Над городом нависла угроза. И я знаю только одно место, где могут знать то, что мне нужно.

Давай же. Всего и нужно увеличить паузы между вдохами. Успокоиться, подразнить смерть, презрев базовые инстинкты.

Пространство вокруг накатывает кипящим прибоем. Я падаю в пустоту, по тоннелю из слегка светящихся порталов.

Приземляюсь. Почва похрустывает, словно хорошенько прожаренный тост. Между пальцев набивается угольная пыль и пепел. Уж и не помню, когда была здесь последний раз.

Однако дорога знакома. Вот она, мощёная пространственными кирпичами. Спрессованная энергия, живая информация. Она слегка поскрипывает, когда я иду. Иногда отращивает глаза или крохотные щупальца, поэтому приходится очень внимательно смотреть под ноги.

Конечно, существа, выложившие себе такую прогулочную тропочку, гуманизмом никогда не отличались. Да сейчас им не славятся.

Человек – биологический вид с невероятным уровнем агрессии. 30% людей погибают от рук собратьев; у животных этот показатель едва преодолевает порог в 0,03%.

А что будет, если в одном месте собрать то тёмное и неукротимое, что люди при нормальных условиях сочтут неимоверной жестокостью, и тут же, защищаясь, отгородятся от этого «зверства»?

Вы получите Дис.

Один из городов, где правят падшие ангелы.

И я собираюсь на аудиенцию к их боссу, самому Повелителю Мух.

Но сначала…

– Привет, красавчик, – я наклоняюсь погладить существо, похожее на изуродованную, да ещё и облитую кислотой собаку. Оно с сипом дышит и притоптывает кривой лапой.

– Будь умницей, отведи меня к своей мамочке, – прошу я молодую абиссаль и схожу с тропы вслед за ней.

Зверёк ведёт меня к Озеру Слёз, не забывая задирать кривоватую лапку у стволов деревьев, похожих на гигантские сети вен. На фоне чёрной, словно шерл, воды отчётливо виднеется белоснежная фигурка.

Собака лает – голос похож на чахоточный кашель со странным посвистом в конце, будто внутри тискают канарейку.

– Лилит! – машу рукой я.

Женщина с белоснежной кожей, такая же нагая, как и я, оборачивается:

– Над! Рада тебя видеть.

– О, иди сюда, чертовка! – я осторожно обнимаю её, уворачиваясь от кривого рога посреди лба подруги. Мои ноги ощущают перья: у Лилит птичьи лапы примерно до колен.

По сравнению с белизной её кожи моя кажется загорелой. Лилит улыбается; у неё очень мудрые, но ещё и очень печальные глаза.

– Чё как? – спрашиваю я, – Оторвала тебя от работы?

– Не страшно, – женщина мягко поглаживает разверстую на земле плоть, и узел соединённых по её воле мышц и сухожилий сначала вздрагивает, но потом спокойно растекается и лежит смирно, словно верная гончая.

– Что делаешь? – интересуюсь я, пытаясь разглядеть в куске мяса знакомые очертания.

– Антилопу… когда начинала, – она усмехается, почёсывая шею, – Не могу найти подходящей плоти. А Вельз не разрешает трогать стены, – при упоминании мужа она морщит нос, будто только что продегустировала лимон.

– Опять тебя достаёт этот мудак? – я сочувственно притрагиваюсь к её плечу, пока мы бредём по берегу озера и пинаем в воду камешки.

– Я отказалась делать абиссалей для его армии. Он как зря обращается с бегемотами – и при этом просит новых зверей для всадников. Ему и в голову не приходит, что даже о столь кошмарных и вселяющих трепет существах надо заботиться.

– Мухоголовый, – моя улыбка стремительна, как блеск ассасинского клинка. Лилит не удерживается и прыскает со смеху:

– Точно!.. Как хорошо, что у меня есть он.

Я поднимаю глаза. В обманчиво низком небе через дым и пепел светит одинокая звезда. Саргатан.

Лилит помотало по жизни так, что мне и не снилось.

Сначала её отверг Адам – но это не страшно, она его не слишком и любила. Люцифер не совсем определился, что с ней делать, поэтому свалил оплакивать своё изгнание с небес в гордом одиночестве, отдав мою подругу в жёны своему заместителю – Вельзевулу. А потом появился Саргатан, единственный, кто смог оценить Лилит по достоинству и не обращался с ней как с помехой или как с забавой для постели. Так что она полюбила – первый раз в жизни. И остаётся верна своему мятежнику несмотря на то, что прошли тысячелетия.

Саргатан заслужил прощение, и звезда – его революционный флаг на этом пропитанном кровью и пламенем небосводе.

– Знаешь, а ведь я успела поцеловать его на прощание, – говорит Лилит, касаясь живота кончиками пальцев. Какой красивый жест. Именно здесь у нас, дочерей Евы, рождаются самые глубокие и нежные чувства. А сердце это так, актёр, кривляющийся болванчик.

Я молча жду, что она скажет, но Лилит молчит.

– Круто, – наконец, сдаюсь я, – И?

– И мне больше ничего не досталось, – она прищуривается, – Ты не находишь, что мы, женщины, слишком привыкли обходиться малым?

– Ещё как нахожу, – киваю я, – То самое «ничего», великое, бессмертное, интернациональное. Как тёмная материя.

– Точно. И мы что-то раскатываем из неё прямо на ровном месте. И верим в это, – Лилит обращает ко мне свои медово-зелёные глаза, – Тебе не кажется, что перед тем, как разрастись до своих немыслимых габаритов, Вселенная влюбилась, а потом уже просто не могла остановиться, рожая фантазии одну за другой?

– Признаться, ничего подобного не приходило мне в голову, но я об этом поду… Эй!

– Отпадный шрам! – она касается следа зубов Мигрирующего Охотника, – Теперь на тебе написано твоё имя… Но, кажется, ты нырнула сюда не только для того, чтобы повидаться со мной?

– Жаль, но нет. Однако я всегда жду от тебя писем, – я приобнимаю подругу за плечи, – На меня открыли охоту. Религионеры.

– А, – она полулениво цокает языком, – Мужланы, что с их взять. Для того, чтобы отправить меня сюда, им было достаточно того, что я попросила быть сверху во время секса.

– Я знаю, – понимающе киваю я в ответ. Этот факт мог бы быть смешным – если бы не был таким грустным и несправедливым.

– Твой план? – напоследок спрашивает Лилит, когда мы добираемся до Диса известными только ей окольными путями.

– Кетцаль, – первый раз озвучиваю идею я, и мне кажется, что у этого слова есть какой-то свой, невероятно соблазнительный привкус.

– Я заинтригована, но уже восхищена, – Лилит почти что лошадиным движением головы убирает упавшую на глаза прядь волос, – Значит, ты идёшь в библиотеку.

– К твоему муженьку я тоже загляну, он ведь никогда не пускает меня в гости без разборок, – я разминаюсь, готовясь идти напролом.

– Он у меня тот ещё мудак, – абсолютно бесстрастно констатирует Лилит, глядя, как я становлюсь волком, – Что ж, до письма, дорогая.

– Ры-ры, – только и могу ответить я, поскольку сейчас готовлюсь на полном ходу врубиться во врата Диса, чтобы…

… – Будь проклято всё, что с тобой связано, ты, человечья холера! Хуже Саргатана! – голос Вельзевула, похожий на басовитое мушиное жужжание, с грандиозным эхом разносится по тронному залу, пока трое его стражей тщетно пытаются меня поймать.

– Надо поговорить! – я ловко выскальзываю из рук одного из подчинённых ему демонов, чтобы продолжить играть в догонялки с его приятелями.

– Чего тебе дома не сидится?! Ты опять раскурочила ворота! Лилит на улице, дьявол тебя раздери!! Не здесь!

– Я с ней виделась. Мне нужно в библиотеку, – я отталкиваюсь от стены и бабочкой пролетаю над головой одного из претендентов на звание короля салочек.

– Ты что думаешь, в библиотеку ада можно получить читательский билет?!

– А он есть?! – я останавливаюсь, когда позади меня от одышки падает последний преследователь.

– Вот ещё! – властелин Диса видит, что я больше не бегаю, и сам садится на трон, – Говори, чего тебе – и вали отсюда.

– Заклинание.

– Я не читаю, – презрительно бросает он, – Что за заклинание?

– Вызов кетцаля.

– Кетцаля? Какая глупость. Зачем он тебе, дочь Евы?

– Приспичило, – я не спускаю с него глаз. Это довольно тяжело. От роящихся мух его очертания постоянно меняются.