Навстречу каравану быстро плыли несколько больших, крытых моторных суден, среди которых выделялось особо то, что было впереди всех. Это был богатый, украшенный геометрическими узорами корабль с мачтой, на высокой палубе которого стояли двое — отец и дочь.

— Так вот они какие, отец? — негромко сказала девушка.

На вид ей было лет пятнадцать. Гибкое, стройное тело плотно обтягивал гидрокостюм, а поверх него на ней был полупрозрачный пеплос и длинный, тонкий шарф, развевающийся на ветру.

Отец, беспокойно глядевший вдаль, на приближающийся караван, опустил глаза на свою дочь. Он был стар. Непозволительно стар для того, у кого не было сына-наследника.

"Она станет вождем после меня", — думал он, глядя в голубые глаза дочери, на ее тонкое, аккуратное личико. — "Или же… Или нет. Но то потом. Все потом."

— Да, Тея, — он кивнул. — Грязные и неотесанные.

— Я не уверен насчет всего этого, господин, — неслышно подошел сзади тонкий, высокий человек, чье лицо было покрыто татуировками в виде морских созданий. — Петраманты имеют дурную славу, а семья Ортеан — еще хуже.

— Я тоже, — кивнул вождь, крепко сжимая перила.

— Мы могли бы справиться и своими силами, — мягко, тихо продолжал советник. — У нас есть схемы…

— Это уже не мне решать, — отрезал старик. — Есть вещи, которые мне неподвластны. Эта — одна из них.

Рокот машин пугал местных плебеев, трудящихся на многоуровневых гидропонных фермах. Люди в страхе разбегались перед металлическими чудищами кто куда, женщины хватали детей и уносили прочь, и даже крепкие, смуглые мужчины не решались встретить кочевников лицом к лицу. Лишь благородные из племени гидромантов, механики и чудотворцы, творцы пищевых систем, стояли у бетонного, крутого берега искусственного озера в церемониальных гидрокостюмах и узорчатых хламидах из синтетических волокон поверх них. Впереди всех был вождь, держащий в руке большой трезубец, со своей дочерью, смело взирающей на пришельцев.

Машины остановились. Пока плебеи кучковались позади, благородные быстро спустились на землю, некоторые разминали затекшие конечности. Керон, кивнув Эолу, вышел вперед. Техей наблюдал за ними издалека, лишь подняв маску на лоб. В этот момент они с принцессой водного народа ненароком встретились взглядами, и хотя Техей, ее ровесник, сразу же отвел в сторону свои подведенные сурьмой глаза в сторону, Тея все продолжала с интересом его рассматривать как какую-нибудь диковинку, кои привозят в огромных количествах паломники племени. Оно и неудивительно — своими белыми как снег волосами, нездоровой кожей и красноватыми глазами юноша привлекал внимание и в своем племени, а уж у чужаков и подавно. Альбиносы редко выживали на Плиосе, а этот еще и был среди благородных.

— А где же Архитектор? — прищурившись под маской хрипло спросил Керон. — Неужели не почтил нас своим присутствием?

— Госпожа Бортеас отлучилась по срочному делу, — негромко ответил покрытый татуировками советник вождя гидромантов. — Она…

— Я, кажется, не с тобой разговаривал, — Керон нахмурился, повысил голос.

— Ну, приехали… — тихо вздохнул под маской Эол.

Конфликта, впрочем, не произошло. Вождь водного племени поднял в воздух руку призвав к тишине:

— Прошу простить нас, — он склонил голову, коротко, как велит сделать перед гостем обычай. — Пути Архитекторов неведомы простым смертным. Прошу, не будем из-за этого ссориться.

Керон глубоко вздохнул, коротким движением руки поднял маску на лоб. Под ней скрывалось лицо сурового, грозного человека, кудрявого и темноволосого, как и многие истинные петраманты. Рот его скрывала густая, аккуратно подстриженная борода, а взгляд черных глаз, подведенных сурьмой, скакал от одного человека к другому.

— Я Керон, вождь семьи Ортеан, племени петрамантов. Я пришел сюда со своими людьми по зову хозяйки этих земель.

— Приветствую тебя, Керон, и твоих людей. Мое имя Анкх, я вождь семьи Минос, племени гидромантов. От лица племени выражаю благодарность за то, что откликнулись на наш зов.

Все, кто наблюдал за этой сценой, мысленно выдохнули. Формальности были соблюдены, вожди пожали друг другу руки, обнялись, а значит, пока что насилия удалось избежать. Это была однозначно благая весть, дающая надежду на то, что все пройдет хотя бы не слишком напряженно.

Весь остаток дня кочевники занимались тем, что сооружали себе стоянку в транспортных тоннелях на южной стороне цеха. Им, разумеется, предложили остаться у озера, благородных даже пригласили в дворец вождя, высокими, беспорядочно разбросанными шпилями торчащий в самом центре водохранилища, однако петрамантам такая роскошь была чужда. Они привыкли селиться на отшибе человеческих поселений, вдали от производственных линий и цехов, там, где их никто не побеспокоит и где их плебеи не побеспокоят местных. Гораздо привычнее им было рядом со своей техникой, в их жилищах из металлических листов. Да и расположиться им было легко — их жилища разбирались и собирались как детский конструктор, и обеспечивали нужную степень защиты от ветра, дождя и злого, не любящего людей солнца.

Впрочем, даже так они не могли избежать пристального внимания со стороны местных. То и дело плебеи гидромантов, делая вид, что чем-то заняты в темных, высоких рядах гидропонных ферм, отключенных от сети на ночь, наблюдали за чумазыми, грязными пришельцами. Среди водного народа вообще не было принято ходить грязными, а эти, казалось, не мылись вообще, хранили воду, как какую-то драгоценность. Воду, которой совсем рядом столько, что в ней можно спрятать целый город!

— Чего они делают? — кивнул в их сторону Техей, натягивая тросы, удерживающие брезентовую крышу над жилищем.

— Ай, не обращай внимания, — отмахнулся Эол и вытер рукавом нос, отчего лицо его стало лишь грязнее. — Это непонимание, только и всего. Если нас другие считают грязными, хитрыми и злыми, то этих — снобами с самомнением, как будто тут каждый сам по себе царь Александр!

С этими словами Эол, взрослый мужчина с длинной черной бородой и собранными в хвост длинными волосами, приложил к носу ладонь с оттопыренными пальцами, пародируя "напыщенных рыболюбов":

— Посмотрите-ка, я живу у воды, среди деревьев! У меня всегда есть что пожрать, а водой я задницу мою! Вот такой я, а вы все ва-а-а-рвары!

Техей, глядя на него, невольно засмеялся, прикрыв рот ладонью. И даже смех у этого юноши был каким-то печальным, сдавленным, будто бы ничего действительно положительного не могло быть внутри него, одна лишь тоска и уныние. Но вдруг, смех его резко оборвался, он медленно сел на пол, обхватив руками колени. До боли прикусив губу, он уставился куда-то в вечерний полумрак гигантского цеха, глаза его беспорядочно забегали.

Знание, данное когда-то давно людям, мучило его. Формулы, принципы и законы, казавшиеся бредом несчастного, пронзали его голову, вызывали приступы паники, заставляли его раз за разом повторять то, что остальные боялись или попросту не хотели слышать.

— Техей? — негромко сказал Эол. — Техей! Опять, да?

Юноша не слышал его. Правая рука потянулась к болту, лежащему рядом, и он стал быстро, будто от этого зависела его жизнь, чертить на голом бетоне трехконечную звезду, вписанную в треугольник. Вслед за рисунком пошли формулы, знаки, которых не понимал никто, кроме него самого — спираль, тор, точки, соединенные множеством линий. Эол бросился к мальчику, попытался остановить его, но все было бесполезно — в его руках вдруг появилась сила куда большая, чем та, что была у взрослого мужчины. В отчаянии, Эол обнял его, крепко сжимая широкие юношеские плечи и нервно дыша в белые кудри мальчика.

— Тише, тише… — негромко сказал он. — Все, все закончилось… Тише…

И Техей действительно успокаивался. Когда очередная формула была выведена, когда уравнение было завершено, он выронил из рук болт, кончик которого был сточен о бетон. Он непонимающе огляделся, взглянул на Эола, обнимающего его, на чертежи и формулы.