Приведенные выше извлечения из писем Рагузинского и Спафария позволяют в общих чертах восстановить картину похищения.

Рагузинский, только что вступивший в русскую службу и нуждавшийся в укреплении своего авторитета, всеми силами желал выполнить просьбу Головина, потребовавшего привезти ему из Стамбула негритят. В самом начале 1704 года Савва Лукич прибыл из Москвы в столицу Османской империи с мехами и другими товарами. Это было не первое его посещение Турции, он был знаком со многими турецкими чиновниками, его не считали русским подданным и дружбы с ним не опасались. Во время отсутствия посла, исполняя его обязанности, босниец приступил к осуществлению плана. Отобрав двух арапчат — Ибрагима и его брата Абдулу (третьего, совсем маленького, приобрели позже, но не без участия Кантакузена), заплатив турецким чиновникам, в конце апреля 1704 года спрятал негритят где-то в Стамбуле и принялся готовить их вывоз из страны. Было решено, что арапчата отправятся в Москву сухим путем через православные европейские государства, хотя и оккупированные турками. С мальчиками Рагузинский послал «челядника» своего Андрея Васильева «да товарища его» Константина Янова. Выйдя из Стамбула 21 июня 1704 года, группа двинулась на север, минуя Яссы; она пересекла русскую границу и 8 октября прибыла в Киев, где отдохнула до 31 октября. Тринадцатого ноября все пятеро вошли в Москву. В Посольском приказе их уже ждали: как только они покинули Киев, губернатор А. А. Гулиц отправил в Москву «отписку»:

«Великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичу всеа великия и малыя и белыя Росии Самодержцу холоп твой, Андрей Гулиц, челом бьет.

В нынешнем 1704-м году октября в 8 день приехали в Киев из Царяграда торгового человека галацкого жителя Савы Владиславова люди ево сербеня Андрей Васильев, Костянтин Янов, да с ними три человека арапов, и объявили мне, холопу твоему, проезжее письма от твоего великого государя посла, ближнего стольника и наместника алаторского от Петра Андреевича Толстова, пребывающего при дворе салтанова величества турского, за его печатью. А в письме его написано: когда они достигнут твоего великого государя росийского государства богоспасаемого града Киева, приняти б их с любовным приветствованием и дав им довольно подвод, и от города до города проводников, отпустить безо всякого задержания к Москве, чтоб они до Москвы допроважены были со всяким опасением и хранением. И по твоему великого государя указу тех приезжих Савы Владиславова людей ево двух человек, да с ними трех человек арапов, дав им подводы и до Севска провожатого, киевского рейтара Юрью Островского, отпустил я, холоп твой, к тебе великому государю, к Москве октября в 31 день нынешнего 1704-го году. А отписку велел я, холоп твой, подать в твоем государственном Посольском приказе ближнему боярину Федору Алексеевичю Головину с товарыщи»[218].

Волнения остались позади: необходимость прятаться от всюду сновавших турок, непривычный для негритят климат (меньший из арапчат болел, а доставить требовалось всех). В Стамбуле ожидал известия П. А. Толстой, в случае поимки беглецов его подстерегали самые большие неприятности: дипломатический иммунитет турки не соблюдали, на русских в пределах Османской империи он не распространялся.

Головина в Москве не было, поэтому явившегося в Посольский приказ Васильева тотчас допросили. Приведем целиком Расспросные речи в Посольском приказе приехавшего из Константинополя грека Васильева (Рагузинский называет его Григорьевым):

«Приезд из Константинополя грека Андрея Васильева, присланного от Савы Рагузинского с тремя малолетними арапами.

1704 ноября в 13 день явился в Посольском приказе по проезжим посла Петра Толстого и киевского губернатора листами и по ево, киевского губернатора, отписке приезжей из Царяграда сербянин венециянина Савы Рагузинского челядник Андрей Васильев да товарищ его Констян-тин Янов.

А в роспросе сказал, что Господин ево, Сава Рагузинский, взяв царского величества у посла у Петра Толстого, помянутой проезжей лист, отпустил ево, Андрея, из Царяграда в нынешнем 1704-ом году в августе месяце сухим путем через Волоскую землю и послал с ним к Москве трех человек арапов, малых робят. И приехав, на Москве о тех арапах приказал он, Сава, ему, Андрею, объявить Посольского приказу переводчику Николаю Спофарию. А кому де те арапы надлежат, и про то ведает он, Николай. И писал де он, Сава, о том наперед сего к нему, Николаю, имянно. А с ним де, Андреем, к нему, Николаю, и них кому от него, Савы ни о чем писем в присылке не было, кроме того, что только одно письмо прислано с ним в дом посла Петра Толстого. И тех де арапов трех человек к Москве привез он, Андрей, во всякой целости и стал с ними ныне в Богоявленском монастыре, что за Ветошным рядом. А сколько де он, Андрей, на тех арапов в покупке лошадей, на чем они до Киева ехали, и на харчи и на иные употребления издержал денег, и тому принесет он роспись.

А как де он, Андрей, из Царяграда поехал, и господин ево Сава Рагузинский тогож дня, как он выехал, хотел ехать водяным путем к Азову. А где ныне тот Сава, про то он, Андрей, не ведает и не слыхал. А Посольского приказу толмача Кирила Македонского, посланного в Царьград, объехал он в Ясах августа в последних числех.

А старца де Исайя, едучаго к Москве з греческими матросами, наехал он, Андрей, в Киеве. И ехал он, Андрей, с теми арапами до Москвы один. А тот старец Исайя ехал особо. А ведомостей де никаких он, Андрей, едучи через Волоскую землю, ни о чем не слыхал и не ведает. Только де как он, Андрей, с теми арапами приехал в Ясы и тамошней де волоской государь, уведав об нем и о тех арапах, его, Андрея, тотчас из Яс выслал с теми арапами на загородный двор, на котором живет человек его господарской, от Яс с милю, в деревне Татарам, для того что де в то время в Ясах в приезде были из розных мест для своих потреб многие турки. И естли б де он, господарь воложской, над ним так не помилосердовал, и его б де, Андрея, с теми арапами турки поймали, понеже турки в вывозе из турского государства в иные страны зело присмотривы и осторожны.

Из тех арапов 2 человека, один крещеной Авраам, а другой некрещеной Абдул, оба они братья родные, отосланы на двор к боярину Федору Алексеевичу [Головину], а третий арап по письму посла Петра Толстого отдан в дом его посольский»[219].

Васильев запамятовал или умышленно назвал неверную дату отправки из Стамбула, путешествие заняло 133 дня, более длительный путь оказался оправданным. Турецкие власти контролировали сухопутный маршрут не столь жестко, как передвижение по морю. С. Л. Владиславич-Рагузинский отплыл от турецких берегов 22 июля 1704 года, то есть на другой день после отправки похищенных, и через Азов прибыл в Москву.

Еще раз обратимся к «Обзору важнейших сношений»:

«1705 г. генваря 3 °Cава Рагузинский в Москву возвратился с тайными от посла Толстого письмами. При нем был писарь Петр Лукин и племянник его Ефим Иванов сын Рагузинский. Ему определено ежегодно кормовой дачи по 328 р.

Апреля 2 дана ему вторично жалованная купно с при-кащиками его грамота с дополнением вольной его в Малороссии, в Азове и везде всякими товарами торговли, кроме заповедных, также и свободного в окрестные державы с товарами проезда»[220].

Несколько дней на глазах всего Стамбула Рагузинский готовил судно к отплытию. Деление отправлявшихся в Москву на две группы связано главным образом с попыткой отвлечь внимание турецких властей от бегства арапчат (если это бегство имело место). Сухопутный маршрут был более безопасен для беглецов — в море от турецкого флота никуда не спрятаться.

Из приведенных выше писем мы узнали, что Ибрагима похитили со старшим неединоутробным братом. Ни Роткирх, ни Абрам Петрович о нем свидетельств нам не оставили. Он упоминается позже в еще одном документе, получившем название «Дело об ограблении неизвестными людьми арапа Алексея Петрова, брата Абрама Петровича Ганнибала». Приведем этот документ полностью: