Торговля в Кульке не являлась частным бизнесом. Люди из касты торговцев занимались ею на благо общества, чтобы обеспечить его всем необходимым и установить порядок в распределении материальных благ. Все торговые точки принадлежали обществу, империи, а люди касты Торговцев работали в них за определённую плату, занимаясь этим потому, что это было предназначено им с рождения.
Кульке было чем торговать в Свободном. В Кульке уже существовали текстильные фабрики, на которых многие функции выполняли машины, в то время как в Гобо повсеместно ткани изготавливали на примитивных ткацких станках и пряли вручную. Торговцы из Кульки завалили рынки Свободного, а позднее — Явы и Маллина добротными тканями из хлопка и льна, более совершенными, чем выполненные на ручных станках. В Гобо из Кульки также везли кожаную обувь, более красивую и искусную, чем изготавливалась в сапожных мастерских Свободного; медикаменты, каких прежде не знали ни в одном городе Гобо; а также мыло, мебель, небьющуюся посуду из цветного стекла и ещё кое-что. Всё это продавалось по ценам, доступным среднему покупателю и поэтому расходилось, не залёживаясь.
Со временем в Свободном даже появились лавки, а затем и целые рынки, в которых торговали только купцы из Кульки.
К пятнадцати годам Решма превратилась в писаную красавицу. Лицо её, его черты поражали своей утончённостью и яркостью. Её светлые с позолотой волосы с возрастом ничуть не потемнели, только отросли до самых ягодиц и девушка заплетала их в две толстые тяжёлые косы.
Решма, казалось, долго не могла осознать, насколько она хороша и как рано начала привлекать к себе взоры вожделевших её мужчин. Её друзья-мальчишки выросли в юношей и уже не могли свободно гулять, почти все они обучились какому-то ремеслу и занимались этим, а на свою подругу детства смотрели иными глазами — влюблёнными, ревнивыми. Решма же взрослела с трудом и не понимала, почему все так изменились. Она завела дружбу с мальчишками младшими её по возрасту и продолжала вместе с ними играть в войнушки, купаться и ловить рыбу в океане, делать набеги на чужие сады.
Взрослая жизнь нагрянула внезапно, когда Квину разбил паралич. Она просто стояла у плиты на кухне и в одну секунду её члены расслабились и она упала. На плите начал пригорать обед, который она готовила из щелей кухни повалил дым, это было замечено, в кухню ворвались люди и обнаружили Квину лежащей на полу…
Пансион вместе с парализованной матерью тут же лёг на плечи её юной дочери.
Поначалу Решма была сильно напугана и растеряна, она дрожала и плакала от страха, что не справится с этой проблемой.
А потом постепенно начала вникать в дела, что прежде вела её мать и разбираться с ними.
Проблемы начали выползать сами собой и началось всё с прихода сборщика налогов, сообщившего, что, оказывается, Квина задолжала городу кругленькую сумму денег и это грозит конфискацией пансиона. Решме удалось кое-как уговорить сборщика повременить с этим и он согласился подождать ещё какое-то время и Решма даже не поняла, что таким покладистым сделала этого сурового с виду мужчину её красота.
Она заметалась в поисках денег по дому и нашла кое-какие копейки в жестяной коробке, жалобно грохотавшие при встряхивании, да ещё тетрадку, в которой было записано, кто из пансионеров и сколько был должен за постой. Решма взглянула на эти записи и ужаснулась: кое-кто из постояльцев не платил за жильё уже более двух лет и мать ничего не предприняла, чтобы выколотить из них долг и терпела их, вместо того, чтобы сдавать комнату платёжеспособным и самой не попадать в налоговые должники из-за нехватки денег.
Этими должниками были жильцы, снимавшие комнатку на первом этаже, это были уже немолодой мужчина Фиц и его дочь, ровесница Решмы, Ланка. Прежде Решма видела их время от времени, но не зналась с ними, по целым дням где-то пропадая вне дома. Теперь она решила поговорить с ними о том, что они должны отдать долг за два года и тут перед ней открылась целая трагическая история двух людей. Оказалось, что мужчина в прошлом работал, где придётся и мог платить за комнату, но потом ослеп и два года он вообще ничем не занимается, просиживая на лежанке в комнате и страдая от своей никчемности.
Решма сурово посмотрела на Ланку:
— Ну, а ты-то здоровая, почему бы тебе не поискать какую-нибудь работу?
Та промямлила:
— А кто же тогда будет ухаживать за моим отцом? Ведь я готовлю и стираю…
— Готовишь? — удивилась Решма. — Если вы оба не работаете, что же вы тогда едите?
Фиц пояснил убогим голосом:
— Ну, у меня родной брат сторожит огороды и приносит нам фасоль, чечевицу, овощи.
— Аааа, значит, твой брат сторожит чужие огороды и сам тырит с них чужие плоды? — глаза Решмы сделались колючими. — Так почему бы твоему брату не приютить вас у себя, почему вы поселились здесь, если вам нечем платить?
— У брата нет дома, он живёт в шалаше при огородах со своей женой и восемью детьми…
— Тьфу, нищета! — зло плюнула Решма. — Да из-за таких, как вы, я сама скоро переселюсь в шалаш, потому что у меня отнимут дом! Вы знаете, как мне трудно было уговорить сборщика налогов повременить с конфискацией пансиона?! У меня могут всё отнять и это вы виноваты, такие, как вы! Я вас вышвырну отсюда и возьму тех, кто будет платить!
Отец и дочь принялись хныкать и ныть, что они не виноваты, что им очень плохо, чтобы она сжалилась над бедным слепым человеком, ведь Квина жалела их и не прогоняла, по доброте душевной.
— Ладно! — проговорила Решма, не сводя с Ланки раздражённых глаз. — Говоришь, не можешь работать, потому что тебе надо ухаживать за отцом? Это всё отговорки, ты просто не хочешь работать! Ты что, лахи, чтобы жить и жрать за счёт других? Ну, этого не будет! Вот послушай, я научу тебя, как тебе надо действовать. Встань очень рано, когда ещё темно. Навари каши на целый день и поставь рядом с кроватью своего отца. Там же оставь кувшин с водой и ведро чтобы ему справить нужду, когда потребуется. Какой ещё уход ему нужен? Еда, вода и горшок — что теперь ему надо? А ты отправляйся на поиски работы. Чтобы поскорее найти работу, не гнушайся ничем, берись за всё самое тяжёлое и грязное, работай с утра до ночи, чтобы побольше добыть денег, потому что ты мне очень, очень много должна!
Физиономия Ланки сделалась невероятно кислой и стало ясно, что ей очень, очень неохота следовать наставлениям Решмы. Она, словно невменяемая, продолжала канючить, что она работать не может, потому что не может оставить слепого отца, повторяла заезженной пластинкой просьбы, чтобы Решма сжалилась и Решма поняла, что девчонка вряд ли последует её наставлениям, если не проявить насилие.
На следующий день Решма не поленилась сама пробудиться затемно, спуститься в комнату Фица и принялась будить его дочь, сладко посапывающую на кушетке, грубо сотрясая её. Но сон у той оказался крепкий и растормошить её было не просто. Пришлось окатить её водой из кувшина и только тогда та испуганно подскочила. Решма командным голосом заставила её подняться, развести огонь в очаге и приняться за готовку каши.
Когда каши было сварено достаточно, Решма позволила девке позавтракать, затем велела оставить большую миску с кашей у постели отца, рядом — ведро и кувшин воды. А в довершении всего выставила девку из дома, сказав, чтобы та не возвращалась, пока не найдёт работу. Ланка, однако, не торопилась выполнять её приказ, топчась и почёсываясь на крыльце до тех пор, пока Решма не дала ей болезненного пинка прямо под копчик и только тогда та с визгом убежала куда-то.
Спровадив Ланку, Решма задумалась о комнате для постояльцев на втором этаже, которая пустовала, потому что из неё недавно съехал очередной жилец, не выдержав дурного характера Квины. Решма осмотрела эту комнату и с досадой заметила, в каком жутком состоянии та находилась. Штукатурка на стенах была облуплена и во многих местах проступила плесень, воняло сыростью, пол был обшарпан, решётки на окнах рыжели ржавчиной.
А затем Решма обнаружила, что в пансионе крыша была в аварийном состоянии — она держалась на многочисленных подпорках и на чердаке были всюду расставлены вёдра и тазы, куда стекала вода во время дождей.
