— Пожалуй, надо решиться, — промолвила Ялли. — Да. Пусть всё начнётся с семьи. Я дам разрешение, а женщины Шабоны сами решат, нужна им свобода или нет.

— Они ничего не решат! — презрительно наморщила нос Эльга. — Не так воспитаны. Вот если бы им подала пример их княгиня…

— Что?! — изумлённо воскликнула Ялли и снова засмеялась. — Я должна устроить себе гарем?

— Вот именно, ты должна обзавестись гаремом! — воскликнула Эльга. — Думаю, немало юношей захотят попасть в него. Ты выберешь себе самых лучших! — она широко улыбнулась и залпом выпила несколько глотков вина.

Ялли снова захохотала, она смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Она терпеть не может мужчин, а теперь обязана иметь их целую прорву?! Нет, это просто невероятно, что Эльга несёт, какую чушь!

Однако, Эльга оказалась не из тех, кто легко отказывался от своей цели. Она принялась убеждать сестру всё-таки поступить так, зная, на какие кнопки следует нажимать, чтобы повлиять на решение той. Эльга утверждала, что Ялли таким образом отомстит и бросившему её богу деревьев, и предавшему её Каруну, если у неё будет много мужчин, да и вообще ослабит этим дух всех мужчин Шабоны. И Ялли, прислушиваясь к ней, начала склоняться к тому, что она права.

И вскоре в Шабоне появился очередной небывалый прежде закон о том, что женщина может иметь более одного мужа. Оглашение его вызвало бурю эмоций, кто-то смеялся, кто-то негодовал, кто-то недоумевал — и об этом почти только и говорили шабонцы везде, где могли встречаться друг с другом. Большинство не восприняли это всерьёз, решив, что ни одна женщина не решится заявить своему уже имеющемуся мужу, что она берёт себе ещё хоть одного.

И это на самом деле было так — время шло, тянулись месяцы, но никто так и не воспользовался новым законом княгини. Его хвалили только воительницы, но сами они не имели даже по одному мужу. Большинство из них проживали в казарме, отдельными жилищами владели только их начальницы. Для генерала Вири была выделена целая квартира, находившаяся тут же, в здании казармы; у сотников были большие отдельные комнаты; у десятников — тоже личные комнаты, но маленькие. Начальницы могли привести в свои жилища мужей, но мужчины Шабоны этого не жаждали, старательно избегая брака с ними. А простые казарменные воительницы, несшие теперь также функцию городской стражи, те и вовсе слонялись в свободное от службы время по городу, приставая ко всем мужчинам подряд, невзирая на его возраст и внешность, надеясь, что хоть один из них пойдёт с ними в комнатку в доме сводни.

Спрос рождал предложения и в Шабоне появился мужской бордель, который выручал сластолюбивых воительниц и они сделались его завсегдатаями. Но, тем не менее, каждая из них всё же мечтала однажды обзавестись личным мужем или мужьями, поэтому только они и встретили новый закон о многомужестве на «ура».

Однако, воительницы не были авторитетом в городе и то, что они повсюду восторгались этим законом, не вызвало цепной реакции. И Эльга всё твердила Ялли, что та должна подать личный пример, чтобы ей захотели подражать другие женщины.

Однажды Эльга привела в её хоромы юношу двадцати лет необыкновенной красоты. Он был очень высоким, отлично сложённым, чёрные локоны его волос вились до самых плеч, он был хорош лицом: огромные овальные зелёные глаза, опушённые длинными густыми ресницами, чёрные брови вразлёт, он часто улыбался и зубы его напоминали ровный жемчуг.

Эльга подвела его к трону Ялли и с гордостью произнесла:

— Смотри, какого красавца я отыскала — это для тебя! Я, конечно, хотела оставить его себе, но подумала, может, ты захочешь хотя бы такого — чем только не пожертвуешь ради родной сестры! — она засмеялась. — Его зовут Анедог. Правда, красавец?

Ялли ухмыльнулась, приподняв один уголок рта. Эльга, Эльга, видела бы она, как хорош собой был бог деревьев, разве после него можно видеть красоту в других мужчинах!

А Эльга продолжала:

— Так вот, я договорилась с его родителями, они согласны продать тебе его в гарем. Но сделать всё надо публично, как положено, в присутствии свидетелей, ими могут стать сановники и наши слуги. Его родители готовы явиться в твои хоромы хоть сегодня. Они подпишут сделку на документе, что они продают тебе сына в мужья в обмен на деньги и ты станешь первой женщиной в княжестве, которая купит себе мужа и этим подаст пример другим.

Ялли изумлённо приподняла брови и перевела взгляд с лица сестры на лицо юноши Анедога. Разумеется, он не мог не понимать, что этого его собираются продать, как вещь, собственные родители, а женщина может его купить, как покупают горшки, табуретки, одежду. Но его, казалось, это совершенно не возмущало, он выглядел довольным и происходящее его явно только забавляло. ” — Право, это какая-то дурацкая комедия, — подумала Ялли. — Но, может, стоит в ней поучаствовать? Говорят же, что от смешного до великого — один шаг. Почему бы и не сделать его? Кто знает, не исключено, что именно с этого фарса и начнутся великие дела, что изменят мир и отнимут власть у мужчин. Разве не этого я добиваюсь? Разве я не хочу оградить себя от опасности, что они представляют?»

В тот же день в тронный зал были собраны советники и толпа слуг, в присутствии которых Ялли познакомилась с родителями Анедога и выплатила им выкуп за их сына. Во время сделки Анедог был всё так же весел, ему нравилось, что княгиня щедро заплатила за него родителям, он даже высказал вслух комментарий, что он всегда понимал, что он — дорогой мужчина.

У Ялли же, наоборот, настроение омрачилось. Что-то раздражало её в молодом человеке, которого она только что сделала своей собственностью.

Анедога отвели в ванную комнату, долго мыли душистым мылом, умащали тело ароматическими маслами, укладывали волосы. Затем, облачив в шёлковые одежды, повели в спальню княгини.

Ялли, угрюмая и безмолвная, сидела за столом и чистила ножом апельсин, срезая оранжевые душистые корочки. Она злилась на Эльгу за то, что та всё-таки втянула её в эту нелепую игру и навязала ей мужчину, заставив, к тому же, из-за него взять деньги из казны.

Когда молодой человек вошёл в её спальню, она даже не подняла на него глаз, оставаясь в плену мрачных мыслей.

— Приветствую тебя, моя жёнушка! — вдруг услышала она его громкий весёлый голос и подняла на него удивлённые глаза. Он широко улыбался и смотрел на неё дерзкими, как у кота, глазами. Затем с вальяжной развязанностью начал к ней приближаться.

Его одели в наряды из зелёного шёлка, расшитыми сверкающими нитями бисером, он был в них ещё красивее, но Ялли всё ещё не грела душу его яркая внешность. Княгиня только ощутила раздражение от его бесцеремонности. Она явно ему не подходила, он играл роль, пытаясь выдавать себя за самодостаточного и агрессивного самца, будучи полной противоположностью такового. ” — Надо будет составить новый свод правил домостроя, — подумала Ялли. — А именно: купленный женщиной мужчина не должен заговаривать с ней до тех пор, пока она не соизволит с ним заговорить. И пусть не смеет поднимать глаз. Глаза — опущены, руки скромно сложены, движения медленные, выжидающие. Так надо написать.»

Но вслух этого она не произнесла, только раздражённо поморщилась.

— Я смотрю, ты весьма доволен всем происходящим, — промолвила она.

— А как же! — бойко ответил Анедог. — Вчера — жалкий пастух, коровам хвосты крутил, а сегодня — муж самой княгини!

— Ты преувеличиваешь, — с холодной надменностью ответила Ялли. — Я купила тебя, чтобы ты стал моим любовником, а не мужем. Если ты заметил, я не проводила с тобой свадебных обрядов в храме.

— Ничего, я думаю, это можно поправить! — Анедог приблизился к столу, за которым сидела Ялли, взял из вазы яблоко и шумно надкусил его. — Ты влюбишься в меня и захочешь сделать своим мужем!

Ялли окинула его с ног до головы насмешливым взглядом:

— Неужто ты метишь в князья?

— А почему бы и нет? Чем я не князь? — он гордо выпрямился, выпятил грудь вперёд и игриво подмигнул княгине.