– Кажется, нашёл, – он выкладывает требуемое на слегка мерцающую потайным блеском лабрадорита столешницу.

– Вот мой план, – начинаю излагать я, – Путь займёт время. Думаю, ты сможешь одолжить мне одного из своих роймов и отправить его к У Кха с пояснительной запиской. Я ни разу не была во Мшистых Далях, и меркабе попросту неизвестны необходимые координаты. Так что…

– Постой-постой, – он оживлённо машет лапкой, – Ты ведь знаешь, что роймы – товар дорогой и штучный? Ройм воспринимает запах – и это конец. Больше он не вернётся. А ты знаешь, как долго растут и развиваются лунные роймы, Над? Как тяжело их разводить?

– Я знаю, – со вздохом признаю его правоту я, – Но пойми меня. Мой город в опасности. Если план по его спасению провалится – я стану бездомной. Как и Голем. Покой нашего носителя будет разрушен.

Верион в знак солидарности скрежещет своими сочленениями, на редкость удачно копируя по-людски скрещенные на груди руки. Я знаю, что это сложный выбор, поэтому не решаюсь прервать его измышления.

– Это будет дорого стоить, – наконец изрекает он.

– У меня есть нечто такое, что стоит твоего лучшего ройма.

По рядам гребцов проходит содрогание. Может, они почти и не говорят, но могут понять самое важное.

– Неужели? – Верион, похоже, сомневается в моей адекватности, – И что же это за вещь?

– Ты слышал о мире Тысячи Ходов?

– О нём гласят легенды, написанные на камнях, чьи бока искрошились в пыль… Погоди. Ты же не хочешь сказать, что… Как ты…

– Видишь это? – я показываю ему свой шрам, – Мигрирующий постарался. Это был мой пропуск. То ещё местечко, скажу я тебе. Но то, что я хочу тебе предложить, является запахом. Запах твари настолько немыслимой, что если ты не будешь осторожен, он затмит и обратит в пепел твой разум. Что скажешь, это стоит ройма?

– Покажи.

Я извлекаю из груди маленькую колбу. В ней притаились остатки молока Мотылька.

– Открой.

– Лучше сядь, – прошу я. Самая я ничего не учую, но вот мирмы очень чувствительны к химическим веществам. Верион медлит, но в итоге располагается на столе:

– Давай, я готов.

Мне достаточно всего лишь приоткрыть колбу – и весь корабль замирает, словно замороженный. Сейчас каждый из них подобен сеттеру, которого бросили в цистерну, наполненную мочой норки. По истошному дрожанию усиков я понимаю, что сделка состоялась.

– Трах небесный! – я в первый раз слышу, чтобы неподдельный восторг и радость слились в столь изящной форме, – Что это, во имя лунного света, такое?

– Молоко Мотылька.

– Мотылька!.. Как тебе удалось… Нет! Ни слова больше! Это один из самых восхитительных запахов, что я обонял! Я бы всё отдал, чтобы лично узреть это существо!

– Лучше не надо, а то это может стать последним, что ты увидишь, – предупреждаю я, – Ну как, по рукам?

– По рукам!

Колба кочует в его коллекцию, и мы с Верионом идём в самый тёмный угол трюма.

– Вот этот очень хорош, – капитан корабля с видом знатока дотрагивается до крупного, размером с детский мячик, яйца, покрытого золотисто-белым шёлком.

– Думаю, он мне подходит, – с умным видом киваю я, не желая расписываться в своей полной некомпетентности относительно роймоведения.

– Хорошо, – Верион отсоединяет сферу от остальной грозди и возвращается к столу. Достаёт складную клеточку, кладёт туда яйцо, потом берёт в лапы шарик с запахом У Кха и прокусывает визитку. Наружу выскакивают скрытые до той поры хелицеры, теперь покрытые жёлтой эссенцией. После этого Верион протыкает яйцо, вводя внутрь химическое вещество и закрывает дверцу:

– Готово. Теперь весь смысл жизни этого ройма – У Кха. Надо подождать, птенчик скоро вылупится.

Не хочу показаться любопытной, но я тут же впериваюсь глазами в шелковистый шарик, и, кажется, перестаю моргать, как только лапка с тремя коготками начинает рвать своё младенческое пристанище.

Ройм вылезает, отряхивается от амнеотической жидкости и становится похож на пышный ватный шарик с торчащими по углам маленькими треугольными крылышками. Его голова декоративного кролика увенчана нежно-фиолетовым чубчиком. Над самыми глазами начинают разворачиваться ветвистые усики. Глаза ройма вспыхивают, он принимается возбуждённо притоптывать на месте и старательно хлопает ещё не обсохшими конечностями для полёта. Он похож на очень серьёзного плюшевого ослика, которому не терпится выбежать из игрушечного стойла на поиски приключений.

– У тебя есть время, пока не окрепнут крылья, – предупреждает меня Верион, протягивая листок и ручку, – Пиши свой заказ.

Для столь некрупного существа роймы очень сильные и на редкость целеустремлённые. Если он не разломает клетку – то расшибётся насмерть, пытаясь из неё выбраться. Поэтому я тут же принимаюсь строчить.

Когда всё готово, Верион раздавливает капсулу с клеем и пристраивает свёрнутую трубочкой записку прямо посередине крыльев перевозбуждённого животного.

– Отличный экземпляр… – вздыхает капитан корабля напоследок, когда войлочный шарик молнией вылетает на свободу, – Но обмен того стоил, так что нечего горевать. Надеюсь, он понравится У Кха.

Для того, чтобы использовать роймов как гонцов, мирмы играют с их инстинктом размножения. Самки роймов вылупляются раньше самцов, и, ползая по кладке, выбирают себе супругов, впрыскивая «паспорта» своих запахов в выбранные яйца. Это прививка верности и билет в один конец. Самец ищет свою «единственную и неповторимую», спаривается с ней – а потом позволяет сожрать себя заживо во имя будущих потомков. Впрочем, самка тоже вскоре погибает от истощения, снеся всего около шести яиц в общее гнездовье. Как ни крути, а родительские обязанности роймов это путь к верной погибели. Так что выбранный мною счастливчик, быть может, никогда не станет отцом, но зато не умрёт молодым. Он быстро поймёт, что У Кха никак не его самка, поэтому станет на редкость преданным домашним любимцем. Пару раз мне случалось видеть дримеров с роймами на плече; их модные пуховые чёлки были окрашены в фирменные цвета владельцев.

– Мы прибудем во Мшистые Дали не раньше завтрашнего дня, – говорит Верион, предупреждая мой вопрос, – Но ройм доберётся до У Кха гораздо раньше. Советую тебе ждать у берега, когда ты сойдёшь в пункте своего назначения. До этого времени ты – мой почётный гость. Ищи себе тёплый уголок и возвращайся к своему носителю. Я гарантирую твою полную безопасность.

– Огромное спасибо, я очень тебе признательна, – я жму протянутую жилистую лапу.

– А пока ты не спишь, могу я услышать о твоём путешествии в мир Тысячи Ходов?

Я радостно ему киваю. Верион отличный друг и терпеливый слушатель. С ним уютно, и я даже не замечаю перехода в глубокий сон некоторое время спустя.

Побольше бы мне таких безмятежных переходов.

========== Из «Бестиария». Кайпе ==========

Длина: 35-40 см

Вес: 2-3 кг

Кайпе являются одними из самых красивых ноктюрнальных хищников вирта. Из биолюминисцентные уши вызывают явление, называемое блуждающими степными огнями. Животное шустрое и юркое, питается насекомыми, ящерицами, мелкими млекопитающими. Во время охоты зверёк прижимает уши к бокам головы и снижает уровень освещения; при возбуждении цвет выстилки становится красновато-оранжевым. Самцы чуть крупнее самок. Окрас от соломенного до оливкового; сложный светопоглащающий чёрный узор на морде является индивидуальным для каждой особи. Живут парами на время воспитания потомства; в помёте от трёх до пяти котят.

========== Конфигурация сорок пятая ==========

– Мшистые Дали.

Очнувшись, я некоторое время не могу понять, где нахожусь, поскольку лежу посреди жёстких, покрытых хитином тел, свернувшихся вокруг меня в шипастые полукружья. Мирмы учуяли моё тепло и встали вокруг меня лагерем. Просыпаются они долго, а будучи в окоченении, по жёсткости сравнимы разве что с мотками проволоки или листами вольфрама, поэтому у меня нет иного выбора, кроме как при помощи рук и ног вывернуться из этого сонного царства, по завершении спецоперации отправившись прямиком к Вериону.