Увидев нас, она вскакивает, столь же быстро и грациозно, как и всегда:

– Над! Дирк! О, как здорово, что вы пришли! Познакомьтесь с Зефиром, – она опускает голову – и просто перехватывает своего детёныша за шею и плечи. Зубами. И гордо вздёргивает своё достижение, не издающее ни единого писка в ответ на этот акробатический трюк.

Вытянув шею, Дюна даёт его мне. Он мягкий и тёплый, и действительно похож на зефир, ибо он белый, словно это лакомство ванильной разновидности. Пятен на тельце нет, однако его шея и хвост покрыты латунного цвета полосками. Одна из них неравномерная и образует подобие «бабочки» под горлом. Забавно.

Зефир смотрит на меня любопытными голубыми глазёнками. Он настоящий фурр. Единственное воспоминание о его отце – зрячесть с самого рождения да полный комплект зубов.

Я почёсываю ногтем его подбородок, и детёныш довольно урчит, обнимая костяшки моих пальцев розовыми ладошками.

– Он зашибенный, – говорю я Дюне, – Ты такая молодец.

– Ну-ка дайте его дяде Дирку… Эгей, спиногрыз! Подрастёшь – и я возьму тебя на охоту! Поймаем Мигрирующего – и будет твою маму на работу возить, ага? – мой старый друг проявляет большую ловкость в сюсюканьи. Внезапно раздаётся резкий звук, будто в комнате включили дрель: это остальные танцовщицы смогли выжать урчание из Проглота, наконец капитулировавшего перед их ласкательным напором. Вот уж свезло так свезло, не каждый день услышишь, как мурлычет тигропламень.

Джасп накрывает стол, и мы празднуем появление новой жизни. В Бурлеске наступают липкие, поистине тропические сумерки, и птицы-прищепки начинают занимать свои места ночлега, ворчливо тренькая на ошибившихся территорией. Какое-то время слышны удары упругих тел: у этих птиц нет ног, а на ветках они повисают, держать клювом, поэтому, чтобы отбить себе жизненное пространство, они просто бьют соседей крыльями и телом, болтаясь, словно перезрелые груши.

Я выхожу на веранду и закуриваю. Спустя какое-то время ко мне подходит Дирк:

– Ну, рассказывай.

Я вкратце излагаю ему события последних дней. Он не перебивает, только периодически кивает, улыбается и вздёргивает густые брови.

– Ошизеть можно, – наконец, подводит итог он, облокачиваясь на перила, – Вечно ты находишь приключения.

– Ага. Профи, – соглашаюсь я, – Но теперь всё. Занимаюсь только Кадатом.

Он вздыхает:

– Как я понимаю, отговаривать тебя бесполезно?

Где-то далеко тоскливо подвывает голодный древесный шакал. Я молчу.

– Что ж. Время идёт, а ничего не меняется, – Дирк тоже закуривает следом за мной, почёсывая мускулистую шею, – Вернись оттуда, ладно?

– Разве есть места, из которых бы я не возвращалась?

– Однажды не вернулась Холли.

– Не начинай.

– Забудь! – внезапно повышает голос он, – Отпусти. Тебе ещё повезёт в любви. Не бросайся из-за этого в крайности! Не надо доказывать, что ты сильная и всё можешь – я знаю, что можешь!

Я тушу окурок о перила. Поднимаю глаза на неловко замолчавшего друга:

– Вот только я пока не знаю, могу ли.

– Кали…

– Я мононоке, помнишь? А мы вечно голодны, злы и в поиске. Это моя природа. Как это… – я касаюсь коротко стриженых волос, – Или это, – моя рука соскальзывает от груди к животу, – Хватит жать на тормоз. Пора узнать всё, что хочется. Жить, чтобы было что вспомнить.

– Capre diem? – на его лице светлой вспышкой загорается улыбка.

– Точно.

– Так… Происходящее точно не связано с… твоим новым мужским идеалом?

– Нет. Я просто ищу саму себя.

– Но мы, женщины, многогранные существа, – раздаётся голос Дюны. Она подходит к нам без ребёнка.

– А где… – заикается Дирк.

– У папаши, – она протяжно зевает, – оставь нас с Над наедине.

Могучий дример, почуяв девичьи сплетни, экстренно эвакуируется к праздничному столу, хлопнув меня по плечу напоследок.

– Не любит, значит.

Как она это, чёрт возьми, делает? Настало моё время молча искать горизонт.

– Ты бухаешь, страдаешь, орёшь, клянёшься в верности – а он просто твердит «нет», как попугай-заика.

Если бы Дюна не была танцовщицей – могла бы стать психоаналитиком. Я отвечаю «ага» и позволяю ей безнаказанно вскрывать мои раны.

– Ты показываешь ему лучшее, что в тебе есть, вертишься из последних сил – а ему плевать. Ночей не спишь – а он дрыхнет как бревно. Подстраиваешься под его ритмы – а он для тебя и не пошевелится. Как кот, воротящий нос от полной миски корма, зато возбуждающийся от воробья за окном. Ищет «эдакое».

– Ужа в мешке с гадюками, – подсказываю я.

– Наполовину зверя, наполовину тайну, – повторяет она выражение, которое когда-то подкинула мне.

– Быть может. Из меня тайна так себе, – я подпираю скулу кулаком, почти ложась на перила и их тёплую старую древесину. Пушистый хвост Дюны по-дружески обнимает мою талию.

– Я рассказывала, как меня создали? – мягко спрашивает подруга спустя некоторое время.

– Что-то припоминаю.

– Меня нарисовала очень талантливая девочка, которую гнобили в школе за её нескладность и неуклюжесть. Сейчас она уже взрослая женщина, и, хоть она и забыла обо мне, иногда я украдкой слежу за ней через зеркальное пространство. Ведь я… люблю её. Ты понимаешь.

В знак согласия я киваю.

– Думаю, я должна поведать тебе её историю. Позволь мне не говорить, что было после – это придаст моему рассказу шарма, – от удовольствия её меховой «ирокез», спускающийся от лопаток по хребту, заметно пушится.

– Что хочешь взамен? – привычно спрашиваю я.

– Когда мой сын подрастёт, я хочу, чтобы ты открыла для него мир книг.

Это несколько неожиданно, я даже теряюсь.

– Ты уверена? Я могу выбрать то, что может ему навредить.

– Уверена. Ты справишься. Даже если ты ошибёшься, вспомни, чей он сын. И фурры, и инкубы – гибкие твари. Почти как люди. Он отыщет свой путь – так пусть ищет из множества. Что скажешь, неплохой обмен?

Вместо ответа я достаю блокнот и ручку. Нынче Твари Углов предстоит по-королевски обожраться…

Комментарий к Конфигурация шестьдесят четвёртая

Рассказ:

https://ficbook.net/readfic/11866822

========== Из «Энциклопедии абсолютного и относительного сновидения». Расы, меняющие обличье ==========

Помимо демонов, полукровок и самых обычных гуманоидных рас вирт служит пристанищем и для целого сонма оборотней: живого воплощения жизненных сил Природы. Сюда отчасти относятся и инкубы, способные принимать вид других существ и при помощи этого трюка запугивать свою жертву, но наиболее ярким примером являются шелки. Эти люди-тюлени ведут кочевой и беззаботный образ жизни, вылезая на сушу только на относительно краткий период. Благодаря равному слиянию животного и человеческого шелки противоречивы и переменчивы, они просто не приспособлены жить в неволе или выполнять долгую монотонную работу. Расы, подобные им, не строят города и не ведут торговлю, разве что изредка предлагая на рынке что-то из своих самобытных изделий. Однако, благодаря отточенным охотничьим навыкам, шелки не бедствуют и ни сколько не страдают от своей «неусидчивости». В этом плане они похожи на истинных оборотней, таких как верволки или кицуне, способных просто наслаждаться всей необычностью своего положения в мире.

========== Из «Бестиария». Тигропламень (тилаколео пламенеющий) ==========

Длина: 1,5 м

Высота в холке: 70 см

Вес: 110-150 кг

Сильный и выносливый хищник из семейства сумчатых. Обладает рядом желёз, позволяющих разводить пламя прямо на хребте и загривке. Пирогенез применяется только как угрожающий жест; в охоте животное использует когти и зубы, особенно смертоносный противопоставленный пятый палец на передних лапах. Челюсти способны без труда дробить кости и оставлять смертельные рваные раны благодаря своему уникальному строени. Окрас песчано-рыжий, со светлыми пятнами или полосами. Ведёт одиночный образ жизни. В помёте от двух до четырёх котят.