– Дамы и господа, – когда народ уже достаточно выпил, и некоторые стали требовать обещанную по программе лотерею, я вышла на середину зала и громко объявила, – Теперь начинается самое интересное, приступаем к розыгрышам в лотерее! Условия лотереи такие: кто быстрей правильно ответит на вопросы, тот получает подарок! Но все остальные тоже не останутся без сувениров. Мы приготовили для всех подарки, по окончании они вас будут ждать на выходе. Итак, все вы – любители и знатоки искусства. Сегодня вы покажете свои знания в очень специфичной области – эротика в творчестве художников.

Раздались оживленные возгласы, подогретая алкоголем публика зааплодировала, а Орели с помощью Криса торжественно раздвинула ширмы, за которыми пряталась елка, окруженная коробками в ярких обертках. Под потолком вспыхнул зеркальный шар и блики отраженного света заскользили по стенам, по лицам, раздалась мелодия из фильма Эммануэль. Публика оживилась, зааплодировали громче. Я сделала незаметный знак официантом, чтобы начинали открывать новые бутылки с шампанским менее дорогим, так как вряд ли кто-то мог уже заметить разницу между Дом Периньон и Боска. Для гостей начиналось самое интересное.

В разгар веселья мне послышалось, что звякнул колокольчик входной двери. Кто-то из опоздавших гостей, наверное. Я уже хотела послать Криса открыть дверь, но сердце стукнуло и замерло от предчувствия чего-то важного. Я кивнула Орели, чтобы она начинала, и пошла открывать сама.

Жалюзи на двери были опущены, так что увидеть кто стоит за ней было невозможно. "Открываю", – почти пропела я гостеприимным голосом. Распахнула дверь… и застыла на пороге.

Передо мной стоял… меня просто качнуло от неожиданности, о, Боже! Передо мной стоял Жорж Д’Иссеньи собственной персоной! В джинсах, кожаной куртке и свитере под горло, с дорожной сумкой через плечо, рядом с ним – чемодан, а пустое такси медленно отъезжало прочь от галереи.

Спазм перехватил горло, я, как соляной столп, приросла к полу, держа в руке бокал, забыв убрать с лица официальную улыбку…

– Александра, прошу прощения за мой вид и за опоздание, я только что из аэропорта. Простите! Мой рейс задержали… – он развел руки в стороны, давая оглядеть себя, а голос был таким, словно он бежал от аэропорта пешком! – Не успел заехать домой, переодеться. Боялся – не успею. Я извиняюсь… за свой вид …

Он приехал… хотел увидеть меня… он спешил ко мне!

О, Боже, Боже, Боже! Только бы не сделать какую-нибудь глупость, не ляпнуть что-то невпопад! Сердце решительно пошло в атаку на ребра с намерением их проломить, а потом шлепнуться к ногам Д’Иссеньи… Инфаркт молодеет, слышали такое? Но я не готова была загреметь в госпиталь под Рождество! Что же делать, что же делать?..

И я сделала шаг навстречу мужчине, о котором думала столько дней. Жорж громко сглотнул, выдохнул, обнял меня и поцеловал. Стиснутый в моей дрожащей руке бокал выскользнул из пальцев и разлетелся по полу тысячей осколков. Только бы не осесть на пол! Ноги стали, как ватные… Видела только его глаза, эти потемневшие от волнения серые, похожие на зимнюю бурю глаза… Не осела только лишь потому, что Д’Иссеньи крепко прижал к себе мое, ставшее абсолютно покорным тело.

– Алекс, не смотри на меня так… я виноват, что не давал о себе знать… но я столько думал о тебе! – он говорил мне "ты"! Голова кружилась… – Все думал звонить, или сказать при встрече… Я знаю, что рано еще говорить о моих чувствах, понимаю, ты не готова услышать, но я понял, что безумно хочу тебя видеть! Все время думаю о тебе… я просто не могу не сказать… – Д’Иссеньи вытер лоб бумажным клинексом, – скажу все-таки: Алекс, мне кажется, я влюбился в тебя…

В зале раздавались взрывы смеха. Это выигравшие открывали свои подарки.

Господи, какой он дурак!.. Почему же не ждала? Ждала! Вернее, очень хотела услышать… О, господи, да, да, да! Я ждала услышать именно эти слова… Как голова кружится…

– Я ждала, я так рада тебя видеть…

Губы сами потянулись ему навстречу, руки обхватили шею, стало горячо в груди, а ноги совсем ослабели. Да держи же меня крепче, тупица ты невыносимый! Шлепнусь же сейчас! Жорж еще крепче обнял меня.

– Знаешь, я была обижена. Ты сказал, что будешь звонить… Я ждала, ждала, ждала… А потом решила, что все! Не буду ждать! Просто успокоюсь и баста. Мало ли с кем я знакомлюсь на всяких там приемах, ты будешь просто мой случайный знакомый…

…В спальне горел ночник, прикрытый косынкой, рассеивая и приглушая свет.

Я любила покрывать косынкой ночной светильник. Мне казалось, так делали в старину. Женщина приходила в спальню, снимала с плеч шаль, или платок и плавным движением покрывала им абажур лампы. Снимала кофточку, расстегивая частые мелкие пуговички, переступала через спущенные юбки и задумчиво садилась на краешек кровати. А в окно свешивались грозди сирени, а в саду заливисто свистал соловей! Ах! Готовая сцена из романа позапрошлого века!

Вот какие вот глупости мне приходили в голову! Все-таки я всегда была романтической барышней. Великая русская классика, прочитанная в детстве, сделала свое дело, отравила-таки «Вишневым садом", «Дворянским гнездом», «Обрывом» …

Жорж глядел на меня, опершись локтем на подушку и улыбался. Он разглядывал мое лицо, обнаженные руки, коленки, выглядывающие из складок простыни, обмотанной вокруг тела. Светлые серые глаза в приглушенном свете ночника казались прозрачными, темные волосы упали на лоб. Он был дивно красив. Загорелый, видимо, там, где он пропадал столько времени, было лето, или было много солнца, и такой весь складный, как античная статуя. Мне хотелось ему рассказать, про то, как сильно я скучала по нему, и еще спросить кажется ли ему, как и мне, что мы раньше уже знали друг друга.

Следы дорожной усталости на лице Д’Иссеньи сгладились, удовлетворение от недавней близости сделало его черты мягче и спокойнее. Я сидела на кровати напротив, по-турецки поджав под себя ноги, разглядывая любовника, время от времени проводя пальцами по его груди, плечам.

Жорж сделал движение, желая дотянуться, притянуть. Я отодвинулась, хотелось просто смотреть на него, на ловкое, сильное тело, загорелую кожу, на темные, почти черные волосы, беспорядочными прядями упавшие на лоб, на сильный подбородок, хотелось просто любоваться им, и слушать, слушать слова, о том, что я самая желанная женщина на свете и мне хотелось верить каждому его слову!

…Когда я увидела Жоржа в дверях «Парижских Кошек», то поняла, как же сильно я его ждала, как хотела снова увидеть. Мой порыв ему навстречу и наш поцелуй были такими естественными, что и слов не нужно было. Я могла так стоять бесконечно, прижавшись к долгожданному мужчине, положив голову ему на грудь.

Но вывести Жоржа к гостям и представить его гостям все-таки пришлось. Орели широко распахнула глаза привиде того, кто вошел в зал вслед за мной, а потом незаметно показала два больших пальца, выражая одобрение.

Руки Д'Иссеньи не отпускали меня ни на минуту. Он то обнимал меня за талию, то украдкой касался губами моей шеи и волос. Его горячее дыхание, жар тела, почти вплотную прижавшегося ко мне, отключали сознание, я хотела лишь одного – остаться с ним наедине. Ассистентка сразу все поняла и, подойдя ко мне, тихо сказала:

– Здесь от тебя уже не будет никакой пользы, я сама все сделаю, Крис мне поможет, а ты иди домой. Вы оба выглядите просто неприлично! – подруга скорчила рожицу.

В такси мы целовались как обезумевшие, не отрываясь друг от друга ни на секунду и раздевать друг друга начали уже в лифте, потом там же чуть не забыли его чемодан.

Времени на прелюдию не было, едва оказавшись в квартире, мы, уже полураздетые, кинулись в спальню. Слияние тел было бурным и страстным. Желание с обеих сторон было таким яростным, что все произошло буквально за несколько минут. Испытав первое наслаждение, Жорж, едва отдышавшись, потащил меня в ванную, и мы долго сидели в теплой пенной воде, вжимаясь тело в тело. Было так хорошо, что не хотелось ни о чем говорить. Огоньки свечей, расставленных по бортикам купели и в углублениях для мыла и мочалок, отражались в пузырьках пены, бликовали на мокрых телах. Я поймала себя на мысли о том, что впервые за долгое время чувствую себя абсолютно счастливой.