— Мари, — внезапно покраснел брат

— А, спутал. Мими, наверное, в сенарском борделе для господ Искореняющих! — хлопнул я себ по лбу. — Точно! Как я мог забыть!

— Паяц, — резюмировал брат.

— Ага, — довольно ответил я. — С допросом покончено?

— Ты настоящего допроса не видел. С пристрастием.

Вот тут ты ошибаешься. Я не только видел, я еще их и проводил. В том числе и с пристрастием, особенно в полевых условиях. Так что вряд ли что-то новое ты мне сообщишь.

— Ты к нам надолго?

— До завтра. Напишем акт, увезем тело…

— Остался бы ты здесь, — посоветовал я ему. — Место хорошее, дом родной, да и клану бы здорово помог…

— Не могу.

— Рвешься в магистры?

— Уже магистр, — брат расстегнул рубаху, показав висевший на шее на золотой цепочке такой же круг Единого.

— Быстро ты! — выпучил глаза я.

— Самый молодой из магистров, — гордо сказал брат. — И если бы ты усердней занимался, то смог бы вступить в Орден!

Ну тут уже пошла неуемная реклама, свойственная тем, кто нашел себя и сделал карьеру в отстойной организации. Типа, иди к нам, у нас суп гуще и хрен толще…

— Нет, спасибо, — с кривой ухмылкой сказал я. — Как-то не тянет. Не особо верующий я. Хотя среди вас там одни атеисты, зато статус хороший и обеспечение тоже. Сыт, пьян и нос в табаке. И служба — не бей лежачего.

— Ну все-таки Орден стоит на страже…

— Вина и баб, судя по усопшему, который у вас долго служил. Тупому и полуграмотному, зато с замашками мелкого вертухая. Бесстыжему, жадному и подлому. Вот психологический портрет вашего идеального брата.

— Язык прикуси, — посоветовал мне брат. — Если скажешь такое кому-нибудь еще, тогда тобой точно Орден займется, обвинит в Скверне и очистит от нее, причем как можно более медленно и болезненно.

— Правда глаза колет? — ухмыльнулся я. — То, что ты вляпался туда по самое не балуй со своими идеалами, не значит, что другие твои сослуживцы не могут быть мудаками.

— Идеалы тут ни при чем. Просто у меня не было выбора, — скривился брат. — Как ты думаешь, долго ли жили бы вы и наши с тобой родственники, если бы я не был на этом месте? Мы все неблагонадежны, как оказалось. Ну теперь все это исчезло из списков. Знаешь какой лучший способ перестать бояться черта?

— Самому стать чертом, чего уж там, — пожал плечами я.

— Не дурак. И мне пришлось это сделать. А на посту одного из магистров Ордена я могу делать праведные дела, пусть и находясь, как ты точно заметил, среди толпы мудаков. Своим поступком и карьерой я спас весь наш род и клан целиком. Как я подозреваю, ты тоже, — он подозрительно посмотрел на меня.

Смотри, смотри, гляделки не помогут. Я обучен профессионально обманывать. И противостоять пыткам тоже.

— Я вроде пока еще ничего не сделал, — скорчил неопределенную гримасу я.

— Ладно, пойду навещу Иль, — сказал он. — Но о работе на Орден подумай, вдруг пригодится…

— Не, не хочу. По крайней мере, сейчас точно. Если за жопу возьмут — может быть. А пока точно нет.

— Ну смотри. Было бы предложено, — брат взялся за ручку двери. — И да, не свети меч и пса. Они у тебя не вписываются в общую картину.

Нет. Что нет, то нет. Не собираюсь я работать в мерзкой шарашке ополоумевших извращенцев и стяжателей, все равно что с моими убеждениями пойти в гестапо или фельдполицаи. Как-нибудь без меня. Тем более, Искореняющие не все тупые, как можно видеть на примере моего брата. Вдруг смогут определить, что Арман больше не Арман, а кто-то другой, причем вселенец? Как объяснял мне один каббалист за бутылочкой пейсаховки, есть такое в его учении. Называется это иббур — вселение души умершего в тело взрослого человека для исполнения какой-либо миссии. Только там шла речь о семи или четырнадцати годах, мне же уже семнадцать. И, самое интересное, я понятия не имею, есть ли у меня какая-то миссия, хоть пес с мечом твердили, что я нужен и важен. Кому и для чего, я так и не выяснил.

Насчет того, что не светиться, я внял совету. И пока брат со своими сопровождающими не отбыл из замка, просидел за закрытой дверью. Все верно, светиться не надо. И пусть пес и меч не являются Скверной, но привлекают ко мне излишнее внимание. Хотя и пса можно выдать за обычного, и меч успешно маскируется под обыкновенный табельный, но в сообщество магов с ним лезть нельзя. Надо только выяснить, что брат хотел, как Искореняющий, и какие решения принял. Идти к отцу? Ну нафиг, еще попадешь под горячую руку, к тому же у него сейчас геморрой на всю задницу. Все-таки смерть штатного особиста — не шутка. Надеюсь, брат вывернет все это в правильном ключе и успокоит начальство, несмотря на обоснованные сомнения. Все-таки, он был прав. Принеся такую жертву клану — хотя я никакой жертвы и не видел, одни ништяки, только что другую стезю может быть выбрать хотел — он мог стать одним из факторов дальнейшего нашего выживания. Интересно, что там с семьей матери? Своих родственников я не видел еще ни разу, они вообще жили в Зунландии, за границей. Надо будет поинтересоваться. А вот все новости я узнаю от Ильги — она лицо приближенное к Патитису, который здесь правит всей магией замка, да и любимица отца. Как отец говорит, она копия нашей покойной матери. Да и вообще девица ничего так, хотя и сильно себе на уме.

Я направил свои стопы к Иль. Она жила в отдельном крыле, той его части, что считалась женской. Ага, типа гарема. Не так строго, но без разрешения вход туда был строго воспрещен.

Я постучался в ее дверь под строгим взглядом старой няни, которая пестовала девчонку с детства, и до сих пор ее опекала, живя в соседней комнате. Вот и вылетела посмотреть, кого принесло к ее воспитаннице.

— Войдите!

Я толкнул дверь. Ну как правило, в комнатах друг друга мы не бывали, может только по редкой оказии, поэтому что у нее там, можно было только догадываться.

Я чуть не подавился, когда увидел светло-розовые шпалеры с золочеными фигурками всяких зверей. Турецкие обои из моего мира отдыхают.

Чистая, уютная девичья светелка, залитая светом закатного солнца. Кровать с балдахином, стол, стулья — ну почти как у меня, с поправкой на пол. И шкафы, книжные шкафы, скалящиеся корешками книг, во всю стену — грамотейка, все-таки.

— Привет! Ты что пришел? — удивленно спросила она.

— Да вот, хотел узнать последние новости. Что брат сказал?

— Да практически ничего, — повела она плечиком. — Так, просто мило пощебетали и все.

— Ну а про нашего Вонючку что?

— Ничего. Похоронят на замковом кладбище, как одного из верных слуг клана.

Я чуть не подавился. Верных слуг клана? Да таких надо вешать, а хоронить, пробив колом сердце. Чтобы в полнолуние не разрылся, не восстал, и с бормотанием «Вино. Девки.» стал ходить по замку, пугая до усрачки слуг.

— Ну-ну. Что с его должностью? Другого пришлют?

— Скорее всего, нет. У нас есть свой архимаг — Патитис, еще несколько магов разной степени подготовки, включая меня. Так что с малыми и средними проявлениями Скверны мы способны справиться и сами. А как учитель Барентий, упокой его душу Единый, был никакой. Меня учит Патитис, ты в учебе уже не нуждаешься, так что и с этой стороны он не нужен. Кстати, как у тебя с учебой?

— Ничего. Стараюсь, — сказал я.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась Иль. — Сейчас проверю, чему ты там выучился.

Я тяжко вздохнул. Ну теперь держись… С живого не слезет.

— Давай, что ли…

Я с превеликими предосторожностями открыл «Темное писание» под осуждающим взглядом Друга.

— Надо, ну надо, — сказал я ему, словно оправдываясь. — А вдруг враг применит что-нибудь из этого, а я не готов?

Пес вздохнул, все так же глядя на меня.

— И потом, ты же у меня волшебный собакин, пес-маг. По идее, ты эти заклинания должен развеивать взмахом хвоста. Так что не бойся. Я их применять не буду.

Пес отвернулся. Сама мысль о темной магии была ему, видимо, неприятна. Ну а мне, честно говоря, все равно. Магия, как и оружие — инструмент, не более того. То же самое, что молоток, которым можно и гвоздь забить, а можно и ближнего по черепу отоварить. И хорошо, когда этот инструмент оказывается под рукой для решения определенных задач. Не больше и не меньше.