С тех пор, как скончался первый император Гобо, основавший же эту империю — полудемон-полубык Лир миновало почти столетие. После смерти Лира какое-то время империей правил его преемник и бывший слуга Галон, его царствование продлилось чуть меньше двадцати лет, которые прошли для него, как в аду из-за постоянных интриг, заговоров и страха перед бунтами. В конце концов он скончался от инфаркта, так и не оставив наследника на свой престол. Это и послужило распаду империи. Министры и царские советники перегрызлись из-за споров, кому быть новым императором, на престол сажали то одного, то другого в качестве временного правителя и никто так и не смог удержать трон даже на год. В структурах власти началась настоящая междоусобная война и кончилось всё тем, что столица Гобо, находящаяся в горах Уш, когда-то носившая название Лир-и-Майя, но впоследствии переименованная в город Великий, совершенно утратила влияние на другие регионы. И всё вернулось на круги своя: империя Гобо снова распалась на мелкие и средние княжества, вновь зажившие собственными законами и традициями.

Единственное, что осталось от времён правления императора Лира, так это культ демонов Каджи и Свири, обретших статус богов, а также их жрецы, состоявшие сплошь из народа лахи.

Лахи, как они и мечтали давно, долго и упорно, стали народом-кастой, занимавшим особое положение на материке Гобо. Именно они и сумели удержать культ Каджи и Свири, несмотря на то, что находилось немало влиятельных и власть имущих людей, пытавшихся его изничтожить.

Лахи сумели укрыть культ Каджи и Свири в броню легенд и мифов, один страшнее другого, о том, как эти «божества» способны мстить отрекающимся от них. И лахи преподносили свои сказания настолько убедительно, что большинство жителей Гобо, а большинством, как всегда, был простой народ, верили им. Правда, вера кое-чего стоила, но за страх и глупость всегда приходится платить — так уж заведено из века в век.

Абсолютно во всех городах и деревнях ежегодно перед новогодними праздниками в храмах «богов» Каджи и Свири приносились в жертву дети. Сначала это были младенцы до двух лет, после на алтарь шли дети и более старшего возраста, если они были достаточно красивы. Поначалу это кое-кого пугало, а позже почти все поняли, что в этом ничего страшного нет. Ежегодно умирают тысячи детей от болезней и несчастных случаев, а кое-кого просто выбрасывают родители — от нищеты, когда лишний рот лишь обуза или какая-нибудь шлюха желала избавиться от приплода. Улицы городов были полны сирот. В княжествах Гобо было не очень развита организация и содержание приютов и поэтому детей, оставшихся без родителей, либо брали на воспитание их родственники, либо дети просили милостыню, либо занимались воровством. Что плохого в том, чтобы одним из этих босяков, от которого наверняка, не будет толку в будущем, будет принесён в жертву Каджи или Свири? Неужели жалкий беспризорник, из которого непременно вырастет матёрый вор или грабитель, не стоит того, чтобы порадовать этих грозных и опасных богов и этим оградиться от их страшной мести? Нет, ущерб в человеческих жертвоприношениях не велик!

Тяжелее было другое бремя: содержание прожорливой и многочисленной касты жрецов Каджи и Свири.

Лахи сумели добиться, чтоб их храмы существовали не только за счёт подношений прихожан, хотя подношения эти были не так уж скудны. Путём интриг, шантажа, запугиваний, взяток и других нечистоплотных манипуляций они вынуждали правящих князей выделять им от своих владений по нескольку деревень, которые храмы сдавали в аренду крестьянам или брали с крестьян оброк деньгами или натуральными продуктами и на это храмы содержались.

Лахи были дружным народом, стремящимся во что бы то ни стало пристроить своих так, чтобы, как минимум, обеспечить их необходимым для жизни, чтоб лахи не пришлось нарушать завет их истинной богини и заниматься «чёрной» работой. И храмы искусственно создавали огромное число мелких жреческих должностей, таких, например, как смотритель храмовых светильников или смотритель цветов. Смотрители светильников обычно разливали масло в светильники по утрам и вечерам, а в промежуток между этими «делами» либо занимали себя пустословием, либо слонялись в окрестностях храма, пытаясь добыть себе немного денег у нелахи с помощью жульничества в азартных играх, сводничеством или другими нечистыми средствами; смотрители цветов развлекались примерно также, расставив в утра в вазы перед алтарём свежие цветы. Или же просто они находили себе место, где можно было бы спокойно подремать.

За такую «работу» жрецы на мелких должностях получали денег немного, зато для них содержались специальные павильоны, в которых им выделяли либо спальное место для холостяков в общей казарме, либо для семейных — комнаты. В этих же павильонах были столовые, в которых жрецов кормили. Время от времени этим жрецам выдавали одежду за счёт храма.

Старшие жрецы не желали довольствоваться только необходимым для жизни, они стремились не только обеспечить своих лахи непыльной работёнкой, но и нажить для себя настоящее богатство. Они возводили себе дома в два, три и даже четыре этажа, кое-кто имел не один дом. Жилища их были набиты дорогой мебелью, коврами и другими ценными вещами. Разумеется, всю эта роскошь не могли предоставить им всего лишь несколько деревень, принадлежавших храму, поэтому жрецы лахи также постепенно подгребли под своё владение городские бордели, а также игорные и увеселительные дома.

Но, поскольку лахи были весьма плодовитым и живучим народом, то со временем оказалось, что храмы Кажди и Свири, выстроенные даже в каждом городе континента, не могли прокормить их всех. Поэтому были обожествлены и другие демоны: демон деревьев Нэгог, металла — Хага, ветров и воздуха — Жакка и воды — Ваки. И были выстроены храмы и им, и у них появились многочисленные жрецы из лахи и на их алтарях творились человеческие жертвоприношения, демонам отдавалось самое ненужное: ничейные дети.

А всё остальное на материке происходило вполне сносно. По-прежнему Гобо не тревожили глобальные войны, что и являлось самым главным для его миролюбивого спокойного народа.

А на западном побережье проявились даже кое-какие проблески цивилизации: была проложена железная дорога от города Свободный на восток до города Яву и другого города Маллина. Правда, многие были недовольны этим и не только старики, любившие, чтобы всё длилось так, как во времена их давно ушедшей молодости, но даже многие из молодёжи вздыхали: «И зачем это нужно — передвижение с такой скоростью? Поистине, эта огромная железная гусеница, которая так громыхает и пускает пар, это искушение покидать родные края и искать себе невесть что на чужбине. А хорошо ли это, оставить землю, где ты родился, землю, что кормила тебя и вырастила? Это ли благодарность ей за всё её добро? И не разгневает ли это бога Жакка, что этот поезд пытается состязаться с его ветрами в быстроте движения? Нет, нет, не к добру это, не к добру!»

Но, тем не менее, поезда продолжали ходить, правда, на них ездили, в основном, купцы по своим делам, мечтая, что однажды весь материк будет исчерчен рельсами, по которым пронесётся множество поездов.

Так обстояли дела в Гобо примерно через сто лет после смерти Лира.

И корабль с берегов Кульки приближался к нему.

Капитан Савила и почти вся её команда стояла неподвижно возле борта корабля до тех пор, пока не закончилась долгая полоса джунглей, сменившись очертаниями домов и мелькающих между ними человеческих фигурок.

Разглядывая новый незнакомый город, Пик брезгливо наморщил нос:

— Никогда в жизни не видел таких мрачных строений! Видимо, эти люди основательно отличаются от нас, очевидно, они угрюмы и не жизнелюбивы.

На самом деле город Свободный не отличался яркостью и живостью красок. Несмотря на яркую природу и жаркий климат, царивший в этих краях круглогодично, народ не заражался духом вечного лета и предпочитал возводить свои строения просто из кирпичей, не забеливая их и не пытаясь как-то раскрасить. Улицы здесь были узкими, дома, преимущественно, длинными, изобиловали сквозные туннели в них. Если что-то и украшало город, так это клумбы с цветами, росшие перед многими домами.