— Техей! — выкрикнул в страхе Цебей и влепил мальчику звонкую пощечину.

Техей шумно, жадно вздохнул, широко раскрывая глаза. На его лице было выражение чистой паники, он хватался окровавленными руками за Цебея, озирался по сторонам. Постепенно, шок сходил на нет, он начинал ощущать невыносимую боль в руках, видел кровь, разбитые, стертые пальцы, сломанные ногти. Видел он и написанные кровью формулы на металлическом полу, но теперь, когда приступ отступил, он вновь не мог понять их смысл.

— Во имя Тео, да что с тобой, парень?!

Цебей с ужасом в глазах смотрел на бледного, измученного собственным разумом Техея. А тот даже не пытался объяснить ему, что с ним происходит — бесполезно это, раз даже лекари в цехах не могли дать ответа на этот вопрос.

"Нехорошо", — подумал про себя Техей, скривив лицо от головной боли. — "Слишком часто я стал…"

Но тут вдруг Цебей положил свою большую, грубую ладонь на голову мальчика. В иной ситуации Техей, может, и засмущался бы, но сейчас это почему-то успокаивало, давало ощущение защищенности, принадлежности к чему-то — пусть это и был всего-лишь самообман. Техей вспомнил Эола, который так же успокаивал его всякий раз, как мальчика настигал очередной приступ.

— О, смотри-ка, — отвлек его от этих мыслей Цебей, поднимаясь на ноги. — Здесь начинаются нефтехранилища. На это стоит взглянуть.

Пытаясь не обращать внимания на разбитые руки, Техей поднялся во весь рост и вслед за своим новым знакомым подошел к зарешеченному окну, закрытому заслонкой. Цебей поднял металлическую пластину, открывая вид на громадное пространство, от которого захватывало дух. Этот складской цех был настолько огромным, что Техей не мог даже приблизительно подсчитать высоту от пола до потолка — и все это пространство занимали громадные цистерны, к которым тянулись множество изогнутых, переплетающихся труб.

Вместо привычных бетонных колонн потолок здесь удерживали статуи атлантов, взгромоздивших на свои спины огромные своды цеха. Где-то там, на вершине цистерн, виднелись крошечные люди, снующие туда-сюда, занятые своей работой, а у самого края цеха, у внешней стены, виднелись крошечные бетонные сооружения, будто бы подвешенные под потолком — это было поселение людей, что обслуживали нефтехранилище.

— Медея, покопайся в аптечке, перевяжи Техею руки, пожалуйста, — попросил жену Цебей, и та сразу же принялась исполнять волю мужа. — Вот так вот, малец. Ты на восточной стороне, наверное, и не видел чего-то подобного масштаба, а?

— Никогда… — честно признался Техей. — Мне рассказывали, что на западе производства больше, масштабнее, но чтобы настолько…

— Наш поезд тоже везет нефть, к слову. Нефть и попутный газ. Но ты и сам знаешь, дружище-инженер.

Цебей тихо, по-доброму засмеялся, и Техею оставалось лишь натянуто улыбнуться в ответ. Поезд уносился все дальше и дальше по огромному, высокому железнодорожному мосту, который на фоне громадных цистерн выглядел совсем крохотным и игрушечным. Вскоре, когда состав пересечет многокилометровый цех-хранилище, длинный железный змей снова скроется в темных тоннелях и побежит дальше, на юг, описав при этом большую дугу.

Медея перевязала и обработала израненные руки Техея, то и дело цокая языком и качая головой. Она с удивительной, даже странной простотой относилась к подобному зрелищу при том, что даже прошедшего за последнее время через огонь, воду и медные трубы Техея совершенно не тянуло разглядывать свои раны.

— Так, — Цебей хлопнул в ладоши и улыбнулся, потирая их. Он огляделся, рассматривая других пассажиров поезда. — Хочет кто сыграть в цинтак?

Седой, высокий мужчина медленно прогуливался по длинному, погруженному в полумрак поминальному залу. Стены вдоль и поперек были усеяны маленькими пластиковыми табличками на болтах, и на каждой из них было чье-то имя, а под надписью — ощерившаяся морда волка. Символ подразделения особенно выделялся на каждой табличке, голова зверя сверкала тут и там в свете тусклых ламп позолотой.

Варс помнил каждого из них. Каждого бойца гвардии, отдавшего жизнь за дело Майи Бортеас. До того, как попасть сюда, в безымянные, скрытые от глаз цеха, переоборудованные под огромную базу-город, они были никем. Многие из них были даже не детьми плебеев, а дикими сиротами, чьей судьбой было сгинуть в пасти тоннельной химеры или попасть в рабство. Но Бортеас нашла их раньше тех, кто желал им зла, она дала им цель, дала им силу идти к этой цели. Конечно, она не уставала повторять, что все это, вся та сила, которой обладала ее особая ячейка, есть у них благодаря суровому наставничеству Варса, его тактическому гению, но… Мужчина усмехнулся. Нет, все благодаря ей. Если бы не она, если бы не эта девочка со шрамом, слишком гордая, слишком храбрая для дикарки…

— Ты звал меня? — его брат, огромный монстр по имени Снорри, бородатый и устрашающий, вошел в зал.

— Привет, Снорри, — Варс улыбнулся. — Как ты?

— Давление скачет, — вздохнул здоровяк. — Да и под ребрами частенько покалывает. Но ничего, держусь.

Оно и неудивительно — что за сердце должно быть у человека, чтобы оно выдержало нагрузку такой огромной горы мышц, чтобы смогло гнать кровь по всему этому ненормально большому телу?

— У меня к тебе просьба. Можно мне взглянуть на личные дела твоих людей? Я кое-кого ищу.

— Кого? — Снорри напрягся, но не подал виду.

— Крысу, — помрачнев, нахмурился Варс, глядя брату прямо в глаза. — Кто-то сливает данные о нашей операции, я это точно знаю. Но не знаю кто. Есть предположение, что это кто-то, у кого есть доступ к связи.

— Да на здоровье, — тяжело вздохнул здоровяк. — Только у меня не прибрано, не обессудь.

Внизу, на самом нижнем этаже базы, располагались все технические коммуникации, установки и машины. Бортеас не пожалела денег на это место, здесь был даже свой генератор кислорода, который обслуживал аэромант-изгнанник, своя электростанция и уловители влаги. Не было производства пищи, слишком глубоко под землей они находились, но, зато, были огромные запасы провианта на складе.

На этом же этаже находился личный кабинет Снорри. Будучи управляющим техническим персоналом базы, ему приходилось заниматься, в том числе, и бумажной работой, и поэтому в тесной комнатке, где громко, успокаивающе шумела в трубах вода, стоял простой стол и несколько шкафов-картотек. На столе виднелся хорошо знакомый Варсу ярко-красный телефон — прямая связь с госпожой.

— Я здесь надолго, брат, — сказал Варс, присаживаясь за стол и открывая первый ящик ближайшей картотеки. — Можешь помочь, если хочешь.

— Хрмф, — запыхтел и отмахнулся Снорри, которому в этой комнатке приходилось пригибать голову. — Я лучше за кофе схожу. Тебе?

— Черный, ты же знаешь.

— Да, да… — Снорри снова раздраженно отмахнулся и вышел прочь, захлопнув за собой дверь.

Самым пугающим в Майе Бортеас, отчего даже у Варса, командующего ее личной гвардией и силовыми операциями, стыла кровь в жилах. Она могла объединить под своим крылом тех людей, кого, казалось, объединить в принципе невозможно. Так, например, аэроманты-убийцы на службе Киры прекрасно соседствовали здесь с термомантами, занятыми регулировкой температуры на базе. И это при том, что между ними тянется многовековая вражда — одни дают кислород, а другие загрязняют его ядовитыми испарениями производства. Или вот, например, благородные: здесь их таковыми вообще не считали, было принято называть их просто "специалисты". Они одевались так же, как все остальные, ели то же, что едят остальные и в целом ничем не отличались от менее образованного персонала базы. И никто даже и не думал жаловаться — всех все устраивало.

Конечно, пару раз Варс видел, как кто-то поднимает бучу, начинает жаловаться на недостаточно удобную кровать, на пресноватую еду в столовой… Но Майя всякий такой случай решала лично. Она запиралась с этим человеком где-нибудь наедине и просто разговаривала с ним, часами напролет. Никто и никогда не рассказывал о том, что такое она говорила им, когда они оставались с ней наедине, но ясно было одно — это работало. Всякий, кто нарывался тем или иным образом на такой долгий, тянущийся целыми часами разговор, выходил из комнаты, в конечном итоге, чуть ли не просветленным, буквально сияя от счастья. А Майя лишь спокойно, мягко хлопала по плечу очередного наставленного на правильный путь идиота, который с тех пор служил ей еще ревностней и самоотверженнее, чем мог бы даже представить до этого.