Губернатор Ревеля датский барон Вольдемар Левендаль, служивший в России семь лет (1736–1743), пришелец, искатель карьеры и наживы, преследовал цели, вовсе не совпадавшие ни с целями Ганнибала, ни с интересами России. Сознательные служебные упущения губернатора и его ближайшего окружения, разграбление казенных ценностей, сношения с противником во время войны со шведами (1741–1743) не давали покоя обер-коменданту, воспитанному Петром Великим, благодаря императору сделавшемуся патриотом своего нового отечества. Обер-комендант стал для губернатора еще опаснее, и борьба с ним сделалась жестче, чем когда он был начальником артиллерии. Процитируем резюмирующую часть донесения в кабинет императрицы от 22 ноябра 1742 года: «Прошу, ежели мы оба с губернатором при одной команде в Ревеле еще пределимся (?), что меня от ево нападков пожаловать охранить, а буде же по вашему знанию то безнадежно, прошу искать, чтоб меня с ним развесть, ибо по его интригам мне с ним никако быть не возможно, и при случае доложить Ея Императорскому Величеству, чтоб меня перевесть в Нарву»[466].

Если бы не поддержка старых друзей по кружку княгини А. П. Волконской, ее братьев А. П. Бестужева-Рюмина, канцлера, близкого Елизавете Петровне в продолжение почти всего ее правления, и М. П. Бестужева-Рюмина (1688–1760), обер-гофмаршала императорского двора и действительного тайного советника барона Ивана Антоновича Черкасова, верного друга и заступника, проверенного тридцатилетним знакомством, неистового борца за справедливость, не удержаться бы и одного года Ганнибалу обер-комендантом Ревеля. Кроме друзей его постоянно поддерживал генерал-фельдцехмейстер, генерал-директор над фортификацией принц Гессен-Гомбургский, который знал ему цену, ни один из его подчиненных не мог соперничать ни знаниями, ни делами с Абрамом Петровичем.

Барон В. Левендаль не по своей воле покинул Россию — нет ли в этом заслуги Ганнибала?.. Он постоянно докладывал в столицу о проделках Левендаля. Но обер-коменданту это почти ничего не дало. Губернатором Эстляндии 1 ноября 1743 года по протекции наследника престола великого князя Петра Федоровича императрица назначила генерал-поручика принца Петра-Фридриха-Августа Гольштейн-Бекского (1697–1775), вскоре обвинившего Ганнибала в «свирепом» отношении к подчиненным. Принц ранее служил под начальством Миниха, оставившего о нем следующую характеристику: «…не имеет больших дарований, дурно ведет себя; затрудняется командою, не зная русского языка»[467]. Конфликт у обер-коменданта продолжался и с майором Гольмером, назначенным в январе 1742 года начальником артиллерии Ревельской крепости. С этого момента между Ганнибалом и Гольмером началось состязание в жалобах друг на друга. Приведем извлечение из письма Ганнибала от 26 марта 1744 года на имя генерал-фельдцехмейстера, близкого друга нового губернатора. Простодушный крестник Петра Великого не понял, что его положение ухудшилось. Итак, текст письма:

«В надежде вашей светлости высокой ко мне милости, взял дерзновение, по самой необходимости, жалобу мою в следующем представить: ревелской артиллерии майор господин Гольмер мне такие по команде приносит досады, что всего того стерпеть уже не в состоянии нахожусь. Во-первых, наложил на себя свыше регула меру: в артилериской команде мне товарищем быть, и некоторыя дела без моего ведома начинал. И как скоро то ему, чрез мои приказы, пересекатся стало, вздумал упрямитца и так пре-небреджно со мною обходится, что и персонално гордым обычаем во многих поступках и словах меня обижает, за что я хотя власть и имею штрафу подвергнуть, однако ведая вашей светлости ко мне высокую милость, к тому ж все оные артилериския чины в высокопоставленной вашей светлости команде состоять, не желая тем принесть досады, еще терпение содержусь. И для того не в самую жалобу, но для удержания от таких его поступок, чтоб он напоследок в безответной штраф не впал, всепокорно прошу: высоким вашей светлости повелением ево, майора господина Голь-мера, на истинной путь наставить, чтоб он впредь команду пренебрегать оставил…»[468].

Грустно читать эпистолярии Ганнибала, их сохранилось много, они однообразны — жалобы, жалобы, жалобы, одни жалобы; жалобы быстро надоедают, даже доброжелателям скучно длительное время читать одно и то же. Суровый, побывавший в боях генерал-майор не справляется с майором, постоянно жалуется на него и никак не может привести его в чувство при «свирепом» отношении к подчиненным — это странно; своими жалобами он изрядно надоел начальству. На этом письме имеется собственноручная резолюция принца Гессен-Гомбургского: «Писат к Гольмеру, чтоб с ним (Ганибалом) поступал, как ево должность требует, а не ссорно, и не допускал бы ево господина г. М. (генерал-майора) впредь своими досадами жаловатца. И к нему г. Ганибалу отвечать и поздравлять»[469].

Скандалы между генерал-майором и майором не утихали, ничье заступничество Ганнибалу не шло на пользу; иногда ругань делалась публичной и развращала других, а жалобы обер-коменданта раздражали начальство. Человек, ходивший в атаку, познавший сибирскую ссылку, оказался бессильным перед наглецом. Странно: может, ему мешал цвет кожи, надменное превосходство окружающих, которые на самом-то деле ничем его не превосходили… Один против всех…

Правнучка А. П. Ганнибала Анна Семеновна Ганнибал, многие годы занимавшаяся поисками в архивах документов, связанных с жизнью и трудами Абрама Петровича, и их публикацией, пишет о нем:

«Деятельная натура Абрама Петровича требовала усиленной работы: он с горячим рвением относился к своим служебным обязанностям: безпрестанно указывал начальству на совершаемыя в Ревеле злоупотребления, с которыми энергично боролся; указывал на неотложныя нужды, на упадок дисциплины, одним словом — на разстройство военнаго дела; это делало его, конечно, очень неприятным в глазах некоторых лиц. Сослуживцы Ганнибала и его подчиненные, недовольные его требовательностью и постоянным стремлением водворять законность в той сфере, где до тех пор царствовала распущенность и произвол, — старались всячески уязвить Абрама Петровича»[470].

Странная наша жизнь. Мы ни во что не ставим знание, умение, талант, опыт, при назначении на должность решающую роль играют взаимоотношения, личная преданность, угодливость, и иначе было разве что во времена Петра I. А. П. Ганнибал был самым крупным знатоком фортификации и баллистики, владел теорией и практикой проектирования и строительства крепостей и артиллерийской стрельбой. Один человек мог соперничать с ним — создатель Инженерного корпуса генерал-фельдмаршал граф Б.-Х. Миних. Это ему принадлежит фраза: «Россия управляется непосредственно Господом Богом, иначе чем объяснить ее существование…» Он ценил Ганнибала и деятельно принимал участие в его судьбе. Когда в 1741 году Миниха арестовали и он двадцать лет провел в далекой сибирской ссылке, у Ганнибала конкурентов не стало вовсе. Ни знания и опыт, ни покровительство императрицы не улучшали его положения. Лишь в кругу семьи находил он радости и покой.

Была еще одна причина постоянных столкновений с эстляндским начальством — его свободолюбие, он желал главенствовать в порученных ему делах, без посредников подчиняться прямому своему столичному начальству, оно было куда образованнее эстляндских «взыскательных невежд», получать от него распоряжения и отчитываться об их исполнении — тогда его заслуги никто не сможет присвоить. Он желал наиболее эффективно употребить свои знания и опыт. Ревельскому губернатору, коли обер-комендант не покинул Ревель добровольно, хотелось видеть его беспомощным и невежественным в своем деле. Но если знания есть, то куда они денутся? В одном из писем И. А. Черкасову Ганнибал пишет:

«А при жизни блаженной и вечно славы достойной памяти, государе императоре Петре Великом с самаго начала взятия города Ревеля учреждено было, так что губернатор здесь в Ревеле имел команду только над губерниею и землею, а обер комендант над гарнизоном, а генерал губернатор был адмирал граф Апраксин, котораго он губернатор и обер комендант рапортовали каждый от себя особо по двое команде, а один другим не командировали; и так состояло до 736 года, почему и происходило в командах их порядочно, а ныне ежели так учинить на прежнем основании и гарнизон обстоять поручить Военной коллегии или кому поведено будет, то бы конечно все безпорядочныя поступки пресечены были, а без того никоим образом пресечь такого чинимаго им в команде безпорядочнаго поведения невозможно»[471].