И были придуманы зрелища, в пику свирепым воительницам. Девочек, не младше десяти лет и не старше пятнадцати, обучали примитивным сражениями на картонных мечах, не позволяя им даже брать в руки деревянные мечи, чтобы они не отбили друг другу пальцы. Упражняться на деревянных мечах разрешалось только мальчикам. Затем девочек обряжали в красный бархатный камзол, наподобие того, что носили на себе воинствующие женщины в качестве военной формы вместе с узкими брюками и полусапожками. Девочкам же вместо этих брюк одевали пышные шальвары, наподобие юбки, которые заправлялись в полусапожки. Сам же камзол в изобилии украшался рюшечками, оборочками и кружевами, которые явно не подходили для серьёзной битвы. Волосы девочек были распущены или перевязаны пышными лентами из шёлка и кружева.
В разгаре пиров, которые обычно проходили во дворах богатых и знатных людей, разнаряженные в пух и прах девочки, вооружённые картонными мечами, с воинственными кличами и гиканьем выскакивали из кустов или других укрытий и начинали сражение, под аплодисменты и довольные смешки благодарных зрителей.
Эльга ненавидела эти забавы, но поддалась уговорам старших сестёр, убедивших её выступить на пару с младшей сестрёнкой Ялли на пиру в честь дня рождения отца, Аклина, верховного жреца главного храма Така в городе Абрази. Они по целым репетировали под руководством своих старших братьев — Далга и Эфана, подростков тринадцати и четырнадцати лет, которые только посмеивались, делая вид, что учат Эльгу владеть картонным мечом. На самом деле они знали о ней больше. Не раз она вместе с ними убегала в поля, где мальчишки обучались фехтованию на деревянных мечах и она делала это вместе с ними. Девочкам это было строго запрещено, узнай об этих увлечениях Эльги родители, её могли строго наказать, лишив прогулок даже по саду на долгие дни. Но Далг и Эфан не выдавали её, они не воспринимая всерьёз её увлечение дракой на деревянных мечах. Мало ли, какая блажь придёт этим девчонкам в голову, захотелось, видите ли, сестрёнке поступать по-мальчишески — ну, и что тут такого? Всё равно, когда вырастет, родители выдадут её замуж и ей придётся заниматься тем, чем и все женщины: домом, мужем и детьми. Так почему бы ей не позабавиться, пока она ещё не вступила в брак?
Эльга наловчилась сражаться деревянным мечом лучше многих мальчишек и уж картонный меч из слабых пухленьких ручек Ялли могла выбить парой-тройкой движений. Но положено было играть и Эльга поддавалась, затягивая сражение и делая вид, что никак не может одолеть Ялли. Она рассчитывала завершить эту сцену своей закономерной победой над сестрой, под всеобщие аплодисменты. Но Ялли, эта лукавая хитрая бестия обманула её: бросив стремительный взгляд за её плечо, она негромко произнесла имя мальчика, который очень сильно нравился Эльге. Эльга оглянулась — и проиграла, она символически была сражена картонным мечом сестры, едва владеющей им.
Ялли веселилась, щёки её горели пунцовым довольным румянцем, губы, от природы алые, как сочная малина, были растянуты в озорной улыбке. Но тут же улыбка сошла с её губ: Эльга свирепо посмотрела на неё исподлобья пылающим взглядом ярко-зелёных глаз. Да, чувство юмора у старшей сестрички явно отсутствовало!
Швырнув о землю картонный меч, Эльга поспешила исчезнуть с глаз публики, остервенело срывая с себя на ходу оборки, ленты и кружева. Клоуном она становиться не собиралась!
Она взбежала на крыльцо дома и укрылась в тени под навесом, тяжело дыша от ярости и глядя прямо перед собой неподвижными, но полными гнева глазами. Ну, Ялли, не избежать тебе расправы, как только не будет рядом родителей и других взрослых!
Ялли словно поняла намерения сестры и уже собиралась сгладить углы, осторожно подбираясь к ней, а затем остановившись на приличном расстоянии на тот случай, если Эльга бросится на неё, тогда можно было бы успеть убежать и спрятаться за спину матери, качавшей на коленях младших сестёр — девочек трёх и двух лет.
Эльга подняла на неё не по-детски суровый взгляд.
Ялли была похожа на куклу, очень красивую, с правильными и аккуратными чертами лица, щедро наделёнными яркими красками самой природой, не требующими и грамма искусственных красок. Все мальчишки, дравшиеся с Эльгой на деревянных мечах, были влюблены в Ялли, от неё был без ума и пятнадцатилетний сын князя соседнего города Шабоны, Карун, постоянно твердивший, что на всё свете нет девочки, красивее Ялли и через несколько лет он непременно жениться именно на ней. Ни его родители, ни родители Ялли на этот счёт возражений не имели. Из Ялли со временем могла получиться отличная спутница жизни: кроме того, что она была хороша собой, у неё был покладистый характер, она почти всегда пребывала в хорошем настроении, казалось, покажи ей палец — и она будет хохотать с него до слёз.
Эльга была совершенно не похожа на свою родную сестру. Природа отдохнула на ней, небрежно налепив на её бледное крупное лицо очень толстые губы, но не чувственно-полные, а грубые, тяжёлые; острый вздёрнутый нос с округлыми от частого раздражения ноздрями; светлые брови, меланхолично приподнятые вверх возле переносицы; и светлые волосы, напоминавшие выгоревшую солому. Кроме того, не украшал её и угрюмый характер, она была вечно всем недовольна, неприветлива, своенравна и это не сулило ей в грядущем приятной судьбы. А главное, как считала Ялли, она слишком серьёзно относилась к мелочам. Вот и сейчас сидит на ступени крыльца, надутая, как мыльный пузырь и злая, как голодная тигрица.
— Сестрица! — Ялли попыталась улыбнуться. — Я догадываюсь, за что ты сердишься на меня.
— Да, подлости тебе никогда было не занимать! — Эльга в ярости не стеснялась в выражениях. Ялли это знала и слова сестры давно перестали ранить и обижать её. Главное, чтобы та не пустила в ход кулаки.
— Значит, ты уже решила распроститься со своей мечтой? — осторожно спросила она. Мечтой Эльги была выучиться сражаться настоящим металлическим мечом, по достижению совершеннолетия покинуть родительский дом и примкнуть к женщинам-воинам.
— С чего бы это? — набычилась ещё сильнее Эльга.
— Сестрёнка, ты так много интересовалась женщинами-воинами, даже читала о них книги и, видимо, забыла, что говорится там о настоящих битвах.
— Что это я забыла?
— То, что в настоящем бою всяко бывает. Полагаешь, когда ты станешь воином и у тебя не появятся настощие соперники, которые будут ненавидеть тебя и жаждать твоей смерти, а не любить так сильно, как я, они не попытаются схитрить, обмануть твоё внимание и пронзить твоё сердце не картонным, а настоящим мечом?
Ярость гнев в глазах Эльги сменились настороженностью. Это не ускользнуло от внимания Ялли и она решилась сделать несколько шагов поближе к сестре.
— И что же из этого следует? — спросила Эльга.
— А то, что уже сейчас тебе нужно развивать в себе не только умелое владение мечом, но и бдительность, чтобы ни один враг не мог отвлечь тебя от поединка. Разве ты этого не поняла? И есть ли повод обижаться на меня за этот урок?
Настороженность на лице Эльги сменилась задумчивостью, его черты смягчились и она почесала пятернёй затылок.
— Но, однако, ты осрамила меня перед гостями! — не унималась она. — Каково мне это: знать, насколько лучше я на самом деле владею мечом, чем ты — и проиграть! Тебе-то!
Ялли улыбнулась:
— Но ведь ты и сама не хотела бы, чтобы кто-то об этом догадался. Если ты на людях всегда будешь побеждать, не придёт ли кому-то в голову, что ты на самом деле настоящий боец более совершенным мечом, чем картонный? Разве ты не скрываешь этого?
— И то верно, — вздохнула Эльга. — Мне совсем не надо, чтобы кто-то об этом догадался! Ты да братья не выдаёте — и ладно.
— Я никогда тебя не выдам! — Ялли заулыбалась и сделал ещё один шаг к Эльзе. — Ну, что, сестрица, обидела я тебя или нет?
Эльга, наконец, заулыбалась в ответ и Ялли поняла: гроза прошла стороной. Притворства ради Эльга улыбаться не умела, это было не в её силах. Она на самом деле больше не сердилась. Она очень любила Ялли и была довольна, что та нашла оправдание своему поступку и теперь не придётся её колотить.
