И в другом месте, совсем необычная мысль:
«…к счастью, будущее непредсказуемо, (а также – в силу квантовых эффектов) – и не определено».
***
Этой зимой мне минуло шестьдесят девять, дата не круглая, меня поздравили мимоходом, вручили денежную премию в конверте, потом выпили все понемногу – коньяку, ещё чего-то, а вечером позвонила сестра, и мы долго разговаривали. Я пытался вспомнить, как называлось то место, куда мы ходили кататься зимой на лыжах, когда были малышней. Это был овраг, зимой его заметало снегом, но в начале спуска было круто, и очень трудно удержаться от падения, катаясь на коротких лыжах с мягкими верёвочными креплениями. Но потом, после крутого обрывистого спуска был длинный пологий склон, по которому можно было катиться долго-долго, вздымая вокруг себя настоящие облака снежинок, которые сверкали и переливались на солнце всеми цветами радуги.
В тот зимний вечер я снова вернулся к Лионской лекции:
«Для меня Бог – не управляющий миром, не творец мира или его законов, а гарант смысла бытия – смысла вопреки видимому бессмыслию».
***
– Тебе придётся самой выбирать свое будущее, – сказал я девушке.
– То есть? – удивилась она.
Мы шли по улице, и я досадовал, что забыл зонтик, досадовал, потому что ощущение надвигавшегося дождя становилось всё отчетливее. Но Олеся хотела гулять, она взяла меня под руку, и так мы шли – она была чуть не на голову выше меня, стройная, с вьющимися каштановыми волосами, свободно падавшими на плечи.
– У тебя от природы есть всё для счастья, – сказал я. – Красота, физическое здоровье, ум, образование…
– Мне врач недавно удвоил дозу антидепрессантов, – перебила она мои комплименты.
– Разумеется. И ты начала бояться всего на свете в два раза больше, – сказал я.
– Да, – сказала она. – Лучше мне не стало.
– Тебе придется самой решить, нормальна ты или нет, – сказал я. – Понимаешь, не врач должен это решить, а только ты сама. Врач может тебе помочь, на время, в самом лучшем случае. Всё решит твоя готовность отвечать за свои поступки. Если ты не будешь считать себя больной, не будешь прятаться за болезнь – всё сложится в жизни. Во всяком случае, получится многое из того, о чем ты сейчас только мечтаешь.
– И я смогу выйти замуж?
– Конечно, моя хорошая, – сказал. – Что тут сложного. Замуж может выйти кто угодно.
– Я недавно выбросила телевизор в окно, – сказала она, словно не слыша меня.
«Все бы были такими ненормальными», – подумал я. Но вслух сказал совсем другое.
– Когда ты будешь сама зарабатывать деньги, работая дизайнером или ещё как-то, то десять раз подумаешь, прежде чем выбросишь телевизор.
Порывы ветра принесли, наконец, дождь, но совсем не такой сильный, как я ожидал. Вполне можно было ходить без зонтика и разговаривать. Достаточно было не выходить из аллей, где росли большие раскидистые деревья. У меня было ощущение, что в разговоре мы совсем близко подошли к тому, о чем никто ничего не знает. Что-то знал Скотт Фитцжеральд, быть может. И как сумел, рассказал об этом в романе «Ночь нежна». Всё остальное, написанное на эту тему просто несерьезно. В лучшем случае это пустые декларации о недопустимости применения больших доз нейролептиков. Или о том, в каких чудовищных условиях содержат психически больных. Или о недопустимости шоковой терапии. И никто не хочет думать о том, почему человек, которого намерены забрать в стационар, готов ни секунды не задумываясь выброситься в окно. Совсем как эта девушка, которая почти успокоилась, но всё-таки не торопилась домой.
***
В сентябре 1989 года, выступая в Лионе перед своими коллегами-физиками, Андрей Дмитриевич Сахаров сказал о XX веке: «Это был век двух мировых войн и множества так называемых «малых войн», унесших множество жизней. Это был век многих вспышек невиданного в истории геноцида… И все-таки, когда мы думаем о двадцатом веке, есть одна характеристика, которая для меня кажется невероятно, необычайно важной: ХХ век – это век науки, ее величайшего рывка вперед. Развитие науки в ХХ веке проявило с огромной силой ее три основные цели, три основные особенности. Это наука ради науки, ради познания. Наука как самоцель, отражение великого стремления человеческого разума к познанию. Это одна из тех областей человеческой деятельности, которая оправдывает само существование человека на земле».
Лавируя между луж по дороге домой, я вспомнил давний и случайный разговор с новоявленным мессией, одним из тех, которых я без счёта насмотрелся на своем веку. «Я говорю свое решительное НЕТ современной науке», – заявил он мне. Я не знаю, на какой эффект от своих слов он рассчитывал, потому что я задал ему совсем простой вопрос: «А сотовому телефону говорите своё решительное ДА?». Он растерялся немного, совсем ненадолго. «Сотовый телефон у меня совсем простенький, без наворотов. Не как у всяких разных».
Сложно было о чём-то разговаривать дальше с этим христосиком, он был столь же трогателен в своей простоте, как та женщина, чей ребенок так мало плакал, что его и за ребёнка то считать было нельзя.
Было около двух ночи, когда я пришел домой. Запах дождя, травы, листьев вместе со звуками и шорохами ночи вливался в открытое окно. Завтра, которое почти превратилось в сегодня, мне предстояло ещё многое сделать. Не бог весть что, но лучше бы поспать немного, если получится. Если получится…
***
Она позвонила вечером на другой день, чтобы выразить свою благодарность.
– У меня всё в порядке дома, – сказала она.
– Я рад за тебя, – сказал я.
«Дай то бог…», – подумал я.
Ей ещё долго предстоит быть отверженной, если она решится быть с людьми, а не замкнётся в своей болезненности, и в своем одиночестве. Ей придется платить по самому большому счету за то, что другим будет даваться без труда.
За право работать, иметь семью, мужа, детей. Ей будет очень сложно доказать совершенно очевидные вещи – даже то, что не вызовет ни малейших сомнений в спорах между другими людьми. Ей, как Чарли Чаплину, предстоит пройти по канату, подвешенному между небоскребами. И маленькие обезьянки ненависти и страха, кривотолков и пересудов будут преследовать её со всех сторон. И много ещё чего будет её преследовать. Ей самой придется первой признать за собой право видеть мир по своему, так, как его не видит никто, быть может. Поверить в себя, поверить, что без неё мир неполон. Потом, быть может, в неё смогут поверить другие.
Ненависть всего одного человека может изуродовать внутренний мир не очень уверенного в себе человека до неузнаваемости. Но, быть может, ей повезёт больше, и однажды она встретит того, кто её полюбит. И мир, который сегодня ей кажется таким холодным, жестоким и бездушным, станет маленьким, хрупким и требующим её внимания и защиты.
Остановиться, оглянуться
-1-
Рано с утра Герман Давыдов со своей женой Еленой поехали на рынок. Была суббота, нужно было купить много всего и разного на Новый год, и на Рождество – словом, на все праздничные дни. Должны были прийти какие-то гости, в том числе и сестра Елены, и они старательно обходили торговые ряды, стараясь ничего не упустить.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
