– Ты молодец, огромная молодец, кто бы что ни говорил, ты молодец, Элис! – вне себя от радости шептала молодой матери Мирабель, придерживая ребёнка на груди сверстницы, поскольку у роженицы тряслись руки.

– Ещё какая! Где только в тебе помещался такой крупный шоколадный пирожочек, – проворковала Эдна, – Мирабель, следи за ребёнком, я помогу Элис расположиться для кормления.

– Я стесняюсь… – почти беззвучно проговорила молодая мать.

– О, но тут только один мужчина, и молоко нужно именно ему. Давай, девочка, ты сможешь. Он должен есть.

Младенец закряхтел, но всё же приспособился и вскоре затих, пока мать гладила его по прорезавшимся кудряшкам.

– Папа не разрешит его оставить, – некоторое время спустя проговорила Элис.

– Да как… – Мирабель даже похолодела, с трудом отведя глаза от младенца, – Это же его внук! Такой чудесный крепенький мальчик!

– Я знаю, но он меня не послушает… Мирабель, куда ты?

– Поговорить.

– Не дури, – предупредила Эдна, но поздно. Разговор за стеной шёл на повышенных тонах, и когда юная Мадригаль пришла обратно, в её глазах плясали искры.

– Идём домой? – спросила Эдна.

– Да.

– Что он сказал? – после родов казалось, что на лице Элис остались одни только глаза. Носительница тёмного дара вздрогнула, словно выныривая из прошедшего сражения, и улыбнулась:

– Он сказал, ему есть, над чем подумать.

– Спасибо. Вам обеим, – молодая мать прижала к груди сына, – От меня и от Доминго.

– Чудесное имя, – Мирабель мягко приобняла её за плечи на прощание.

– Следите, чтобы не заснула, пока кормит, – напоследок сказала матери Элис акушерка, – Мирабель, идём, милая.

Когда дверь за ними закрылась, юная Мадригаль подняла голову наверх:

– Распогодилось.

– Ага, – чем-то зашуршала Эдна, – Держи.

– Деньги?

– Деньги. Ты помогала, так что поровну.

– Но я же ничего не сделала.

– Я плохо успокаиваю людей. Наверное, слишком цинична, или просто не моё. А вот ты не сдавалась ни на минуту. Если бы не ты, Элис могла бы рожать гораздо, гораздо дольше.

– Правда?

– Да… Бери уже свои деньги, хорош артачиться!

– Прости-прости, – уже привыкшая к норову хозяйки дома Мирабель свернула песо, отправляя их в карман, – Эдна, знаешь… Я, кажется, решила, что буду поступать на психолога. У меня и правда… – она оглянулась на оставшийся позади домик, – Есть некоторый талант. Но я многого не знаю. Придётся учиться. Экзамены сдать… Эдна?

– Ты умница, я горжусь тобой, только сделай милость, – акушерка остановилась на безлюдной улочке, – Пройди ещё несколько шагов, как шла… Иди-иди.

– В чём дело?

– Господь милосердный, – упавшим голосом проговорила афроамериканка.

– Эдна, ты меня пугаешь.

– Ах он… Ах он старый кобель, ай да кобель!

– Что? Кто?

– Твой Бруно!

– Я извиняюсь, но при чём тут… – Мирабель притормозила, – Погоди, ты думаешь, что я что же…

– Деньги есть?

– Ты же мне сама отдала.

– Дуй в аптеку, покупать тест. Но ты точно ходишь иначе, лопни мои глаза.

Завтрак в тот день был одним из самых запоминающихся в жизни молодой семьи.

– Ты знаешь что это? – Эдна решила не ходить вокруг да около, выложив сработавший тест с двумя полосками прямо на стол перед Бруно, пока Мирабель отсиживалась в ванной, приходя в себя от этой новости.

– Нет, а…

– Это значит, что кто-то отлично потрудился, старый ты кобель! – Эдна по-матерински взъерошила кудрявую с проседью голову, пока оливковые глаза окончательно и бесповоротно разлеплялись от оков сна.

– Мирабе-е-ель, – по нарастающей позвал жену Бруно, вскакивая с места, – О, Боже, о, Господи, Мирабель, mi locura!!

***

– Твоя зверушка показалась, – заметила Вишнёвую тень Эдна, отрывая квартирантку от раздумий, – Ровненькая. Вспоминаешь хорошее?

– Как Бруно подхватил меня на руки, узнав, что я беременна, – не зная, через что выразить свою нежность, Мирабель погладила зелёный блокнот.

– А я, помнится, испугалась, думая, что он сдуру сорвёт спину, но обошлось… Старый волшебный кобель.

Обладательница тёмного дара хихикнула. В то время они действительно ещё не знали об особенностях старения Бруно, но совершенно точно были счастливы от того, что их вот-вот должно было стать трое.

========== Глава 5 ==========

– Песо, песо, песо, мы заработали много песо! – мурлыкала песенку собственного сочинения Умбра, пока Бруно принимал волевое решение о покупке нового аккумулятора для машины, стоя возле своего терпеливо ждущего Escudo тёмно-зелёного цвета.

Это рычащее и чихающее, но при этом редкостно трудолюбивое диво появилось в семье Мадригалей благодаря папе Кехано, который после памятного разговора в доках всё же зазвал предсказателя на обед в одну из крышуемых братвой пиццерий.

Поначалу неловкий суховатый разговор был сдобрен пиццей с анчоусами и белым вином, и вот уже Вито Кехано с удивлёнными глазами слушал историю о том, как два беглеца из горной деревни, находящейся где-то возле мифического Эльдорадо, получали паспорта.

– Это всё Чукуй придумал, индеец, у которого мы жили, – пока Бруно рассказывал, с его лица не сходила улыбка, – Классный парень, жизнерадостный и добрый. Его имя переводится как «радуга», кстати… О чём это я?

– О паспортах.

– А, точно, о них… Нас с Мирабель никто не гнал, но мы сами намеревались найти местечко в городе, хотя, похоже, у муиска были планы на нас обоих, ведьма и оракул на дороге не валяются… Но не суть. Чукуй сказал, что нам нужны паспорта, и пришлось думать, как это сделать. Вот он ходит по хижине, думает-думает, а потом такой: «Пресса!», – предсказатель отпил немного из бокала, в упор не замечая, что в ресторан, где они сидели с папой Кехано, не зашёл ни один турист, а у официанта, принимавшего заказ, тряслись руки.

– Пресса?

– Ага. Чукуй спросил, сможем ли мы сыграть сирых и убогих потомков тех, кто бежал от Ла Виоленсия в 58-м. Дескать, жили чёрт его знает где, выдался неурожай, пошли искать лучшей жизни, заблудились, промаялись горячкой, потом нас каким-то чудом нашли муиска, не то быть бы нам перегноем.

– И сработало?

– Жёлтая пресса весьма шумная, особенно если история им по душе. У Мирабель до сих пор остались вырезки из газет. Через пару дней Чукуй поманил в нас паспортный стол, дело хотели обстряпать по-тихому, не всем приятно, когда всплывает подобное прошлое, ведь Ла Виоленсия не повод для хвастовства… Но вот глаза сотрудницы, ставившей нам штамп о заключении брака, я не забуду никогда.

– А её какое дело? Подумаешь, разница в возрасте.

– Тридцать пять лет.

– Ну да, где-то только я бы тебе и дал с учётом жизни у индейцев.

– Нет, это наша с Мирабель разница в возрасте.

Папа Кехано подавился вином:

– Секун… Секунду! Сколько тебе сейчас?

– Пятьдесят три.

– В смысле… Ты мой ровесник?

– Наверное, а…

– Да быть не может, – главарь местных мафиози хлопнул ладонью по столу и чуть склонился к собеседнику, видимо, пытаясь разглядеть искорки смеха у того в глазах, – Ты шутишь, да?

– Нет, сеньор, – на лице Бруно даже проступил румянец. Он и сам видел, как хорошо на нём отразилась совместная жизнь с Мирабель. С ней он высыпался, действительно высыпался и не видел тревожащих снов, перестал дёргаться по поводу и без и научился игнорировать приметы. «Ты не вызываешь несчастья, querido» – как такому не поверить?

– Как же это… Конечно, у тебя красивая молодая жена, да и ребёнок скоро появится, но… Знаешь, напишу-ка я тебе номер моего знакомого врача, пусть тебя обследует. Чисто из интереса. А то мне кажется, что ты обошёл систему.

– Даже не знаю…

– Да брось. Ради науки. Заодно здоровье проверишь, это очень важно, – на последних словах гангстер помрачнел, наливая себе ещё вина.

– Сеньор Кехано?

– Вито. Просто Вито.

– Вито, я чем-то задел Вас?