Нэгог был покровителем стихий деревьев и, как дерево, он был мудр. И был терпеливее других, чтобы добывать знания о законах мира Великой Тыквы.
— Оставь, не пытайся уничтожить её, — увещевал он яростного и неистового демона огня. — Я скажу тебе: в этом существе заключены огромные силы и возможности. Её душа — душа демона и она подчинила себе силу женской красоты. Она способна рожать и от демонов и от богов. И те, кто родится от неё, будут отличаться не только необычными способностями управлять стихиями, но срок их жизни будет весьма велик, не то, что у того рогатого Лира, сына Каджи!
— Ты хочешь сказать, что девчонка может дать жизнь чудовищу, какого прежде не видел мир Великой Тыквы?
— Да и только от тебя, своего отца. Или от божества — родить полубога.
— И как давно ты это узнал?
— Совсем недавно. Ты же знаешь, с каким трудом Дух Великой Тыквы выдаёт информацию демонам.
Эмоции вмиг переполнили сущность Свири.
— Так что же мне стоит овладеть ею прямо сейчас?! — закричал он. — Просто дождаться, когда она окажется рядом с огнём, например, у очага, выскочить из пламени и овладеть ею, как я поступал с многими женщинами, которым нет числа!
— Не горячись, Свири. Ты же понимаешь, что всё не может быть так просто.
— Что?! Ты хочешь, чтобы я просто так ждал, наблюдая, как она рожает смертных детей от человеческого мужа, еле выживает и может вот-вот погибнуть, представляя такую ценность для нас?
— Всему нужно подходящее время, нужный день, час, даже минута! Сделай это в неподходящее время — и всё пропало.
— То есть, я должен ждать? Но ты же знаешь, я ненавижу ждать!
— Ты должен. Или подведёшь нас всех.
— Аааа, проклятье! — в бешенстве проорал Свири и погрузился в созерцательный транс.
========== Глава 7. Повороты в судьбе ==========
Войска кулькийцев, разгромив армию Отпора, тем не менее, не торопились с репрессиями против командиров повстанцев. Армия Отпора, взяв в заложники торговцев и гостей из Кульки, однако, не успела никого из них уничтожить — так стремительно была повержена оккупантами. Это и послужило поводом для возможности помилования её солдат и их командиров.
Однако, суд над командирами Отпора был и им было предложено искупить свою вину, послужив кулькийской армии. Те, кто желал остаться в живых, были обязаны вступить в отряды, которые носили название Чистящие и заняться уничтожением жрецов лахи. Предполагалось, что лахи невозможно будет истребить всех и сразу, наверняка этот народ будет спасаться изо всех сил, прячась и скрываясь, где только возможно и не исключено, что найдутся сочувствующие, что будут помогать им избежать смерти. И чистящие обязаны раскрыть их убежища. Чем больше таких «подвигов» будет совершено чистящими, тем быстрее сократится срок их службы и они будут отпущены к своим семьям.
Большинство командиров отказалось служить в отрядах Чистящих — и были расстреляны. Среди них был и Гур. Но Патрик желал выжить во что бы то ни стало.
Патрику было известно, какая судьба ожидала его и весь его род. Кулькийцы захватили Яву и примыкающие к ней земли и объявили, что на занятой ими территории объявляется всеобщее равенство, то есть, те, кто прежде были князьями, теперь являлись такими же обычными смертными, как все прочие. Правда, равенство это было временное, с последующим делением населения на касты. Отнималась и частная собственность, она была объявлена принадлежащей обществу. Так были изъяты земли и у князей Дараки, что довело княгиню Изи до сердечного приступа и смерти, о чём стало известно Патрику.
Патрик был переполнен ненавистью к этим людям, прежде являвшимся в города Гобо как мирные гости и торговцы и так неожиданно нанёсшими удар в спину. Они отняли его честь, его княжество, убили его брата, из-за них умерла его мать, его самого ранили в правую ногу, сделав хромым до конца дней. И, тем не менее, Патрик согласился служить им. Он выживет и найдёт способ отомстить этим людям, отнявшим у него так много. Но сейчас он должен жить. Он должен вернуться к жене и детям, спрятать их где-нибудь и продолжить свою войну против оккупантов.
Патрик начал вылавливать лахи для кулькийцев вместе с другими гобойцами, согласившимися вступить в отряды Чистящих. Патрику нисколько не было жаль лахи и он не ощущал угрызений совести, когда открывал какое-нибудь их убежище и тут же расстреливал из калика, целясь в лица, невзирая на пол и возраст. Он всегда ненавидел лахи, их храмы, которые держали в ужасе окружающих и оббирали всех, кого могли.
У Патрика было особое чутьё, он легко отыскивал все прибежище лахи и их семей и привозил своим хозяевам — кулькийским командирам телеги, нагруженные трупами жрецов лахи целой горой, трупы сжигались и останки зарывались в оврагах. Такая активная служба продлилась для Патрика всего два года и он был амнистирован и отпущен на свободу.
К тому времени кулькийцы успели захватить и Маллен и другие города, уходящие на восток материка и почти дошли до самого его центра — гор Уш.
Патрик понятия не имел, где теперь искать свою жену и детей. Его большой дом в Яве был конфискован вместе с другой недвижимостью. Он обошёл в городе всех знакомых, но так и не сумел выяснить у них ничего о своей семье. Он подумал о том, что Решма с детьми могла бы вернуться в свой родной город Свободный и уже собрался отправиться туда, но Решма неожиданно объявилась сама.
Он поселился тогда временно в одном из заброшенных домов в Яве и там его жена нашла его.
Два года назад Решма, бежав в одиночестве, без детей, в город Маллен, не сумела найти себе транспорт, чтобы уйти в глубину материка от войны и осталась в городе, решив отдаться на произвол судьбы. В ней снова пробудился боец, как это случилось в её юности, когда она спасала дом своей матери. Надо было выживать, чем-то питаться. Но в городе с этим оказалось туго, слишком много в нём оказалось беженцев, голодных.
Голод доводил несчастных до того, что они поселялись на берегах реки, вылавливая оттуда не только рыбу, но даже лягушек и пиявок, чтобы запечь в горячей золе и как-то набить голодное брюхо. Среди них была и Решма.
Голод начал отступать только тогда, когда в Маллене оказались войска кулькийцев. Новые хозяева конфисковали имущество князей и других богатых людей, открывали продуктовые склады и выдавали пайки голодающему населению.
Решма сумела найти для себя работу: в городах начали демонтировать храмы «богов» стихий. Их разбирали по кирпичику, крошили ломами, кувалдами. Работа Решмы заключалась в том, чтобы собирать разломанные кирпичи и прочий мусор в большие корзины и затем тащить их на собственной спине к телегам, вывозившим их за город. Работа была очень, очень тяжёлой, это был труд на износ, но он мог прокормить и, к тому же, Решма испытывала моральное удовольствие от того, что является частью живого механизма, уничтожающего ненавистные ей храмы.
Однако, изнурительный труд, длившийся почти два года, начал отражаться на здоровье Решмы и она начала подумывать о том, чтобы поискать для себя что-нибудь полегче. В выходные дни, случавшиеся раз в десять дней она слонялась по городу в поисках менее тяжёлой работы, но не находила её.
И однажды, бродя по улицам, она случайно встретила одну из своих старых знакомых, теперь занимавшейся мелкой коммерцией и разъезжавшей по городам, и узнала, что, оказывается, Патрик был жив и находился в Яве и знакомая даже назвала Решме его адрес. И Решма немедленно поспешила в Яву, чтобы разыскать мужа.
При встрече Патрик и Решма бросились друг к другу в объятия и долго не могли разойтись, оба рыдали, целовались.
Затем сели за стол друг напротив друга и рассказали о себе, о том, как провели эти два года друг без друга, как приходилось выживать.
Наконец, Патрик спросил жену о своих детях, сказав, что хочет увидеть их и обнять. Решма вполне простодушно, рассчитывая на понимание, откровенно рассказала, как ей пришлось оставить их на перроне в Яве, потому что она не могла спастись вместе с ними — не хотела скрываться в лесу, предполагая, что кулькийцы смогут её с детьми там найти и к поезду с ними она бы не смогла пробиться, но одна она смогла спастись. Правда, теперь она не уверена, что их дети живы. Когда Решма всё это поведала мужу, лицо его сделалось смертельно бледным, а глаза потемнели и сделались подобными глубоким тёмным ямам.
