатели помойки проявят агрессию.

   Дождь внезапно стих, мусор зашуршал с удвоенной громкостью.

   Мик скрипнул зубами и прижался спиной к флаеру. Мозг подкинул историю о человеке, который разбрасывал вокруг своей кровати скомканные газеты (ну и варварство,тратить бумагу на новости!), чтобы его не застали врасплох во время сна, но это не помогло сосредоточиться. Вот ни капельки не помогло!

   Что-то широкое и холодное ткнулось в опущенную руку.

   – Мр-р-р… – прозвучало на уровне пояса. – Мр-р-р!

   С душераздирающим скрежетом по обшивке медленно прошлись когти,и флаер пошатнулся, несколько раз качнулся туда-сюда, кувыркнулся вниз и сбил тележку. Мик едва успел отскочить с его пути.

   Очередное «Мр-р-р!» сопровождалось прикосновением мокрого раздвоенного языка к запястью. Он будто слушал пульс и кайфовал от этого. И на порез не реагировал, хотя пластырь намок и наверняка сочился кровью.

   Мик не рискнул убрать руку. Он медленно отвернулся, задержал дыхание, поднес баллончик к бесшерстному, гарантированно генномодифицированному сгустку тьмы и выпрыснул в его морду столько спрея, насколько хватило сил у онемевшего от холода пальца.

   Зверь взвыл, скакнул прочь, попутно оцарапал ладонь чем-то острым. Не зубами, нет. Или роговыми наростами на коже,или oшейником с заклепками.

   «Тупица! Идиот! Безмозглый кретин! А если бы «Ониксидрол» попал в открытую рану?!» – запоздало спохватился Мик и внутренне содрогнулся от перспектив. Впредь стоило действовать осторожнее, но сердце колотилось как бешеное и его стук прогонял умные решения.

ГЛАВА 3

Фонарик вновь включился. На этот раз луч не исчез – светил интенсивно прямо в глаза. За разводами света угадывалась гуманоидная фигура. Она сопела, но двигалась на удивление тихо, на фоне Мика даже беззвучно. Мусор под ее ногами и не шевелился, жестянки не сминались, пакеты не шуршали как сумaсшедшие. Зато там, куда умчалось животное, заворошилось нечто медлительное и большое.

   – Привет, малыш, - обманчиво ласково произнеc человек с фонариком. - Поздравляю, ты нашел меня. Ну что, поиграем?

   Мик и не пытался достать планшет, чтобы вызвать полицию. Раньше он не хотел привлекать внимание светом экрана или голосовой командой,теперь понимал, что не успеет и пикнуть.

   Мусорный человек приближался слишком быстро. Фонарик раскачивался в такт его шагам и порой выхватывал з темноты ужасные вещи. Клинок, например. Короткий и чистый, но последнее – заслуга дождя. Кто нормальный ходит с оголенным оружием и благими намерениями? Мик таких не видел даже в кино.

   – Наложил в штаны, сосунок? Или к папочке! Ну!

   Мик осторожно сделал несколько шагов в сторону, следя за направлением ветра, а когда противник приблизился на расстояние вытянутой руки и немного отвел луч в сторону, позволяя себя рассмотреть, выпустил ему в лицо струю перцово-ониксидрольной смеси.

   Φонарик упал. Мик сам не осознал, как подобрал его и посветил на человека со свалки. Тот должен был вырубиться вмиг, но лишь остановился, прижал руки к лицу, начал тереть пальцами глаза и подвывать.

   То есть щупальцами. И не глаза, а щиток шлема, подключенного к автономной системе жизнеобеспечения, что виднелась за спиной гуманоида. Он не выл от боли – похожий звук издавали присоски, вытирая сверхпрочный пластик.

   «Харходо, разумная форма жизни из системы Кви, Кодекс о неупотреблении в пищу других разумных форм жизни принят всего два года назад ценой полувековой гражданской войны», - всплыла в памяти информация, что не придала ни капли бодрости.

   – Людишки… Вам сегодня весело… Большая вечеринка, горы жрачки, сочные самки… И я хочу повеселиться, малыш.

   Спрей повредил динамики, голос инопланетной твари звучал пискляво и прерывисто, но Мику было не до смеха. Харходо законопослушен только тогда, когда на него направлено оружие, иных вариантов мир не знал.

   – Выглядишь лучше, чем мой дневной улов. Надеюсь, ты вкусный. С гипердвижком совсем беда, путь домой будет долгим, а я люблю побаловаться мяском под пивко.

   Несмотря на заметную наигранность фраз, Мик ни на миг не усомнился в искренности противника. Язык харходо примитивен, позволяет общаться на уровне «я ты убить сожрать забыть», однако речевые трансляторы старых моделей приукрашивали перевод, добавляли ему человечность для лучшего восприятия в цивилизованных мирах. Это многих ввело в заблуждение, поэтому современные программы не позволяют себе лишнего. Харходо, вышедших на охоту,такое не устраивает,и они пользуются нелицензионным софтом. Иногда он даже качественнее старья.

   – Не на того напал, каракатица, – нашел в себе силы фыркнуть Мик. - Знал бы ты, с кем связался, мигом зарылся бы в свою ракушку под щупальце мамочки!

   – Мама всегда говорила, что жертва должна сама чистить свои потроха, - просвистал харходо и замахнулся широким лезвием.

   «Пора отпустить на свободу мою темную сторону», – решил Мик, неожиданно успокаиваясь.

   Это всегда срабатывало. Инстинкт самосохранения никогда не подвoдил. Надо забыть о контроле, отдаться первобытным порывам, и…

   Мик отшатнулся в последний миг. Чуда не случилось. Клинок разрезал куртку, неглубоко полоснул по бицепсу, а спасительное безумие будто и не собиралось захватывать разум и подсказывать способы уничтожения противника.