Виниловый развал здесь существовал со времен очаковских и покоренья Крыма. Когда на первом этаже многоподьездного дома почти во всю его длину вытянулся фирменный магазин «Мелодия», вокруг, как водится, сразу возник «теневой рынок», предлагавший дефицитные и полузапрещенные диски, являвшиеся понятной альтернативой советскому музыкальному официозу. Этот магазин возник в 1970-е. А в 90-х его не стало, но тяга каждые выходные выходить на виниловый развал между Крепостным и Журавлева осталась. Зыкина и хор Александрова теперь сами стали альтернативой, но здесь все еще можно найти прижизненные записи «Beatles», «Led Zeppelin» или «Scorpions», над которыми не властно время. Как и над продавцами, с ног до головы одетыми в классическую джинсу и раскладывающими по выходным драгоценные раритеты вокруг полукруглых скамеек. Знатоки говорят, что некоторые из них – те же, что приходили сюда еще в 1980-е годы. Почти не изменились. Мистика! Но ведь и в виниле тоже есть нечто мистическое.

Ощутить мистику:

«Виниловый развал»

Ростов-на-Дону, Пушкинская, 197

каждую субботу и воскресенье

До жути хотелось бы знать, какой дорогой он ходил в дом, где провел детство?! Не тогда, когда учился в ростовском Петровском реальном училище, да оно и не сохранилось после войны, а в 1919 году – когда вернулся в Ростов-на-Дону уже как командующий Кавказской армией.

Так и тянет представить, как он – высокий, подтянутый, с тонко очерченным лицом, в неизменной черкеске (и неправда, что всегда черной) – выходит из особняка Парамонова и идет в родительский дом в Казанском переулке.

Интересно, о чем он думал тогда? О том, как причудливо усмехается судьба, – так страстно родители не хотели, чтобы он становился военным, а он сейчас идет по улицам своей юности с генеральскими погонами на плечах? Об ответственности за миллионы людей, которая внезапно свалилась на узкие плечи выпускника рядового провинциального училища? Или же он, ловя редкие минуты затишья, просто шел и наслаждался летом, донским воздухом, красками города детства и юности? Ростов-на-Дону тогда был чуть ли не единственным островком прежней, спокойной и мирной жизни: работали театры, рестораны, магазины, парки, музеи. После, в эмиграции, он вспоминал, как непривычно было после ужасов фронта видеть в театре «нарядные туалеты дам, дорогие меха и драгоценные камни, вперемешку с блестящими погонами и аксельбантами военных», и, верится, улыбаясь этим обстоятельствам, он подходил к родному дому, из которого уехал 22 года назад…

Очевидно, есть дома, которые повторяют судьбу своих владельцев, и многострадальная судьба дома Врангеля, его бесприютность – это отражение нелегкой доли главного из его обитателей. Но мы знаем и верим, что никакого другого дома здесь стоять не будет. И к нему по-прежнему можно будет прийти. Хотя бы для того, чтобы повторить тот возможный маршрут, которым шел один из самых благородных людей своего времени. От особняка Парамонова налево по Кузнецкой, которая ныне Пушкинская, пересекая Большой Столыпинский проспект, до самого Казанского, он же Газетный, затем снова налево, вниз мимо старых особняков, вверх через Большую Садовую и снова вниз уже до самого дома. Или же через квартал от Парамоновского дома также налево на Малый проспект, который сегодня Чехова, и уже по всей Большой Садовой опять же до Казанского и снова налево… Или по Малому до Старо-Почтовой, сейчас Станиславского, пока вновь не пересечется с Казанским. Идти и наслаждаться летом, красками южного города, «нарядными туалетами» местных дам и, подходя к многострадальному дому, окончательно понять – как из выпускников провинциального реального училища вырастают те, кто однажды определит ход истории?

Пройтись:

Дом Врангеля

г. Ростов-на-Дону, Газетный пер., 8

По Парижу в сопровождении оркестра двигалась похоронная процессия. Достигнув площади, музыканты скрестили мундштуки с губами, и пространство заполонили вступительные такты… свадебного марша Мендельсона. Прохожие шарахнулись в стороны, кто-то из женщин воскликнул:

– Ils sont complètement fous, ces russes! (Эти русские совсем сошли с ума!)

На лицах мужчин, безупречную выправку которых не сломили годы лишений, проступили слезы. Казаки лейб-гвардии Казачьего Его императорского Величества полка провожали в последний путь одного из своих…

Из Парижа через Санкт-Петербург, Новочеркасск, Стамбул и Белград тянутся в нынешний Ростов-на-Дону незримые духовные нити, повествующие об одном из последних и, возможно, самых трудных подвигов донских казаков-гвардейцев. Из охваченного революционными потрясениями Петрограда на Дон гвардейцы вывезли музей, основанный офицерами полка, а когда смута перекинулась на Дон – отправились в эмиграцию с его реликвиями. В конечном итоге музей нашел пристанище в пригороде Парижа Курбевуа. Выставочный центр казачьей гвардии в донской столице – не филиал, но его духовное представительство. Говоря «наш музей во Франции», сотрудники центра нисколько не грешат против истины.

Гвардия – это ведь другая история, другой образ, другая формация казачества. Более того – разрыв шаблона, полное разрушение стереотипов. Не станичное сообщество, но – столичная элита, основу которой составляло донское дворянство, ежедневно имевшее личные контакты с императорской семьей.

Экскурсии на четырех языках, интерактивные перформансы, подлинные артефакты, гастрономические сюрпризы донской кухни – огурцы с мёдом и кофе с селедкой – несмотря на небольшое пространство, здесь можно бродить часами. А почему и как музыка Мендельсона стала полковым маршем казаков-гвардейцев, под звуки которого они шли на парад, в бой и последний путь, вы лучше спросите в центре сами.

Спросить:

Культурно-выставочный центр «Донская казачья гвардия»

г. Ростов-на-Дону, ул. Социалистическая, 162

тел.: +7 (863) 201-90-52

http://doncossackguard.tilda.ws

Большинство представителей пола, самонадеянно именуемого себя сильным, мечтают, хоть ненадолго, стать летчиками. Управлять «Боингом» не обязательно, главное – следить за тем, чтобы хорошо сидела форма. В костюме летчика легко нравиться девушкам, не платить за ужины в ресторанах, выбивать кредит в банке. При отсутствии «Боинга» и униформы, но при сохраняющейся тяге в небо нужно ехать в Таганрог. Там в недоступной в обыденной жизни близости можно увидеть, как сначала нисходят в залив, а затем взмывают из воды гидросамолеты знаменитого комплекса Бериева. Некоторые можно потрогать руками. Далее – дело воображения.

Полеты наших гидропланов – это как разведение мостов в Петербурге в белые ночи, только страшно романтичнее. Обводя правой рукой ширь залива вслед взлетающему чуду инженерной мысли, а левой прижимая к плечу спутницу неестественной красоты, становишься частью происходящего перформанса. Барышня завороженно следит за плавными взмахами все той же правой руки и внимает уникальным и жутко интересным пояснениям: «А у этого стабилизатор хвоста крепится к заднему лонжерону киля всего на двух шарнирах!»; «А вот тот набирает столько воды, что может за один прием потушить пожар на территории, равной трем Лихтенштейнам или полутора Голландиям!!!» Турбулентные шлейфы в небе трансформируются в шлейфы романтические, и под влиянием обстановки спутница вдруг видит и в тебе белозубого, подтянутого и бесстрашного авиатора, в которого ты и сам веришь где-то глубоко внутри себя. Дальнейшая сюжетная линия может развиваться с той же стремительностью, с какой гидроплан входит в глиссаду. Если правда, что браки заключаются на небесах, то это явно небеса над Таганрогом.