– Погоди. Я находил здесь зародыши стихов. И их было много.

– Выблёвывала несчастную любовь. Всего-то. Это меня поэтессой не сделало, – я вытряхиваю на стол сумку набросков, начиная сортировать их по папкам.

– Ну por favooooor, – он нагло вьётся у моих икр, – Это же просто. Ты ведь умеешь играть в буриме, верно?

– Умею, – отвечаю я.

– Так давай сыграем!

– Ты чего-то налакался, что ли? Или самку хочешь? – я пытаюсь нашарить его шиворот, чтобы проверить, но я не зря имею дело с Тварью Углов, и он выворачивается без особого труда.

– Над, ну пожалуйста!

– Тогда у меня условие, – говорю я, – По строке. Не сможешь ответить – и ты затыкаешься, оставляешь меня в покое и даёшь мне заниматься моими делами. Уговор?

– Ха! Это запросто! – он хвастливо выпучивает тощую грудь, и, запрыгивая на мои бумаги, деловито топчется по ним, – Предлагаю переосмысление классики. Я начинаю: «Не возбуждай меня без нужды…»

– «Не то ты будешь на полу»! – почти сразу же выпаливаю я, да так, что мой собеседник конвульсивно съёживается.

Какое-то время он судорожно дышит словно вытащенный с глубины карась, потом бормочет «Твою мать, оригинально!», и, поджав хвост, послушно топает в угол.

В Шпиле повисает тишина. Раскладывание бумаг уже не кажется мне таким увлекательным делом.

– Твой… твой носитель всё ещё страдает? – тихо спрашивает он. От такого проникновенного тона я вздрагиваю. Со вздохом ставлю папку на место:

– Есть такое. Некоторые мысли… просто не уходят. Не получается не верить. Мы спотыкаемся о собственные правила. Они работают, но легче не становится. Никто в этом не виноват, но… Так сложно не спрашивать «почему»…

– Куда ты? – он замечает моё передвижение.

– Ты хотел стихи, – улыбаюсь я, – И сам говорил, что разбитые сердца самые вкусные.

– А… Мне очень…

– Да брось. Ты же демон. Не раскисай из-за такой ерунды, – я роюсь в стопках черновиков, – Вот тебе несколько. А я ухожу. Думаю, я знаю место, способное подлечить мои раны. Жаль, что тебе придётся прочесть такую посредственность, но ты сам этого захотел.

– Они не так уж и плохи, – отвечает Тварь Углов, осматривая помятые листы, – А что за место такое?

– Дело даже не в месте. Дело в Леди Дорог.

– О… – он восторженно прищёлкивает языком, – Надо быть очень быстрой, чтобы догнать её ездового зверя.

– Знаю, – я творю портал, а мои задние ноги вытягиваются, пальцы превращаются в копыта, – Ведь это я его создала.

– Облезть можно.

Уж не знаю, о чём он – о моём лошадином облике или о животном Леди, но, стоит мне исчезнуть в портале, как он утыкается носом в стихи…

Лис, змей и ворон

Я увижу твой след на рассвете,

Тонкой строчкой в саду, между трав –

Ясноглазого белого лиса –

У богов лишь такая расцветка.

Здесь ты встал – видно, что-то заметил;

Там – охотился, уши прижав…

Мне казалось, что ты – очень близко,

А в ответ мне – звон лисьего смеха.

Я увижу твой след на закате,

Тонкой строчкой в саду, между трав –

Темноглазого белого змея –

Словно жемчуг твоя чешуя.

Шелуха моё синее платье

И проклятье – диковинный нрав,

А лицо – из графита камея.

Уже поздно что-либо менять.

Я увижу твой след в ночи лунной,

Когда страсти мне грудь растерзают –

Ярокрылый взъерошенный ворон

В изголовье постели моей.

А на утро, в сосуде чугунном,

Что обычно главой называют,

Я услышу зов призрачный сонма

Неродившихся диких идей…

Я проведу две полосы

Я проведу две полосы,

Укрыв себя в объятьях мрака.

Я – непокорная собака

И слушатель сонат грозы.

Я проведу две полосы:

И тень, и кровь – в ночи всё чёрно.

Я морщу нос, так дико, вздорно,

И будто чувствую усы…

Не для меня ласк тёплых сети,

Не для меня цветущий луг,

Не для меня ты, верный друг,

Не для меня – поток столетий.

Я отверну своё лицо,

Ведь я не знаю, что здесь слёзы,

А что – слова из тёмной прозы…

Я отверну своё лицо…

Мне надоел поток людей,

Интриги, жалобы и стоны.

Что плотоядные вороны,

Что люди – всё едино мне!..

Две полосы проведены.

Настало время видеть сны.

Всё это

Будоражащий взор. И искомканы звуки.

Плоть нежна, как арбуз. У небесной реки

Я вопила, смотря на дрожащие руки,

Отвергая дары одинокой тоски.

Искромсала ткань снов, будто что-то искала.

И хребет поёт песни – натянутый лук.

Верховой я пожар. Я всё ем – и мне мало.

Упоителен сердца встревоженный стук.

Так отчаянно стать пробудилась у вьюги –

«Дай любви мне! Тепла!»… Крик сорвался в ночи.

Грязь и пепел. Слеза. Будто в ведьмином круге,

А ты учишь меня: «Потерпи. Замолчи».

Распускается боль, как цветок аконита,

Ядом страсть пробежала до самых зубов.

Я истерзана. Склеена. Снова разбита,

А ты просишь всё это сажать на засов.

Не умрёт

Я не своя. Ничья.

Не подхожу к чему-то. Почему-то.

Сияет кровь рубином на песке

И шея стёрта – где же тот ошейник?

Ищу его. Не нахожу. Брожу

Средь тысячи миров – в каком я дома?

Мне кажется, я с вами незнакома:

Не бойтесь – то улыбка палача,

Что променял забвенье на минуту,

Которую прожить решил в тоске…

О, право, право… Где же тот ошейник?

Взрывается мильонами частиц

То, что когда-то сердцем называлось…

Ну а теперь – сверхновая. Теперь

Во мне такого вовсе не осталось.

И словно жду, что мне вот-вот вручат

Диплом, иль премию, а может – орден Лютой.

Я вывожу в грязи победный скетч

Самой собой – ведь здесь я распластаюсь

И задержу дыханье… Мой обман!

А вечер – отвратителен и прян.

И, как вампир, я страстно жажду ночи.

Союз с былым мой крайне непорочен –

Вот-вот подам заявку на развод.

Теперь – ничья. И раньше я ничьею

Как кажется, ни разу не была.

Стекает с пасти алая смола,

И ноги заплетаются, уставши.

Прими меня, мой лес, архангел павший!

То тварь твоя скучает по тебе!

Манили лишь ошейники и цепи –

И в плен я не сдалась, но всё равно мне горько,

Я умираю. Сколько, лес мой, сколько

Должна просить? Молить, гадать…

Так где же эта огненная стать

И мех узором молнии на теле?

Я лишь прошу о моховой постели…

И треск сверчков о свадьбе пропоёт,

И здесь моя Вселенная сгниёт.

Прах к праху, и мелодия пустот –

Хотя волчица, может, не умрёт.

Свободна

Опалите огнём мои мышцы,

Разотрите в прах горестный смех.

Поднимаю я голову выше,

Убивая дрожание век.

Мне стенать или плакать нет толку,

Может быть, погорюю во сне.

Выстригайте же рваную чёлку

Из всего, что осталось во мне!

Я свободна, я снова ликую,

Я так жадно, со свистом дышу.

И от стужи я жду поцелуя,

У Вселенной я благ не прошу.

Не молитесь; желайте удачи.