Присутствующие начали с ним прощаться. Он приветствовал всех тихим взором. Потом произнес с усилием: «после»… Все вышли, повинуясь в последний раз его воле.
Он уже не сказал ничего. 15 часов мучился он, стонал, беспрестанно дергая правую свою руку, левая была уже в параличе. Увещевающий от него не отходил. Петр слушал его и несколько раз силился перекреститься.
Троицкий архимандрит предложил ему еще раз причаститься. Петр в знак согласия приподнял руку. Его причастили опять. Петр казался в памяти до четвертого часа ночи. Тогда начал он охладевать и не показывал уже признаков жизни. Тверской архиерей на ухо ему продолжал свои увещевания молитвы об отходящих. Петр перестал стонать, дыхание остановилось — в 6 часов утра 28 января Петр умер на руках Екатерины.
Екатерина провозглашена императрицей (велением Меншикова, помощию Феофана и тайного советника Макарова).
В тот же день обнародован манифест.
Полкам в Петербурге роздано жалование. Генерал-майор Дмитриев-Мамонов послан в Москву к сенатору графу Матвееву.
2 февраля напечатана присяга и разослана по всему государству.
Труп государя вскрыли и бальзамировали. Сняли с него гипсовую маску.
Тело положено в меньшую залу. 30 января народ допущен к его руке.
4-го марта скончалась 6-летняя царевна Наталия Петровна. Гроб ее поставлен в той же зале.
8-го марта возвещено народу погребение. Через два дня оное совершилось»[317].
Великого творца обновленной России похоронили на Заячьем острове в недостроенном соборе Апостолов Петра и Павла. При его погребении Феофан Прокопович воскликнул: «Что се есть? До чего мы дожили? О, Россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!»[318].
Умирающий император позвал к себе самую образованную из дочерей. Анна Петровна (1708–1728), невеста, затем жена «высокомерного и медлительного» герцога Карла Фридриха Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского (1700–1739), мать Карла Петра Ульриха, будущего императора Петра III, любимая дочь Петра I. В 1726 году герцог Карл Фридрих был назначен Екатериной Алексеевной первоприсутствующим в Верховном тайном совете, то есть председательствующим при отсутствии императрицы. После ее кончины Анна Петровна с супругом поспешили покинуть Россию, с Меншиковым им ужиться не удалось. Феофан Прокопович (1681–1736) — авторитетнейший церковный деятель, европейски образованный человек, ректор Киево-Могилянской академии, писатель, философ, просветитель, близкий к Петру I, помогал ему в проведении реформ. С Макаровым читатель уже знаком. Иван Ильич Дмитриев-Мамонов (1680–1730), боевой генерал, следил в Москве за «охранением» порядка во время межвластия. Андрей Артамонович Матвеев (1666–1728), государственный деятель, в 1724–1725 годах руководил Московской конторой Правительствующего сената.
Петр Великий видел первые результаты своих титанических усилий, плоды, приносимые ими, но не приобрел уверенности в том, что среди идущих за ним отыщутся способные продолжить им начатое. Таких, как он, и не обнаружилось, разве что отчасти Екатерина II.
Царь был скуп, прежде всего в отношении себя, его дворец был так мал, а владелец его столь велик, что гроб протаскивали в окно и обратно с покойником тем же путем выносили на невскую набережную.
Россия потеряла великого императора, может быть, самого великого. У Абрама Петрова при покровительстве венценосного крестного все складывалось превосходно; вслед за кончиной монарха для него наступил затяжной период невзгод.
ДОЛГАЯ ПОЛОСА НЕВЗГОД
Прежде чем продолжить описание жизни и трудов Абрама Петрова, отвлечемся ненадолго и поговорим о его фамилии.
Когда у Абрама Арапа появилась новая фамилия, почему и кем она придумана?
М. Д. Хмыров пишет:
«В Ирк[утской] летописи значится: «В декабре месяце [1727], прибыл из Тобольска лейб-гвардии бомбардирной роты, поручик Абрам Петров, араб Ганнибал, для строения Селенгинской крепости»[319].
По-видимому, Хмыров обнаружил эту запись в журнале «Москвитянин»[320], но об этом он почему-то умалчивает. Н. К. Телетова сообщает, что запись имелась «в утраченной ныне Иркутской летописи»[321], и далее цитирует ее, ссылаясь на того же «Москвитянина». В тексте присутствует одна странность: фамилия написана с двумя «н», хорошо известно, что второе «н» появилось не сразу; например, под письмом Екатерине II, написанным в сентябре 1765 года, стоит подпись «А. Ганибал»[322], в завещании 1776 года прадед поэта именует себя «Аврам Петров сын Ганибала»[323]. А. М. Бессонова без каких-либо объяснений утверждает, что запись в Иркутской летописи «сделана чиновником Сибирского архива в 1840-х годах»[324]. После 1727 года во многих официальных бумагах Абрам Петрович значится под фамилией Петров. Пушкинист Б. Л. Модзалевский, не ссылаясь на источники, утверждает, что фамилию «Ганибал» Абрам Петров «присвоил не ранее 1733 и не позже 1737 года»[325].
Впервые фамилия Ганибал упомянута в официальном документе 1732 года при заполнении ландролле (списка имений или мыз с указанием их размеров и фамилий владельцев)[326], затем пять лет спустя в «инженерном патенте», подписанным императрицей Анной Иоанновной:
«Аврама Петрова Ганибала, которой нам и предкам нашим служил лейб-гвардии от бомбандир поручиком и в Тобольском гарнизоне майором, а в 1730 году сентября 25 дня определен был в инженер-капитаны, а в прошлом 1733 мая двадцать перваго дня за многую ево службу и за слабым здоровьем и за прочими имеющимися у него болезнями от службы нашей по имянному нашему указу отставлен вовсе, но только на тот чин патента поныне ему было не дано, того ради мы сим жалуем и учреждаем, повелевая всем нашим памянутого Аврама Петрова Ганибала за нашего инженер-капитана в ранге сухопутнаго майора надлежащим образом признавать и почитать. Во свидетельство того мы сие собственною нашею рукою подписали и государственною нашею печатью укрепить повелели.
Дан в Санктпетербурге лета 1737 февраля в 7-й день
АННА»[327].
Возможно, Абрам Петрович подвергался насмешкам: негр Петров, долго живя в России, начал понимать, что лучше бы внешности соответствовала и фамилия. Нет оснований предполагать, что кто-то вынудил его сменить фамилию или придумал для него новую, и уж конечно же следует отказаться от утверждения, высказанного некоторыми исследователями в середине XX века, что фамилию Ганнибал придумал А. К. Роткирх.
Парижанин Гнамманку отыскал наиболее правдоподобную историю происхождения фамилии Ганнибал:
«Это имя напоминает нам самого знаменитого африканского полководца античности, победителя римлян — Ганнибала Карфагенского. Оно также схоже по звучанию с именем другого африканца, уже Абрамова современника, который служил во французской армии при великом Людовике XIV и судьба которого во многом похожа на судьбу героя этой книги. Звали его АНИАБА.
Аниаба, сын короля Зенана Ассинского, был усыновлен Людовиком XIV в 1701 году. Крестил его епископ Боссюэ в соборе Парижской Богоматери. При крещении ему было дано имя Луи (Людовик) Жан Аниаба. Во Франции он прожил шестнадцать лет. Получил военное образование, дослужился до звания капитана и должности командира кавалерийской роты.
К тому времени, когда Абрам в 1717 году попал в Париж, черный крестник французского короля уже уехал на родину в Африку. Естественно, прожив шесть лет во Франции и также дослужившись до капитанского чина, Абрам не мог не узнать истории этого человека. Не исключено, что французские офицеры, сослуживцы Абрама, которые знавали в свое время Аниабу, стали и Абрама звать этим именем. Это имя, возможно, даже стало его прозвищем, во время службы во французской армии. Тем самым имя Ганибал (Анибал) могло быть трансформацией имени Аниаба»[328].
