Он бежал, поднимая в воздух пыль, чуть влажную от конденсирующейся в воздухе от перепада температуры влаги, кашляя и отплевываясь от нее, когда она попадала в легкие. Позади, за его спиной, все так же звучали возбужденные крики, песни социалистов, которые, впрочем, с каждой минутой становились все более вялыми, тихими. Люди устали, даже имея на уме одни лишь кровь и насилие, они постепенно прекращали кричать, в то время как впереди, в стане горячего цеха, голоса в ответ становились все громче. Люди, сидя за до боли знакомой баррикадой, раз за разом без устали выкрикивали один и тот же лозунг: "Цех без уродов! Племя без мутантов!", снова и снова, надрывая глотки в святой, чистой ярости, будто бы готовясь вот-вот пойти в атаку.

Техея вождь Меркат встретил злой, сверкающей в полумраке улыбкой маньяка, жаждущего крови. Да и все остальные, даже добродушный очкарик Агамнон, повинуясь всеобщему безумию, кричал вместе с остальными, выпучив красные от ярости глаза.

— Эй, эй! — привлек их внимание замерзающий Техей. Он вяло дрыгался на одном месте, пытался растирать тело руками, но ничего не помогало. — Послушайте же вы!

Меркат поднял руку, заставив своих бравых солдат замолчать. Люди уставились на Техея голодными, жаждущими крови глазами, и в очередной раз мальчик почувствовал, что его готовы разорвать прямо так, голыми руками, зубами и ногтями. Перед ним были не люди — звери, оскотинившиеся и безмозглые, в едином порыве бессильно рычащие на себе подобных.

— Где девчонка?! — прокричал, срываясь в пустую, лишенную разума злобу Меркат. — Где она?! Где ты прячешь ее?!

— Зачем все это?! — закричал Техей в ответ, едва скрывая страх, что расползался по его телу, окутывал его липкой, холодной слизью, царапал длинными когтями череп. — Почему вы ненавидите друг друга?! Почему?!

— Уроды! Неполноценные! Ублюдки! Твари! — словно голодный пес стал по слову, буквально срываясь на дикий, отрывистый лай, кричать в ответ Меркат. — Мутанты! Мутанты! Мутант!

Последнее слово он прокричал особенно громко, и Техей мгновенно понял, что обращено оно было уже к нему. Термоманты выскочили из-за баррикад, сломя голову понеслись к нему, побросав на бегу самодельное оружие. Они брызгали слюной, хотели рвать, терзать его тело голыми руками, зубами, вгрызаться в его плоть… И мальчик побежал.

Техей побежал, наверное, так, как не бегал ни разу в своей жизни. Его сердце колотилось, как двухтактный мотор, все его тело превратилось в летящий вперед механизм, до отсечки разогнанный новым хозяином — страхом. Легкие раздувались, будто промежуточные меха МТ, ноги, онемевшие от холода, словно пытались пробить бетонный пол, толкали и несли мальчика вперед, прочь от преследующих его обезумевших людей.

Петрамант оглянулся, и увидел, как люди в черных скафандрах, едва не переходя на бег на четвереньках, гонятся за ним со всех ног, бьют руками по воздуху, пытаясь его задеть. Меркат, самый сильный и когда-то самый умный человек этой семьи вырвался вперед, безумно рыча, и ухватился рукой за одежду Техея, роняя мальчика на пол и срывая верх его одеяния с бледного тела. Человек тут же насел на юношу сверху, стал душить его обеими руками, едва не раздавливая его горло. Техей захрипел, пытался отбиваться и махал руками у себя перед лицом, но в ответ на это Меркат зубами поймал левую руку мальчика и, сжимая покрытые пеной челюсти, впился в фалангу большого пальца. Юноша хотел закричать от боли, чувствуя, как ломается, крошится кость, как кариозные зубы прокусывают кожу и плоть, отрывают палец от руки, но он не мог выпустить из своих легких ни малейшей частички воздуха. Боль медленно, плавно отступала, силы заканчивались, все становилось глухим и темным, темным, темным… В миг, когда мальчишка уже начал закатывать глаза, на Мерката бросился такой же безумный, полный ярости Агер, впиваясь мужчине в шею зубами, руками царапая его лицо.

Техей резко, хрипло вздохнул и широко раскрыл глаза, не помня даже своего имени от шока. Его большой палец валялся, окровавленный, в пыли, рука кровоточила, всю ее пронзала безумная, острая боль. Мальчик закричал во все горло, в ужасе хватаясь за обрубок пальца, за оставленную на месте фаланги кривую, безобразную культю, брызжущую горячей кровью. В последний миг он, сделав вдох, откатился в сторону, и в этот же миг в голый бетон вонзился кусок ржавой арматуры, точно там, где только что была беловолосая голова.

— Соберись, — прогудел в голове незнакомый, вибрирующий голос, словно с мальчиком говорило что-то вне рамок его больного восприятия. — Сожми руку в кулак, зажми пальцами рану.

Техей повиновался, зажал обрубок пальца в кулаке. Кровь не перестала сочиться, однако и не брызгала теперь с такой силой, как прежде.

— Правой ногой, бей.

Техей, сделав глубокий, жадный глоток воздуха, не целясь ударил правой ногой перед собой. Как раз в этот момент вниз упала поваленная кем-то мать Милены, и мягкая подошва сапога угодила ей точно по подбородку, ломая шею.

— Встань.

Техей вскочил на ноги, безумным, бегающим по беснующимся в этом хаосе фигурам взглядом оглядывающий все вокруг. Хаос и жажда крови охватили людей, заставляли их, словно зверей, драться друг с другом за выживание.

— Надень маску.

Техей резко кивнул, маска со лба съехала на его лицо, и в тот же момент краем глаза мальчик заметил, как Агамнон из горячего цеха, стиснув зубы, кидает в него увесистый болт. Он со звоном отскочил от металлической маски, мальчик пошатнулся, но удержался на ногах, и нащупал рукой, что искала опоры, расшатанный рычаг тисков.

— Вытаскивай. Бей его.

Петрамант повиновался и, зажмурившись и рефлекторно отвернувшись, ударил железкой от плеча. Круглое металлическое навершие с хрустом раздробило ребро потерявшего в бою мужчины, но тот, казалось, и не заметил этого, кинулся вперед, наваливаясь на Техея. Мальчик что было сил оттолкнул от себя мужчину, и тот, запнувшись об мертвое тело в белом скафандре, упал спиной назад, затылком ударившись об край огромного тигеля и тут же отключаясь

Мать Стефана, Зефа, сцепилась в яростной схватке со своей соперницей, той, что выискивала шпионов в своей половине цеха. Они, несчастные жертвы собственных режимов, хватали друг друга за длинные волосы, рычали, лязгали зубами с такой силой, что, казалось, вот-вот их раскрошат. Они катились по полу, не теряя мощного запала пытались наносить друг по другу удары, но лишь оставляли яркие красные гематомы.

Другие же что остались в живых, выглядели ничуть не лучше. Израненный заведующий армией медленно пол по окровавленному полу — обе его ноги были самым жестоким образом сломаны. Нетрудно было заметить, что его силы заканчивались, он начинал терять сознание… А вот рядом с ним, чудовище, что звало себя до этого лидером горячего цеха, в обнимку со своим злейшим врагом билось в конвульсиях, истекая потом. Техей, все еще не отошедший от шока, непонимающе смотрел, как один за другим озверевшие люди падали на пол, сворачивались в клубок и страшно, гораздо сильнее Стефана тряслись. Кто-то закатывал глаза, заливаясь пеной изо рта, кто-то до крови прокусывал собственную губу, а Агер до крови растирал свое лицо об шершавый пол, часто-часто, как подстреленный зверь, дыша.

Мальчик как умел перевязал откушенный палец черной тканью аэромантов, пытаясь остановить кровотечение, и медленно пошел по внезапно затихшему цеху, беззвучно шевеля губами. Найти препарат, найти… Ему как никогда нужно было то чудодейственное лекарство термомантов, сладкая сыворотка, что уберет боль и исцелит его раны. Десятки голосов наперебой несли какую-то бессмыслицу, и все — скучным, монотонным и полным формализма тоном, каким говорил с этими безумцами представитель ЦБ. Техей брел и брел, заглядывая в карманы скафандров и обнаруживая всякий раз лишь то, что каждый инжектор был пуст, а в прозрачной колбочке виднелись лишь остаточные, жалкие капли целебной микстуры.

— Нет правых… Нет… — повторял про себя он, вяло шевеля пересохшими от волнения губами. — Надо подсчитать… Подсчитать, сколько… Сколько еще будет потерь?