– Благодарю, – предсказатель оглянулся на «любимую» лестницу, – Жаль, с лифтом так не выйдет. Не жалеешь ты меня, Касита.

Бруно уже успел спуститься вниз с грудой тарелок, вазой племянницы и кружкой Антонио, как в дверь постучали. Осторожный стук. Не Мирабель.

– Да? –от с опаской окликнул неведомого посетителя Бруно. Из стены песка вынырнул Агустин, прижимающий к груди свёрток крафтовой бумаги.

– Не упади! – предупредил мужа сестры Бруно, но поздно: тот уже ехал по дюне лицом вниз. Благо, сам Агустин знал о своей неуклюжести и загодя отбросил пакет в сторону. Бумага всё же надорвалась, и наружу показалось горлышко бутылки.

– Я принёс вино, – объявил отец Мирабель, вставая и отряхиваясь, – Привет. Не занят?

– Печь раскочегариваю, за ней нужен глаз да глаз, но если ты согласен никуда не отходить, можем душевно посидеть, – вежливо предложил Бруно, пытаясь догадаться, зачем понадобилось спиртное. Новоселье отметили, на любовном фронте Долорес помолвки пока нет. День рождения у кого-то? Нет, ложная тревога.

У Джу будет ещё ребёнок?! Не-е, тогда Алма устроила бы шумиху на весь Энканто. Да и Агустин выглядит не радостным, а скорее… растерянным? Хотя от ребёнка в таком возрасте можно выглядеть как-то так, но чутьё подсказывало Бруно, что дело в ком-то из уже имеющихся детей.

А именно в Мирабель.

Ну всё, понеслось.

Так, спокойно. Ничего не было, кроме вазы, которая сейчас отправится на обжиг. Это было… затмение, и всё. И больше такого не повторится.

Тут и говорить не о чем.

– У тебя есть штопор? – тем временем спросил Агустин, воюя с пробкой.

– Да, должен быть.

– Далеко?

Бруно без комментариев вознёс глаза на громаду лестницы.

– Ясно, тогда обойдёмся, – мужчина начал расковыривать преграду столовым ножом.

– Ты это… внутрь пропихни. Пробку. Поверни нож тупым концом и осторожно ударь.

– Давай ты, – от греха подальше отдал ему бутылку Агустин.

– Давай, а то я перед Джу не оправдаюсь, – усмехнулся Бруно, ловко открывая хранилище алкоголя.

– Рукастый ты, – восхитился Агустин, – Почему ты так и не женился?

– Это сложно, когда сеньориты разбегаются от тебя врассыпную, – предсказатель поворошил угли, закрывая заслонку печи.

– Мирабель от тебя не убегает, а значит, ты хороший человек.

– Мне лестно это слышать.

– Как нос, кстати? Не болит?

На секунду Бруно вернулся в сцену с лепкой. Всё. Отныне удар мяча будет казаться ему карой небесной. Замечательно.

– Вроде уже прошёл.

– А стаканы… – муж сестры снова беспомощно огляделся и неловко усмехнулся, – Придётся пить из горла. Не побрезгуешь?

– За десять лет жизни с крысами осталось мало вещей, которыми я бы брезговал, – ухмыльнулся Бруно, садясь по-турецки, – У тебя и еда тут.

– Да, Джульетта передала. Это уже не первый ужин, который ты пропускаешь. Сильно занят?

– Я не привык много есть. И за столом поговорить не мастак.

– Вот как, понимаю… Кхм, мне крайне неловко об этом спрашивать, но… Насколько близкие у тебя отношения с моей дочерью?

Услышав этот вопрос, предсказатель сделал глоток побольше:

– Ну… какие… Достаточно… близкие, пожалуй. А что?

– Она делится с тобой секретами? Рассказывает о чём-то своём?

Бруно нахмурился:.

– Если честно, не задумывался. Мне думается, Мирабель общается со мной так же, как и со всеми остальными. Мы просто… сблизились, поскольку кажемся семье… странными.

Вместо пламенных речей о том, что предсказатель не прав и семья Мадригаль дружна как никогда Агустин лишь кивнул:

– Это мне понятно. Но и ты меня пойми: мы с Джульеттой волнуемся. Мирабель ещё очень молода.

– Даже если я всё же приношу несчастья, к твоей дочери они не прилипнут, поверь мне на слово.

– Как грязь к солнечным лучам.

– А?

– Это такое выражение, – Агустин тоже отпил вина, поморщившись, – Ты угощайся… Я что пришёл. Поверь, мне в новинку о таком говорить. Такого в моей жизни ещё не было. Да и в твоей, наверное, тоже.

– И даже в моей? – Бруно снова сделал глоток вина, отчаянно надеясь заснуть раньше тщательного допроса и в итоге не почувствовать, как его будут убивать.

– Да, я это… Короче, Джу кажется, что Мирабель влюбилась.

Сознание Бруно ловко увернулось от цепких лап алкоголя:

– Мира влюбилась?

– Да, все признаки налицо. Она то дерзит, то плачет, то краснеет неизвестно от чего, и мы подумали, что там какая-то сложная ситуация.

(Энчилала. Глоток вина)

– Джульетта предположила, что её избранник старше.

(Ещё вина)

– Дочка постоянно с тобой, и мы подумали…

(Отрубись уже!!)

– …может, ты знаешь, кто это?

Бруно икнул, чувствуя, как его глаза отозвались всполохом дара. Вечерело, и на пустыню его комнаты тоже опускались сумерки.

– Понятия не имею. Мне она ни о ком не говорила.

– Вообще?

– Вообще.

– Чёрт, – Агустин тоже отпил вина, задумчиво покачивая бутылку, – Погоди-ка.

– Что?

– Джульетта дала мне не то вино.

– В смысле?

– Это не молодое вино, должно быть, она по ошибке нащупала что-то из запасов Алмы.

– Глянь этикетку.

– Сейчас-сейчас, – Агустин неловко пододвинулся к свету печи, подслеповато щурясь, – Бог ты мой. Это же… Это был год, когда родилась Мирабель.

– У-у… – Бруно протёр лицо ломаным движением, – Отличное вино. Удачный был год.

– Алма взбесится.

– Ещё как.

– Она хотела оставить его Мирабель на свадьбу, – грустно протянул гость.

– Мы опередили события, – Бруно понял, что сил у него осталось только на более-менее внятную речь. За 10 лет затворничества его организм отвык от алкоголя, и теперь сообщал об этом резким опьянением.

– Похоже на то… И что делать?

– Давай допьём.

– Ты ч-что? – кажется, Агустин тоже попали в ловушку градусов, – Это вино на свадьбу моей дочери!

– Тогда давай выпьем за её здоровье.

– А это идея! За мою девочку! – муж сестры сделал глоток, а затем залихватски сунул бутылку в руки шурина, – На! С тебя тоже тост!

– За… за лучшего человека из всех, кого я знаю. За Миру. Кто-то будет дьявольским везунчиком, – на полном серьёзе произнёс Бруно, тоже делая глоток.

– Ты ревнуешь, что ли? – к Агустину неведомыми путями прибрело игривое настроение.

– К кому ревную?

– К её ухажёру.

– Нет у неё никакого ухажёра.

– А чего она тогда такая дёрганая?

– Да крысы сказали про гнездо.

– Про какое гнездо?.. Бруно, эй.

– Что?

– Какое гнездо?

– Гнездо?

Они взглянули друг на друга и захохотали. Кажется, спиртное без труда расправилось с обоими.

– Что скажет Алма, когда нас увидит? – запричитал Агустин, пока его собутыльник встал с насиженного места, каким-то чудом вспомнив о керамике.

– А что, мы когда-то ей нравились?

– Вроде нет, но ты же… ик! Её сын.

– Я разочарование, а не сын. Ни к селу, ни к городу.

– Ну не, – Агустин встал следом и полез обниматься, – Ты хороший.

– Хороший… Ха! Хороший, мам! – Бруно и сам не понял, что почти проорал эту фразу, – Мам, я в хлам! Рифмуется!!

– Мы оба в хлам, – муж сестры неловко похлопал его по плечу, – Слушай. Женись уже, а?

– На ком?

– На ком хочешь. Детей заведёшь. Мирабель будет с ними нянчиться.

– А разве так можно? – мысли предсказателя путались.

– Если… ик! это твой человек, то почему нет?

– Потому что нельзя.

– Чего нельзя?

– Вообще ничего. И нет в Энканто счастья.

– Так убеги.

– Убежать?

– Ага. Через ущелье.

Бруно уставился на собеседника мутным взором:

– С кем?

– А с кем хочешь, – устав стоять, Агустин вальяжно развалился на песке.

– Даже если она меня моложе?

– Пф! Что такое возраст? Любовь – вот что главное! – жилистый указательный палец мужа сестры вознёсся вверх, – Ты её любишь?

– Я… – предсказатель взглянул на собственные руки, как наяву чувствуя переплетение их с Мирабель пальцев, – Я не знаю.