— Что такое малые тёмные формы?

— Рассказы в жанрах традиционных ужасов, квантовой мистики и тёмного фэнтези.

— Оу! Я и не знал, что у нас такое есть. И давно ты состоишь в этом почтенном обществе?

— Оно образовано недавно. Как и клубы по рандомным шахматам, шашкам, покеру и ещё десятку легализовавшихся тайных обществ любителей настольных игр.

Приняв решение, Элая выкидывает чашку в утилизатор.

— Только сегодня слышал, как дварфы обсуждали возрождение своей древней национальной игры. Мы что, переживаем ренессанс до-квантовой культуры?

— Ты как всегда не в курсе… — Эл достала новую чашку, — на форуме Тамагочи опубликовали слив о запуске закрытого бета-теста нового эволюционного Плана Квантума. Он пройдёт в тысячном мире и чтобы попасть на него нужно или достать жетон эволюции, или быть первым в одном из официальных имперских рейтингов.

Вероятность найти жетон, не состоя в руководстве большого клана, сильно зависит от удачи. А пробиться в топы существующих рейтингов просто невозможно. Вот умные люди спешно и создают новые.

Последний из зарегистрированных, рейтинг мастеров чайной церемонии. Хотя во всей обитаемой галактике не больше десяти человек вообще знают, что это такое и как оно выглядит. Зато даже в Имперской военной академии Шико Первого создали клуб чайной церемонии и пригласили в него эксперта по истории древней Азии.

Так что, да, это ренессанс древней культуры. Остаётся надеяться, что он продолжится дольше, чем будет проходить этот тест.

— Круто! А можно мне прислать свой рассказ на конкурс? Он будет темнее, чем шоп негра!

— Теперь я должна буду спросить, что такое шоп и какое отношение он имеет к древнему расовому ругательству? — передо мной снова ставится чашка с ароматным кофе, — ты начнёшь рассказывать какую-то древнюю историю и уйдёшь от разговора о боевой марионетке в теле эльфийского киллера?

— А чего тут уходить? — пробую кофе. Он божественен. — Всё и так ясно. Кроме того, почему ты решила, что эльф, которого использовали как мясной костюм был киллером? Неужели марионетка не могла сама достать подходящий по антуражу нож?

— Давай, проверим, — Эл открывает на стойке окно форума Тамагочи на странице охотников за головами. Копирует в окно поиска изображение эльфа с камеры над стойкой. Через секунду открывается страница с его фото и личным делом. — Награда за голову двадцать тысяч кредитов, — читает вслух (мне вверх ногами неудобно), наёмник третьей категории. Мелкота, — делает вывод тёмная эльфийка. — Я бы на месте марионетки наняла первого попавшегося наёмника в зоне досягаемости, а потом использовала его как маскировку, чтобы добраться до цели.

— И после убийства, любое расследование выведет на него. Но к тому времени от засветившегося мясного костюма марионетка уже избавится. Полиция квалифицирует дело как обычное заказное убийство, и никого не будет беспокоить. Логично.

— Ты знаешь, кого она бы побеспокоила, если бы мы передали ей кадры с марионеткой?

— Барону Субботу.

— Тогда, лучше будет запись уничтожить. Чем ты ему помешал?

— Ограбил. На мешок алмазов. Кстати, можешь помочь реализовать через тёмный аукцион?

— Кажется, я начинаю вспоминать одно обещание, на сей счёт?

— Об этом не беспокойся! Лучший ювелир Медной горы уже приступил к работе и скоро вышлет тебе свой лучший бриллиант.

— Тогда отдашь пять процентов на развитие Тёмной демократии. Сколько там всего?

— Девять тысяч пятьсот камней. Давай округлим твою долю до полутысячи.

— Ты не знал? Алмазы продаются по весу. Давай сюда, — окно магазина киллеров сменила заставка ярмарки котят.

— Я слышал, — приставляю к окну свой браслет и наблюдаю, как у чёрного длинноухого котёнка в правом верхнем углу возникает счёт: 6720 карат/9500 камней, — что в до-квантовые времена котята правили Интернетом.

— Мы проходили теорию эволюцию мемов в школе, но ты, как обычно предпочёл добывать информацию самостоятельно. Лучше скажи, пока ждём, что там было тёмного у негров.

— Была такая картина художника Альфонса… кажется… Алле. «Битва негров в пещере глубокой ночью». Она представляла собой чёрный прямоугольник и была самым тёмным произведением искусства до того, как её не сплагиатил некто Казимир Малевич, «создавший», — голосом выделяю кавычки, — чёрный квадрат, примитивно названый им Чёрным квадратом.

Но, поскольку квадрат лучше входил в обывательское коллективное бессознательное наших неграмотных предков, чем сложный прямоугольник, иконой стиля стал именно Малевич. Хотя некие расисты утверждали, что всё дело в национальной идентичности художника…

— Я слышала только о гендерной идентичности. Да и то, это понятие стало неактуальным после первой волны космической экспансии.

— Да, весёлое было время. Если бы тогда с Земли на покорение галактики не отправили всех лучших представителей человечества с небинарной гендерной позицией, то наш город выглядел бы совсем по-другому. (1) Но то другое! Про Малевича современники говорили, что хоть он и поляк, зато фантазии у него еврейские. (2)

— Это такие древние субрасы?

— Да, раньше они назывались национальностями. Но, поскольку люди тогда не умели нормально эволюционировать, то различались они между собой слабо. Больше по национальным идеям, чем по ДНК.

— Ладно, давай посмотрим, что ещё нарисовал твой Альфонс. — Эл открывает ещё одно окно и вводит в него имя художника. В нём появляются семь цветных прямоугольников, один из которых чёрный. Она зачитывает названия остальных шести картин, и я понимаю, почему квадрат, названный квадратом, обрёл большую популярность среди обывателей.

«Первое причастие страдающих анемией девушек в снежную пору»;

«Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами»;

«Хоровод пьяных в тумане»;

«Оцепенение новобранцев, впервые увидевших лазурь Средиземного моря»;

«Сутенёры в расцвете сил, пьющие абсент, лежа на животах в траве»;

«Работа с охрой желтушными мужьями-рогоносцами».

Нда… дело явно было не только в национальной идентичности художника и знакомых ему арт-критиков.

— Мне больше всего понравились сутенёры, — говорю, смотря на зелёный прямоугольник.

— А мне хоровод пьяных, — Эл показывает на серый. Спасибо, что познакомил меня с таким выдающимся творцом. Непременно закажу себе репродукции его картин и повешу на стенах Демократии.

Да, она всегда интересовалась древним творчеством.

Смотрю на окно аукциона. Ставки растут. Мы могли бы разбить лот на несколько маленьких, но тогда, была вероятность, что рынок насытился бы раньше, чем мы всё продали. Всё-таки тёмный аукцион больше ориентирован под продажу оружия и артефактов.

— Тогда Демократия сразу перейдёт в класс ресторанов второго уровня.

— Надеюсь, вырученных денег хватит на это… я вообще-то спрашивала тебя о другом.

— Да? А, точно. Раньше, до повсеместного запрета на употребление слова «негр» было такое выражение: «темно как у негра в шопе». Обычно его употребляли в неправильной интерпретации, заменив одну букву в последнем слове. А шопами в те времена, когда негры уже получили свободу, но ещё не имели прав указывать белым, как им нужно жить, называли маленькие магазинчики.

Получившие свободу негры занялись коммерцией. Снимали в аренду небольшие помещения и устраивая в них шопы. Но из-за недостатка денег они находились в подвальных помещениях и освещались керосиновыми лампами. А керосин в те времена был дорог, и продавцы зажигали лампу только когда к ним заходил покупатель. Всё остальное время негры сидели во тьме своих шопов. Вот оттуда и пошло такое выражение.

— Даже не знаю, — задумчиво протянула Эл, — как я жила раньше без этой важной информации.

Мы, молча, продолжили отслеживать ставки. Когда цена дошла до полутора миллионов, её рост замедлился и возрастал с минимально допустимым шагом в десять тысяч кредитов.

Вдруг цена резко скакнула сразу до двух миллионов и застыла. Прозвучало три удара гонга и на счёт пришло миллион девятьсот тысяч. Аукцион тоже брал свои пять процентов.