Мечтатели и сумасшедшие. Волчье молоко, расплёсканное по человечьим столетиям.

Сколько раз они находили путь сюда, в вирт? Сколько из них становилось четыре лапы с криком «Вот и я! Это точно я!». Сколько из них бежало по Пустошам с развевающимся от восторга языком? Кажется, я вижу их. Огромную стаю, разных мастей, грациозных и коренастых, пушистых и короткошёрстных, волков и волчиц разных поколений, идущих ко мне, возле меня и сквозь меня. Я храню их песни в своей крови, в каждой клеточке тела. Они шагают по ткани неба, переливчатой и ворсистой, словно потёртый бархат, прыгают и играют, обращаются в людей – и вот они уже танцуют, полностью обнажённые, благословенное и проклятое племя, ныне почти уничтоженное и раздавленное за своё нежелание льстить и лицемерить. За умение говорить правду, ныне бесполезное, как весенняя грязь вперемешку с прелыми прошлогодними листьями. Их время заканчивается, их стало слишком мало, и я – одна из крошек, время которой тоже тикает. Надеюсь, однажды я умру в доброй памяти, чтобы вспомнить их напоследок.

А пока я бросаюсь к ним, и все вместе мы начинаем плясать, словно выжившие из ума дервиши, выстукивая пятками громовые раскаты и неистово воя пронзающим и бодрящим северным ветром.

Человечество слишком долго вынимало нас, словно занозу из задницы. И – чёрт подери! – это было весело. О нас спотыкались, ломали зубы и охрипляли голоса. Тщетно. Мы танцуем! Смотрите, если хочется, если же нет – проваливайте!

Я хохочу до слёз, до скрипа в челюсти, и со смехом что-то уходит прочь.

Больше я не одинока. Больше нет, ни единой секунды своей жизни. Все они расплёсканы во мне.

И, ещё даже не очнувшись, я понимаю, кому обязана этим видением.

– Спасибо, приятель, – шепчу я в округлое ухо кетцаля, – Выходит, ты ещё древнее, чем я предполагала. Тебя придумали первые примитивные млекопитающие. Кем ты был для них? Врагом или другом, или просто непостижимой тенью? Они росли – и ты увеличивался в размерах, пока не стал тем, чем есть сейчас… Да?

Слепой глаз делает круг по орбите, и моё транспортное средство негромко гудит в ответ.

– Мне пора идти, – я ласково глажу величественные морщины. И тут вижу.

Закончились. Холмов больше не видать.

========== Из «Энциклопедии абсолютного и относительного сновидения». Отпечатки ==========

Таким странным названием неофициально принято наименовать тех людей, которым посчастливилось остаться в вирте, отделившись от своего носителя. Также их называют Заплутавшими, однако название неточно, поскольку многие из них сделали выбор осознанно.

Доподлинно неизвестно, приводит ли длительное отделение ментального тела от носителя к смерти последнего; однако чаще погибает именно ментальное тело. Если ему по какой-либо причине удалось остаться в живых (проведение особого ритуала, сильное желание сохранения со стороны, поддержка демона и пр.), новоприбывшему жителю вирта придётся отказаться от большей части своих сновидческих способностей, приспособиться к анамнетической пище и найти себе подходящее место. Как правило, если удалось не погибнуть после отделения, отныне автономные отпечатки быстро привыкают к новым условиям существования, поскольку значительная часть мира сновидений дублирует вполне привычные земные условия.

Срок продолжительности жизни отпечатков сильно разнится; по невыясненным причинам, некоторые могут прожить среднюю человеческую жизнь, другие замирают в том возрасте, в котором были отделены, и остаются в нём навсегда. Представители смешанных пар часто дублируют ход жизни своего супруга или супруги, что, вероятно, связано с изменениями, происходящими с обменом веществ.

В остальном для нового жителя вирта не остаётся никаких явных препятствий: он может освоить любую приглянувшуюся профессию и даже завести детей, которые, впрочем, не будут иметь к реальности никакого отношения, как и все рождённые таким образом полукровки.

========== Конфигурация шестьдесят первая ==========

– Всё, приехали.

Вот так новости. Зашла домой, называется.

Но так оно и есть. Кетцаль неподвижен. Только изредка город скрипит и шевелится из-за его могучего дыхания.

Выйдя наружу, я понимаю, в чём дело.

Мы подошли к Сумеречному морю – огромному внутреннему океану мира сновидений.

Мне ещё ни разу не приходилось его видеть, но эти водные просторы обитали где-то на границе сознания нашей с Голем матери. Она охотилась здесь, когда была ещё очень молоденьким дримером.

– Что будешь делать? – вопрошает Тварь Углов, принюхиваясь и поднимая переднюю лапу на манер охотничьей собаки.

– Пойдём вдоль берега, пока не найдём хорошее место, – я отдаю команду кетцалю, и он со скрипом повинуется.

– У воды? Ты хочешь жить у воды? У, бр-р!

После такой реакции моё желание обосноваться здесь возрастает вдвое, если не втрое.

Подходящая бухточка находится на удивление быстро. Она похожа на след, прогрызенный гусеницей, которая потом изволила свернуться в новом убежище слегка неровным клубком.

Наконец-то всё это закончится. Путешествовать на кетцале сказочно круто, но от управления этой махиной меня не покидают головные боли, вспыхивающие в висках словно заряды взрывной карамели. Так что теперь мы осторожно паркуемся на новом месте, и огромная зверюга зарывает лапищи в песок цвета белого золота.

– Большое тебе спасибо. А теперь спи, – я глажу сероватое веко кетцаля, которое медленно опускается на древние глаза. А потом стираю цепь заклинаний. Старичку пора отдыхать. Очень надеюсь, что мне больше не придётся его тревожить.

Первой наружу вылетает Голем – её внутренний ребёнок уже истомился от скуки. Я тоже чувствую прилив энергии, но, к сожалению, мне нужно потратить её на осмотр города. Так что я превращаюсь в коршуна и устраиваю тщательный осмотр места, в котором живу.

На первый взгляд, всё в порядке. Кое-где потрескался асфальт да перекосило пару зданий – это я переживу. За Шпиль и волноваться нечего, он крепкий. К слову, у переезда наметился значительный плюс – мой домик у моря теперь действительно у моря. Надо же, как сложилось-то. Не помешает построить красивый причал, чтобы вечерами любоваться водной гладью.

Мои размеренно текущие мысли прерывает вкатившаяся Голем.

– Что там у тебя?

«Гнорри!» – раздаётся её восторженный вопль.

Я улыбаюсь. Выходит, у нас будут соседи. Эти диковинные создания живут в вирте с незапамятных времён и славятся причудливыми дворцами, которые строят на склонах подводных гор.

Но вообще бухточка для них мелковата. Скорее всего, просто заплыли узнать, что да как.

Пока я строю причал, то тут, то там из воды высовываются их косматые головы. Потом, поняв, что воевать я с ними не намерена, картель рыбаков дружно отправляется на свою охоту. Судя по всему, наше присутствие их если и не устраивает, то точно не тревожит.

Я в последний раз поглаживаю тёмные доски и иду гулять. Залив тихий, вода недвижима, словно панакота в креманке. «Пусть скорее грянет буря» не прокатит.

– Куда собралась?

Давненько я не закатывала глаза.

– За вдохновением, – отвечаю я Твари Углов. Вздумал в мою няньку играть.

– А еда?

Нет, ошибочка вышла. Не вздумал.

– Я ещё придумываю конец. Изволь потерпеть – и ты получишь то, что хочешь.

– Ага, вот так вот, – он протяжно фыркает, – Не всё так просто.

Спина начинает безудержно чесаться. И без его ехидства тяжело превращаться в буревестника, а теперь я и вовсе зависла на середине процесса с ноющими почками перьев на хребте и лопатках.

– Ну? – я притоптываю на месте от нетерпения.

– Хочу про море, – заявляет он капризным голосом.

– А ты у нас, часом, не был голоден и тебе не всё равно, что съесть? – язвительно интересуюсь я.

– Голем на ужин тоже подойдёт.

– Жалкий манипулятор, – бормочу я, но всё равно хочу выполнить задание, – Я быстро.